С ума сойти! Путеводитель по психическим расстройствам для жителя большого города - Дарья Варламова

Дарвина и Микеланджело[491]. Впрочем, все попытки определить наличие заболевания у людей, которые жили задолго до появления диагноза, остаются спекуляциями.

Но возможно, мы обязаны шизофрении возникновением целого музыкального направления. Такую гипотезу в 2001 г. выдвинул профессор Шеффилдского университета Шон Спенс. На одной из конференций по психиатрии он рассказал необычную историю музыканта Чарльза «Бадди» Болдена, на мелодиях которого вырос, в частности, Луи Армстронг. Болден и его бэнд были крайне популярны в Новом Орлеане до 1907 г., когда музыканта поместили в психиатрическую больницу, где он и прожил до самой смерти. Из-за своего заболевания Бадди не мог читать обычную нотную запись, поэтому ему оставалось только играть мелодии «из головы». Именно он добавил элементы импровизации в регтайм, что, по мнению Спенса, и запустило процесс трансформации этого жанра в джаз[492].

Диагноз, но не приговор

Традиционно врачи оценивали шизофрению как мрачный прогноз, но на самом деле они зачастую сгущали краски. Долгосрочные исследования (продолжительностью до 40 лет) показывают, что в реальности положение дел куда лучше, чем кажется. Во-первых, у половины больных либо вообще не случается обострений, либо они страдают от них изредка, а потом возвращаются к нормальной жизни. Во-вторых, даже те, кто не смог полностью избавиться от симптомов, приспосабливаются к новым для себя условиям и продолжают жить в соответствии со своими планами – заводят семью, устраиваются на работу и т. д. Например, лауреат Нобелевской премии по экономике Джон Нэш со временем научился адаптироваться к симптомам своей болезни. В частности, он приучал себя отличать «голоса в голове» (знаменитая экранизация A Beautiful Mind («Игры разума» в российском прокате) искажает факты: на самом деле ученый только слышал голоса и не видел несуществующих людей, но слуховые галлюцинации в кино не так впечатляют, как визуальные) от реальных и не слушаться их. Также он старался социализироваться – лауреат часто появлялся в Принстоне и общался со студентами. Случай Нэша уникален и тем, что ученый в какой-то момент прекратил принимать лекарства. Создатели фильма сознательно исказили эту биографическую деталь (по их версии, математику помогает новый препарат) – они хотели популяризировать информацию о шизофрении среди населения и показать важность медикаментозного лечения. Их можно понять: ведь Нэш был в высшей степени неординарной личностью и, кроме того, осознанные усилия математического гения вполне могли совпасть со спонтанной ремиссией. Исследования же среди обычных пациентов говорят о том, что неблагоприятный исход болезни обычно связан именно с попытками игнорировать рекомендации врачей (в частности, прекращать прием лекарств) или отсутствием доступа к нормальному лечению[493], [494]. Так что транслировать идею об исцелении с помощью исключительно волевых усилий действительно было бы не самым хорошим решением для Голливуда.

Еще один пример удачного исцеления – Элин Сакс, преподаватель права, психологии и психиатрии в юридической школе «Гулд» Университета Южной Калифорнии. Ее впечатляющая карьера сложилась во многом благодаря, а не вопреки шизофрении. В одном из интервью она рассказывала, что именно работа помогала ей избегать обострений: «Мне всегда казалось, что интеллектуальная нагрузка позволяет сохранять мои мысли упорядоченными. Это стало очевидно, когда я начала себя чувствовать хуже по вечерам, во время отдыха. Работа, конечно, не устраняет мои симптомы, но позволяет отодвинуть их в фоновый режим, где они становятся почти незаметными»[495]. Элин написала четыре книги о своем заболевании, последняя из которых – «Не держит сердцевина: Записки о моей шизофрении»[496] (The Center Cannot Hold: My Journey Through Madness) – получила несколько престижных премий, в том числе вошла в десятку лучших за год произведений категории нон-фикшен по версии журнала Times.

Обычно прогноз течения болезни можно делать по тому, как проходят первые три года после первого приступа. Быстрое восстановление и хорошая реакция на лечение, возвращение к обычной жизни обычно означают, что у больного большие шансы на полноценное существование[497]. Шизофрения, как и многие другие психические болезни, как бы «прокладывает» себе путь в мышление пациента, и чем глубже она проникла, тем сильнее будет ее воздействие на поведение человека. В связи с этим самым важным фактором в лечении является как можно более быстрое купирование приступа, а в идеале – его предупреждение[498].

От малярии до нейролептиков

Для лечения шизофрении врачи во всем мире используют антипсихотики (они же нейролептики). Как и почти все препараты, применяемые при психических заболеваниях, они были открыты случайно. До их появления (до 1950-х) медики использовали лишь радикальные средства лечения: инсулинокоматозную терапию[499], лоботомию[500], искусственное повышение температуры тела до 41 ºС, а иногда даже пациентов заражали малярией[501]. Эти методы, хоть они и были стрессовыми для больных и повергали в шок окружающих, считались эффективными по меркам того времени – за изобретение малярийной терапии Юлиус Вагнер-Яурегг в 1927 г. даже получил Нобелевскую премию[502].

В 1951-м хирург из Франции Анри Лабори изучал хлорпромазин как перспективное расслабляющее средство перед наркозом. Его интересовала способность препарата снижать температуру тела. Он предложил коллегам из своего госпиталя использовать хлорпромазин в качестве успокоительного для пациента в стадии психоза. В тот период считалось нормой помещать больных в холодную ванну для снижения ажитации. Лабори предположил, что снижение температуры фармацевтическим методом окажется эффективнее, и результат превзошел все ожидания – пациент успокоился практически сразу после укола. Лабори и коллеги решили продолжить исследования, и по истечении 20 дней лечения больной вернулся к нормальной жизни[503]. Спустя четыре года уже более 19 стран стали активно использовать хлорпромазин (в Советском Союзе он был известен как аминазин) в медицинской практике[504]. Впервые в арсенале психиатров появились более гуманные способы для борьбы с шизофренией. Хлорпромазин дает неприятные побочные эффекты – от импотенции до паркинсонизма, но это все равно был большой шаг по сравнению с удалением части мозга или введением в кому.

Достаточно быстро ученые поняли, что чудесные результаты лечения никак не связаны с охлаждением тела. Открытие первого нейролептика стимулировало исследования мозга, и уже к концу 1950-х были открыты шесть главных нейротрансмиттеров (среди них дофамин и серотонин) – альфа и омега современных представлений о работе мозга[505]. Ученый из Гетеборга Арвид Карлссон исследовал воздействие нейролептиков на мышах и обнаружил, что эти вещества блокируют дофаминовые рецепторы в мозге животных. В 1975 г. он опубликовал работу, в которой предположил, что именно с этим связано лечебное действие антипсихотиков, а шизофрения соответственно возникает от избытка дофамина[506]. Эта теория с некоторыми поправками является сейчас доминирующей в медицинском сообществе.

Впрочем, на деле все оказалось чуть сложнее. Первоначальный подход – блокировать все