Весь Хайнлайн. Свободное владение Фарнхэма - Роберт Хайнлайн

— С позволения Их Милости, погода стоит именно такая, какой установил ее Дядя Всемогущий. И ежели любимейший племянник Всевышнего довольствуется ею, то что же может осмелится сказать по этому поводу его ничтожнейший слуга?

— Хорошо. Акцент есть, но понять можно легко. Поработай еще над произношением. Передай своим учителям, что так распорядились мы. А теперь оставь этот глупый стиль. У меня нет времени выслушивать все эти обороты. Отныне в разговоре со мной всегда используй речь равных. Наедине, естественно.

— Хорошо, я… — Хью запнулся, так как вернулась одна из служанок и подала Повелителю какое-то питье на подносе.

Понс посмотрел на Хью, затем перевел взгляд на девушку.

— Это? Не обращай внимания, они глухонемые. Так что ты там говорил?

— Я хотел сказать, что не успел составить представления о погоде, так как просто не имел возможности судить о ней с тех пор, как попал сюда.

— Само собой. Я отдал распоряжение, чтобы тебя как можно быстрее выучили Языку, а мои слуги воспринимают приказы буквально. Никакого воображения. Ладно, с нынешних пор тебе дадут возможность гулять каждый день по часу. Скажи об этом тому, кто занимается тобой. Просьбы имеются? Как кормят? Как обращаются?

— Питание неплохое. Вообще я привык есть три раза в день, но…

— Можешь питаться хоть четыре раза. Опять же: скажи об этом кому следует. Ну, довольно. Перейдем теперь к другим вопросам. Хью… тебя ведь так зовут, да?

— Совершенно верно, Их Милость.

— Ты что? Не слышал, что я сказал? Я сказал: «Пользуйся речью равных». Мое частное имя — Понс. Так меня и называй. Хью, если бы я сам не нашел вас, если бы я не был ученым и если бы я не видел тех забавных вещиц в строении, которые вы называете домом, я бы не поверил в вашу историю. Но теперь я просто не могу не верить в то, что видел собственными глазами. Я человек без предрассудков. Пути Дяди неисповедимы, но чудес он не творит… И я не побоюсь сказать то же самое в любом из его храмов на земле, как бы неортодоксально это ни звучало. Но… так сколько времени прошло, Джо?

— Две тысячи сто три года.

— Ну, скажем, две тысячи. Что с тобой, Хью?

— О, ничего, ничего.

— Если тебя тошнит, то лучше выйди. Я сам выбирал эти ковры. Так вот, я и говорю, что ваши приключения дали пищу для ума моим ученым — и очень хорошо, что дали, должен заметить. За долгие годы они не выдумали ничего, кроме какой-нибудь усовершенствованной мышеловки. Ленивые отродья! Я приказал им явиться ко мне с разумным ответом на вопрос, не ссылаясь на всякие там чудеса, как пять человек или там шесть, а заодно и довольно массивное строение, могли преодолеть пропасть в двадцать веков, да еще так, что ни один волос не упал с их головы? Чистой воды преувеличение, ха-ха! Джо сказал мне, что вы там сломали себе пару костей и еще кое-какие мелочи.

Кстати о костях. Джо предупреждал меня, что разговор о них вряд ли придется тебе по душе, да и ему тоже, но я приказал моим ученым потревожить кое-какие кости. Анализ изотопов стронция — вот как это называется, но ты вряд ли когда-нибудь слышал об этом. Верное доказательство, что труп достиг зрелости до периода максимальной радиоактивности… Слушай, я ведь предупреждал тебя насчет ковров. Не смей!

Хью сглотнул — «Карен! Карен! Моя милая девочка!»

— Ну, как? Тебе лучше? Наверное, сразу следовало сообщить тебе, что при вскрытии захоронения присутствовал священник и были произведены все необходимые церемонии. Все было в точности так же, как если бы она была одной из Избранных. Специальная служба по моему разрешению. А после того как были произведены исследования, буквально каждый атом вернули на место и могила была зарыта с соблюдением всех положенных обрядов.

— Это правда, Хью, — сурово сказал Джозеф. — Я был там. И возложил на могилу свежие цветы. Цветы, которые всегда будут свежими, — так мне и сказали.

— Конечно, будут, — подтвердил Понс. — До тех пор, пока не распадутся от обычной эрозии. Я не знаю, почему вы используете для этого цветы, но если необходимы еще какие-нибудь обряды или нужно принести какие-нибудь жертвы во искупление того, что, на ваш взгляд, святотатство, — ты только скажи. Я прекрасно понимаю: в другие времена обычаи были иными.

— Нет. Нет, пусть будет так.

— Как хочешь. Все это пришлось сделать по соображению научной необходимости. Мне показалось, что это разумнее, чем ампутировать, например, один из твоих пальцев. Другие тесты также заставили моих ученых примириться с очевидностью. Пища, законсервированная методом настолько древним, что я сомневаюсь, знает ли кто-нибудь из современных специалистов по гастрономии, как его воспроизвести… а все же продукты оказались вполне съедобными. По крайней мере, несколько слуг ели их, и никто не отравился. Необходимо упомянуть об удивительном перепаде радиоактивности между внутренней и наружной поверхностями покрытия. Я намекнул ученым на этот факт. Основываясь на информации, полученной от Джо, я приказал им искать данные в подтверждение того, что это событие произошло в начале войны между Западом и Востоком, в ходе которой было уничтожено все северное полушарие.

И они нашли эти данные. Расчеты показали, что сооружение, вероятно, находилось в эпицентре атомного взрыва. И все же оно оказалось целехонько. На почве этого возникла гипотеза, настолько дикая, что я не буду утомлять тебя, излагая ее. Ученым же я просто велел продолжать исследования.

Но самое главное — это целый ряд подлинных исторических сокровищ. Я ведь историк, Хью. История, если к ней умело подобрать ключи, может поведать обо всем на свете. И сокровищем, само собой, являются те книги, которые попали сюда вместе с вами. Я не преувеличивая могу сказать, что теперь они — самое ценное мое достояние. В мире имеется всего лишь две копии Британской Энциклопедии, но они другого издания и пребывают в таком плачевном состоянии, что представляют собой скорее раритет, нежели источник, с которым мог бы работать ученый. В Смутные Времена о них, видимо, никто не заботился, — Понс откинулся назад. Он казался прямо-таки счастливым. — Но зато моя в превосходном состоянии, — и добавил: — Я прекрасно сознаю значимость и других книг. Буквально все они — сокровища. Особенно «Приключения Одиссея», которые известны только по названию. Наверно, иллюстрации тоже относятся ко временам Одиссея?

— Боюсь, что нет. Художник в мое время был еще жив.

— Это плохо. Но тем не менее они превосходны. Примитивное искусство, гораздо более сильное, чем современное. Но я слегка преувеличил, сказав, что книги — самое ценное мое приобретение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});