Мои идеологические диверсии (во времена от Горбачева до Путина) - Александр Александрович Годлевский

так оно и есть, но только не в нашем советском государстве. Беззаконие, как основа советской власти, пронизывает всю жизнь нашего общества сверху донизу и слева направо – от реальной морали до войны и разведки. У нас эта гуманитарная проблема является составной частью более глобальной проблемы государственного порядка: чем регулируются основные правила функционирования государства во всех без исключения областях жизни – правом или чем-то другим. В нашей стране вся жизнь определяется не законами, а нигде официально не опубликованными правилами игры, которые с законами имеют очень мало общего.

Эти неофициальные правила установлены властью. А поскольку власть у нас основана на беззаконии и очень большой лжи, это беззаконие прикрывающей, то и правила игры полностью соответствуют таким основам. И у нас по этим правилам играют и судьи, и прокуроры, и адвокаты, и журналисты – и все другие властные и околовластные структуры. Потому у нас вопрос о соблюдении законных прав всех субъектов правоотношений с 17-го года имеет крайне важное чисто практическое значение для всех и вся.

27 декабря 1979 г. в Кабуле советские разведывательно-диверсионные подразделения армии и ГБ провели операцию «Шторм–333» – знаменитый впоследствии штурм дворца Амина, который общепринято считать началом войны в Афганистане (война «за речкой»). И который среди профессионалов считается образцом блестяще проведенной спецоперации. «Шторм» проходил по плану и под командованием начальника Управления «С» ПГУ КГБ СССР генерал-майора Дроздова Ю.И. Перед началом генерал Дроздов и полковник Колесник (спецназ ГРУ ГШ) представили план штурма в посольство большому военному начальству для утверждения. Начальство устно план одобрило и приказало действовать, но подписывать его не стало.

Спустя много лет, в своих воспоминаниях «Операция «Шторм-333», отставной генерал Дроздов рассказывает, как через несколько дней после штурма возвратился в Москву и был принят для доклада начальником Генштаба маршалом Огарковым Н.В. Маршал увидел, что под планом нужных подписей нет, без слов все понял и выругался в адрес своих генералов, по малодушию не утвердивших крайне важный и единственный боевой документ операции (см. Альманах «Вымпел», № 3, 1999 г., С. 70). Можно ли представить себе подобный случай в любом другом, пусть даже не в очень демократическом государстве?!

Во всем мире издавна заведено, что либо командир одобряет представленный ему план, своей подписью его утверждает и приказывает действовать. Либо не одобряет, не утверждает, не подписывает и не приказывает. Многозвездные генералы решили подстраховаться. Если бы штурм кончился провалом – полсотней растерзанных очередями трупов офицеров спецназа у дворца Амина – то большие начальники все свалили бы на преступное самоуправство генерала Дроздова (там он был известен как генерал Лебедев). Мы ничего не утверждали и не подписывали – это все карьерист и политический авантюрист генерал Лебедев захотел отличиться перед Москвой, в боевой обстановке самовольно начал штурм без надлежащего приказа, что и привело к тяжким последствиям. Он грубо нарушил советское военное законодательство, и его надо расстрелять по п. «в» ст. 260 УК РСФСР за превышение полномочий! Могло ли где-нибудь, пусть даже в фашистской Германии, быть, чтобы генералам приказывали воевать по не утвержденному плану, потому как начальство утверждать его не захотело?!

Глубинная беззаконная сущность советского режима внешне, непосредственно или опосредствованно, проявляется во всем – от очень общих гуманитарных проблем до конкретных штурмов дворцов «за речкой», от явлений культуры до действий спецназа, от динамики рождаемости до активности флотов.

Еще с раннеперестроечных времен среди диссидентов раздавались все усиливающиеся голоса о том, что советская власть понемногу изменяется и уничтожается. После провала августовского «путча» 91-го года такие голоса вылились в многоголосые хоровые вопли о крахе советской власти и полной и окончательной победе демократии. Многие признали новую власть законной и толпой в нее поперли. Положение дел с соблюдением государством своих законов ни тогда, ни после никого особо не интересовало, как не интересует и сейчас. Оно в принципе не изменилось, только произвол в эпоху демократии быстрыми темпами стал расширяться и ужесточаться. Но если восторжествовавшие в обществе демократические формы и атрибуты не влекут никаких серьезных правовых последствий, то цена им не велика – тогда они всего лишь чисто внешние явления, не затрагивающие сущность общественных правоотношений «гражданин – власть». Какое принципиальное значение могут иметь установленные законом самые демократические права и свободы, если все эти права и свободы, в том числе и гарантированные Конституцией, любой самый мелкий чиновник может легко и безнаказанно нарушить!?

И опять же, самый проклятый для наших демократов вопрос, от которого они еще с перестроечных времен шарахались как черт ладана: чего стоят все возглавляемые вами «широкие демократические силы», если они не способны заставить даже мелких чиновников соблюдать их же законы?! Да и держатся все эти демократические ценности на произволе властей, представляя собой лишь неотъемлемый придаток нынешней власти, необходимый для «затушевывания», прикрытия сущности политического режима, преступного даже с точки зрения собственных законов. Во всяком случае, в нынешней России эти общедемократические ценности имеют далеко не то значение, какое в них общепринято вкладывать во всем мире. А если принять во внимание стремительный рост произвола и то, что он творится сейчас силами не ГБ, а МВД и чисто ментовскими методами, то становится вполне понятным вызывающий недоумение западных политологов вопрос: почему в эпоху демократии в широких народных слоях нынешний режим еще называют «легавой демократией».

Основа основ методов западных политических исследований, во всяком случае, по отношению к нам – сравнение чисто внешних форм с общепринятыми в цивилизованном западном мире схемами, явно неприменимыми к нашему безвольному обществу, основанному на советских беззаконных принципах. От западных демократий мы переняли многое, но в реальности получилось, что из всего перенятого, у нас прижились только те стороны, которые у них являются побочными негативными последствиями развития и функционирования нормального демократического общества и государства. Причем весь этот негатив у нас существует в таком крайне гипертрофированном виде, что не приведи Господь, а насчет переноса действительно позитивного – воз и ныне там. Первопричина основных наших современных проблем заключается в прежней советской власти. С концом большевистского режима некоторые неразрешимые в принципе проблемы отпадут сами собой. Например, коррупция в ее советском виде, принявшим умопомрачительные формы.

Про нынешние наши проблемы многие аналитики сейчас пишут, что они носят системный характер и необходимо их системное исследование. Только вот наши и западные аналитики никак не хотят в своих исследованиях идти до конца