Суд волков - Жеральд Мессадье

– Да.

– Поклянитесь.

– Я не могу клясться. Но могу попросить об этой милости князя-архиепископа. Если ваши резоны окажутся убедительными, он пойдет мне навстречу.

– Попросите!

– В таком случае рассказывайте.

Терпение Жозефа и в самом деле начинало иссякать. Фалуа сделал глубокий вдох.

– Это Бернар де Морвилье, – сказал он, – брат Пьера де Морвилье, который был хранителем королевской печати. Он один из регентов Сорбонны и жаждет обладать печатней. Для него это орудие власти. Печатня позволила бы ему отличиться в глазах брата, которым он безмерно восхищается.

Фалуа поднялся на ноги, взял кувшин с водой и стал жадно пить.

– Не знаю, известны ли вам причудливые изгибы карьеры Пьера де Морвилье, – продолжил он. – Еще четыре года назад он был хранителем печати, а это чрезвычайно высокая должность. Затем его симпатии склонились в пользу Карла Бургундского, Карла Французского, Иоанна Бурбонского и прочих мятежных принцев. Король отправил его в отставку. Впоследствии Пьер де Морвилье вновь перешел на сторону короля и сумел завоевать его доверие. Теперь Людовик не может обходиться без Пьера, чей талант убеждения и хитроумие не знают себе равных. Король назначил его членом своего совета вместе с другим преданным ему человеком, Даммартеном.

– Какое отношение имеет все это к вашей безумной выходке? – оборвал его Жозеф, который в очередной раз с раздражением убедился, насколько жизнь их семьи зависит от перипетий королевской политики.

– Потерпите, я пытаюсь объяснить вам, откуда такая страсть у Бернара де Морвилье к книгопечатанию. Тут ключ ко всему делу. Быстрое изготовление текстов, например памфлетов, сделало бы его, как он считает, более могущественным, чем сам ректор. Листовки, распространяемые на улицах, изменили бы настроения в городах. А Бернар благодаря этому стал бы необходим своему брату. Чуть ли не командовал бы им. Вот его мечта. Он думал, что сумел прибрать материалы Фуста. Ибо Фуст вел переговоры именно с ним. Но материалы от него ускользнули. Он знает или подозревает, каким образом это произошло. Поэтому он послал меня сюда. Он сказал мне, что университет заплатил Фусту задаток в пятьсот экю. Показал мне документ. Тогда я не знал, что это фальшивка.

Жозеф начинал понимать подоплеку дела.

– Университет богат. Почему нельзя просто купить печатню? – спросил он.

– Это редкое оборудование, вы сами знаете. Главное же – Морвилье хотел, чтобы печатня принадлежала только ему. С помощью брата он добился бы покровительства университета. Начать он хотел с издания трудов одного астролога…

– Астролога?

– Кристиана Базельского. Тот предсказывает победу брату короля, Карлу Французскому.

Кристиан Базельский! Да это же тот астролог, который плетет козни при дворе Рене Анжуйского! Чудная компания! Жозеф обдумал услышанное и пришел к выводу, что Бастер, несомненно, был тоже связан с Морвилье.

– А какова роль Гийома Фише в этом деле?

– Он, естественно, ничего не знает. Морвилье внушил ему, что для вящей славы университет должен иметь печатню, и Фише поручил ему выяснить, каким образом таковую можно приобрести. Морвилье воспользовался этим, чтобы осуществить собственные планы.

Жозеф ясно представил себе ситуацию.

– Хорошо, – заключил он. – Морвилье будет обвинен в лжесвидетельстве. Его будут судить, приговорят или оправдают, в зависимости от позиции его брата и настроения судей, но вы-то можете доказать, что были всего лишь исполнителем, которого ввел в заблуждение фальсификатор. Не вижу здесь угрозы для вас и не понимаю, какая тут может быть клятва чести.

Фалуа поднялся.

– Это только одна сторона дела, – произнес он, встав перед Жозефом. – Морвилье связан с еще одним очень могущественным человеком.

– С кем же?

Фалуа на мгновение заколебался, затем сказал:

– С Иоанном Бурбонским.

Жозеф поднял брови:

– Пусть так. Герцог Бурбонский – человек действительно могущественный, и он союзник короля. Но я по-прежнему не понимаю, в чем здесь угроза для вас и почему вы связаны клятвой чести.

Фалуа придвинулся к Жозефу еще ближе.

– Они масоны, – выдохнул он.

Наступила пауза. Жозеф слышал о масонах и всегда спрашивал себя, какую цель преследует эта тайное общество, которое одни обвиняли в немыслимых злодеяниях, а другие считали собранием выдающихся умов. Сам он ни к какому определенному мнению пока не пришел.

– Вы тоже масон?

– Да. Если я заговорю, мне конец. Такова участь предателей в нашем братстве.

Жозеф вздохнул.

– Тем более вам необходимо сменить имя, – сказал он. Измученное лицо Фалуа осветилось, придав ему вид страдальческий и одновременно пугающий.

