Грехи девственницы - Анна Рэндол

— Вы могли бы прислать записку.

Нортгейт вскинул бровь.

— Я боялся, что это будет столь же безуспешно, как и мои предыдущие попытки связаться с вами.

Гейбриел, не распечатывая, кидал в камин все письма своего отца. Он общался с ним всего лишь раз после смерти Сьюзен, когда Нортгейт осмелился прислать матери Гейбриела письмо, в котором содержалась просьба позволить ему присутствовать на похоронах.

— Теперь у вас есть законное основание для общения со мной.

Маркиз прищурился.

— Я намерен выиграть этот аукцион. И не позволю помешать мне в этом.

— Разумеется, разве можно испортить вам удовольствие?

Нортгейт на мгновение замер, а потом пожал плечами.

— Я всего лишь намерен получить желаемое.

— И будь проклят всякий, кто встанет на вашем пути?

— Милорд, прошу вас простить мистера Хантфорда… — Поттс наконец-то собрался с силами, чтобы заговорить, но по-прежнему переводил взгляд с Гейбриела на его отца. Он промокнул вспотевший лоб носовым платком.

Однако Нортгейт даже не удостоил его взглядом.

— Вы могли бы встретиться завтра со мной в три часа дня?

Поттс подобострастно подбежал к маркизу.

— Конечно, мистер Хантфорд встретится с вами в любое удобное для вас время.

Как бы ни хотелось Гейбриелу послать обоих ко всем чертям, ему необходимо было завершить начатое дело. Но после этого он даже не посмотрит в сторону Нортгейта. Пусть катится ко всем чертям!

— Я согласен.

Глава 22

Заскрежетав зубами от боли в животе, Мадлен завязала ленты на золотых кожаных сандалиях, обмотав их вокруг лодыжек. Потом надела белую тогу. Полупрозрачный материал ниспадал с плеча Мадлен, драпируясь мягкими складками на бедрах. Волосы свободно рассыпались по плечам, обрамляя бледный овал лица.

Мадлен отвернулась от зеркала. Она выглядела скорее приносимой в жертву девственницей, нежели богиней. Мадлен решительно потянулась за помадой. Она ведь шлюха, не так ли? Какая еще богиня!

Сквозь приоткрытую дверь она слышала, как приехал Гейбриел. Потом он, сопровождаемый дворецким, прошел в кабинет.

Мадлен сдвинула верхнюю часть тоги так, чтобы как можно больше обнажить грудь, и расправила плечи. Ведь она оделась в костюм богини охоты. Так что меланхолия совершенно неуместна.

Мадлен пристегнула к поясу небольшой кинжал в узорчатых ножнах и нахмурилась. Она поступила правильно, поведав Гейбриелу об убийстве. Она не рассказывала ему того, что могло бы поставить под удар их обоих, но он стал бы докапываться и рано или поздно узнал бы правду. Но Гейбриел видел ее совершенно беззащитной, и мысль об этом не давала Мадлен покоя. К тому же она прочитала в его глазах жалость. Жалость, черт возьми! Это уж и вовсе никуда не годится.

Мадлен собрала волосы и безжалостно сколола их шпильками. Ей было плевать на его жалость, равно как и на любое его мнение. Мадлен поступила глупо, позволив себе беспокоиться о том, что думает о ней Гейбриел. Но она больше не повторит ошибки.

Ими руководило обычное вожделение, и не более того.

Сегодня утром в доме его матери Мадлен на мгновение усомнилась в том, что сможет держать дистанцию. Но неприятная история с миссис Рипли дала ей необходимую мотивацию.

В обязанности Гейбриела входило наказание преступников. И это было вполне объяснимо, принимая во внимание трагедию его семьи, но даже то обстоятельство, что Мадлен оправдали, не смогло бы стереть из памяти Гейбриела сам факт убийства.

К тому же, несмотря на вроде бы дружеские отношения, Гейбриел считал ее шлюхой.

Не обращая внимания на остаточную боль в груди, Мадлен взяла в руки позолоченный лук и маску, довершающие костюм. В конце концов, роль шлюхи была ей привычна.

Миновав холл, Мадлен вошла в кабинет. Гейбриел стоял у камина, облокотившись плечом о полку. Черный сюртук, жилет и бриджи, обтягивающие мускулистые ноги, лишь подчеркивали его широкие плечи и узкую талию. Белоснежный галстук, как и всегда, был завязан простым, но элегантным узлом. Лишь маленькая рубиновая брошь добавляла немного красок его наряду. Несмотря на то что Гейбриел предпочел не надевать карнавальный костюм, ему необыкновенно подошла бы роль Гадеса[4]. Когда Мадлен вошла, он выпрямился, сложил руки на груди и окинул оценивающим взглядом короткую тогу на ней.

Соски Мадлен тотчас же напряглись, словно на них задержался вовсе не взгляд Гейбриела, а его пальцы.

— Полагаю, это означает, что джентльмены на маскараде у леди Уиллер оценят мой костюм?

Гейбриел вопросительно вскинул бровь.

— Диана[5]?

Мадлен медленно провела пальцем по изгибу лука, и глаза Гейбриела проследили за ее жестом.

— Конечно. Роль богини-девственницы подходит мне как нельзя кстати. В истории отыщется не так уже много заслуживающих внимания девственниц.

— Добрая королева Бесс не согласилась бы с тобой.

Эти слова едва не вызвали улыбку на губах Мадлен. Но лицо так и осталось непроницаемо. Она ведь шлюха, а не друг.

— Ты хотя бы представляешь, как сложно обнажиться в наряде королевы Бесс? — Мадлен поставила ногу на стул, и подол ее тоги задрался еще выше.

Гейбриел прошел мимо нее и лишь напомнил:

— Экипаж ждет.

Мадлен провела пальцем по его плечам.

— Чудесно. Я слышала, леди Уиллер пригласила труппу акробатов, одетых лишь в трико телесного цвета. Я должна выяснить у своих поклонников, какие позы им нравятся больше всего, чтобы потом продемонстрировать их победителю. Ты еще не знаешь, на что способно мое тело.

Напряжение в мышцах Гейбриела росло с каждой новой ее фразой. Он был возбужден и злился на себя за это. Но это даже хорошо. Дела пойдут успешнее, если он будет помнить, что Мадлен всего лишь проститутка.

Он помог ей подняться в экипаж и сел напротив.

— Как твоя рана?

— Заживает. — Мадлен не хотела его сочувствия. Потому что слишком уж оно напоминало жалость. Подцепив пальцем лиф тоги, Мадлен потянула его вниз. — Хочешь проверить?

Гейбриел сжал руками колени.

— Достаточно, Мадлен.

Мадлен спустила тогу еще ниже. Из-под ткани на теле появились темные полоски.

— Уверен, что не хочешь увидеть еще немного?

— Ты прекрасно поняла, что я имел в виду. Прибереги свое представление для поклонников.

Мадлен пожата плечами, но не стала поправлять тогу.

До самого дома леди Уиллер они ехали в полном молчании. Несмотря на то что Гейбриел не произносил ни слова, его взгляд не отрывался от лица Мадлен. С каждым толчком экипажа напряжение в спине Мадлен росло. И все же она отказывалась спросить Гейбриела, почему он так странно на нее смотрит. Теперь уже ей было безразлично, что это — вожделение или нечто другое.