– Почему вы так мерзко вели себя по отношению к Франсуа де л'Эстуалю? Почему сказали, что его мать колдунья?

– Жанна де л'Эстуаль! – вскричал Фалуа. – Самая отъявленная блудница во всем Париже!

Жозеф метнул на него ледяной взгляд:

– Вы говорите о моей жене.

– Вашей жене? – испуганно воскликнул Фалуа. – Я думал, она жена вашего брата…

Повинуясь редкому для себя неконтролируемому порыву, Жозеф вскочил и схватил Фалуа за ворот.

– Это моя жена, подлый висельник!

Фалуа попытался отступить. Жозеф грубо рванул его к себе. Стражник заглянул в окошечко камеры.

– Эта женщина, мессир, – выкрикнул Фалуа с неожиданной злобой, – эта женщина… Франсуа де л'Эстуаль – сын Франсуа Вийона, вам это известно? Он бастард! И этот бастард владеет печатней!

– Не бросайтесь словами, Фалуа, или вы никогда не выйдете из тюрьмы! Какое отношение имеет мой пасынок Франсуа де л'Эстуаль к вашим масонским делишкам?

Фалуа снизу вверх взглянул в лицо Жозефу.

– Франсуа Вийон был масоном. Ему покровительствовал Иоанн Бурбонский. Оказавшись в нужде, он попросил денег у матери своего сына, а она отказала ему! Он пожаловался Иоанну Бурбонскому…

– Глупец! Жалкий глупец! – воскликнул Жозеф. – Жанна, моя супруга, была изнасилована этим поэтом бродяг и нищих! И вы хотите, чтобы она давала деньги вору и всем известному сутенеру? Который баловался и с мальчиками?

Лицо Фалуа исказилось. Стражник вновь припал к окошечку.

– Вам нужна помощь, мессир? – крикнул он.

– Нет, спасибо, – столь же громко ответил Жозеф.

– Я не знал этого… Я не знал… Простите меня! – сказал Фалуа.

У него был удрученный вид. Он вновь сел на солому и закрыл лицо руками.

– Все лгали мне… Все! – простонал он.

– Жанна, – продолжал Жозеф, – прекрасно воспитала мальчика и дала ему свое имя. Этот одаренный юноша в восемнадцать лет стал во главе печатни. Я не потерплю, чтобы его оскорбляли в камере, где самое место отвратительному глупцу, который повторяет гадкие сплетни блудниц и содомитов!

– Простите меня, – пробормотал Фалуа. – Я и в самом деле глупец.

Голос его стал хриплым.

– И еще мне сказали, – добавил он, – что она убила своего брата и что ее судили за колдовство…

– Чем так заинтересовал этих милых людей ее брат? – спросил Жак.

– Дени д'Аржанси был еще одним протеже Иоанна Бурбонского. И масоном.

Жозеф онемел. Положительно, некая темная сила накрыла единой сетью отца Франсуа и брата Жанны.

– И что же? – спросил он, силясь сохранить хладнокровие.

– Морвилье был очень привязан к Дени д'Аржанси и не мог утешиться после его ужасной смерти. Он был бы счастлив погубить вашу жену и близких ей людей.

– Стало быть, и меня, – заключил Жозеф. – И Франсуа.

– У него было два сильнейших мотива в деле, которое он мне поручил. Он хочет, чтобы Франсуа де л'Эстуаль прислуживал ему…

– Довольно!

Жозеф встал, преисполненный отвращения. Ему захотелось перечитать собственные максимы, чтобы вернуть прежнее спокойствие духа. Он задыхался.

– Мессир! – вскричал Фалуа. – Я рассказал вам все! Вы обещали!

– Вы опрокинули мне под ноги тачку с нечистотами!

Узник поднял на Жозефа умоляющий взгляд. Из глаз его текли слезы.

– Я раскаиваюсь, – сказал он. – Меня обманули. Что вы собираетесь делать? Не оставляйте меня прозябать здесь! Я умру! Меня убьют!

Закрыв лицо руками, он зарыдал.

Несчастная жертва власти! – сказал себе Жозеф. Он подумал о мужестве Жанны. И о мужестве Франсуа, который схватил Фалуа и добился его ареста.

– Мессир! – душераздирающе выкрикнул Фалуа.

– Ваша исповедь омерзительна, – промолвил Жозеф. – Но она спасла вам жизнь. Я прямо сейчас отправлюсь к князю-архиепископу.

Он позвал стражника, который открыл ему дверь, и вышел понурив голову, отягощенную гнусными признаниями Фалуа.

– Надо будет уведомить короля, – сказал Александр Люксембургский, когда Жозеф пересказал ему откровения Фалуа, естественно, опустив те, которые касались Жанны и Франсуа де л'Эстуаля. – Но государю сейчас не до этого. Он занимается отменой Пероннского договора. В любом случае я извещу Фише письмом.