Дикая охота - Екатерина Васичкина

— Вообще-то большая, ты и сама знаешь. Но не суть, они же не личное одолжение просили сделать, а мир спасти!

— Поэтому я и согласилась, — Тома раздраженно дернула плечом, и фыркнула, как замочившая лапы кошка, — но вышло плохо.

— Ты могла бы… ну…

— Что? — кажется, ее что-то здорово развеселило, — договаривай уж!

— Да ничего! Сама понимаешь, когда решается судьба мира, жизнь одного человека ничего не значит.

— То-то ты ломанулась своего сынулю спасать, вместо того, чтобы подумать о судьбах человечества. Ерунду говоришь. Может, вообще жизнь человека, ничего не значит, но не любого же! Так, стоп! Как сказал Торвальд, рыдать потом. Марш домой!

И эта туда же! Ну да, я — сентиментальная целительница. Такова уж моя природа, и нет тут ничего такого позорного.

Да и кто бы не заплакал от таких признаний.

Но спорить было глупо. Особенно, если учесть, что уже в следующую секунду, мерзкая кошара исчезла, вместе с залом и трупами, а на ее месте очутилась встревоженная посланница смерти и уютная гостиная, пахнущая кофе и дорогим табаком.

Кажется, мы все-таки победили.

Глава 10

— Ты точно уверена, что это не грех?

Лежащий на столе мужчина, выглядел, как полувскрытый труп, но все равно пытался сопротивляться лечению. Он уже успел разогнать учеников Святослава, самого зав. кафедрой обозвать языческим колдуном и даже как-то там приготовиться к переходу в христианский загробный мир. Мой бывший начальник и научный руководитель скрежетал зубами, но все-таки выгнал из лаборатории посторонних лиц, и позвал меня. Вообще-то, обычно он не слишком-то рвется спасать тех, кто этого не хочет, и, уж тем более, никого не уговаривает, но с соратником, хоть и временным, расставаться было просто жалко. А может, гордость профессиональная заела, кто знает?

— Слушай, Томас, давай-ка не умничай. Я тебе что, теолог? Откуда мне знать, что грех, а что нет? В конце-концов, сходишь к вашему жрецу какому-нибудь, с ним обсудишь. Вон их сколько на конференцию съехалось, и не перечесть! — строго говоря, уговаривала я его уже просто из врожденной тактичности, на самом деле, руки мои уже по локоть были в его крови, да и Святослав, видя такое дело, присоединился к процессу, занявшись обезболиванием и контролем над жизненно-важными органами, пока я складывала и регенерировала кости и ткани, — и вообще, мы же в самом начале нашего знакомства решили, что я не какая-нибудь там темная сила!

— Решили, конечно. Но и светлой силой тебя это не делает. И, одно дело, просто находиться рядом, а другое, когда ты влезаешь в душу.

— Да не трогаем мы твою душу! Только тело. Тело-то можно?

— Точно не трогаете?

Вот за что не люблю всех этих бравых вояк, что они относятся к ранениям, даже самым сильным, очень уж спокойно. Болевой шок проходит, и они тут же приходят в себя! И ладно, незнакомые. Те просто делают суровое лицо и молча ждут, пока я закончу. А может, не решаются отвлекать, опасаясь, что я им там чего-нибудь напутаю?

А вот друзья и приятели, или просто постоянные пациенты, так и норовят обсудить что-нибудь чрезвычайно важное в такой момент! Нет, оно, конечно, понятно, ребят это отвлекает от неприятного процесса, но ведь и меня это отвлекает!

— А чего вы его вообще в сознание привели? Такие процедуры лучше без сознания переживать.

— Да он его и не терял. А потом… ты же знаешь, этика и все такое.

— А мне можно, я — преступница. Так что, засыпай-ка, Томас. Обещаю, что обойдется без вмешательства темных сил, даже если мне придется отбиваться от них не жалея своей жизни!

— Разумное решение, — мой именитый ассистент криво ухмыльнулся, наблюдая, как закрываются глаза возмущенного пациента, — эй, ты чего это?! Осторожней!

— Без тебя разберусь! — вообще-то, он был прав, но свои ошибки я видела и сама, и вовсе не нуждалась в наставлениях. Раздражение и обида на весь свет, все еще не улеглись, поэтому доставалось всем, даже тем, кто вообще тут не при чем.

— Оно и видно. Ну, что ты так взъелась? Не дали тебе подраться, тоже мне, горе! Ты и сама знаешь, что тебя размазали по всем стенам в первые же минуты. Ты только посмотри на этого мальчика. Очень хочется, чтобы твои внутренности собирали по трем залам и коридору?!

— Ну уж… не так все плохо. Все на своих местах, просто немного… подлатать надо.

— Ты остальных не видела. Кстати, откуда он вообще взялся в этой компании? Странный молодой человек. Все эти чудища от него разбежались, поджав хвост, наваждения он проигнорировал, да и остальная магия действовала слабовато. Я думал, такие парни только в христианских монастырях бывают.

— Не знаю, как-то неудобно было расспрашивать. Но он не монах, это точно. Ой, подержи вот здесь!

— Давай. Ты сама-то как вообще себя чувствуешь? Смотрю, совсем в непонятно что превратилась?

— А не надо было меня провоцировать! И хватит уже отвлекать.

Не то чтобы мне и правда было так уж сложно удерживать внимание, но и беседовать на отвлеченные темы казалось как-то неправильно. Неэтично. Дело-то не простое и ответственное! Привычное, конечно, но все-таки.

Да и мысль о том, что еще куча народу сейчас находится примерно в таком же состоянии, что и Томас, по моей милости, не добавляла отрешенности и хладнокровия. И это еще если не думать о погибших!

Где-то внутри, стучалась, конечно, слабая утешительная мысль, что ребята понимали, на что идут, и вообще спасали мир, а вовсе не лично мою персону. Но, ведь все факты были у меня едва ли не с самого начала! Неужели нельзя было раньше догадаться? Все же так просто оказалось! Банальный заговор.

— Римма, правда, давай-ка полегче. А то от тебя больше вреда, чем пользы. А еще лучше, давай, я сам доделаю. Тут немного осталось. А ты пойди пока с привидением пообщайся. Ему-то ты не опасна, я думаю.

О! Я знаю этот обманчиво мягкий тон. Как правило, он значит две вещи. Или Святослав обращается к какому-нибудь сильно избалованному принцу, или же, его собеседник окончательно его достал, и сразу после следующей реплики будет бит. Возможно стулом. Так что лучше молча сделать, что он приказывает, пусть и в такой вежливой форме.

Привидение?

— Здравствуй, Торвальд. Откуда тебя принесло в сей скорбный час?

— С той стороны жизни. Впрочем, я все еще там, если разобраться.

Оборачиваться на голос не хотелось. Строго говоря, под двумя взглядами моих бывших учителей хотелось стать оборотнем, превратиться в сколопендру какую-нибудь и заползти под шкаф, чтобы отстали уже эти злые гении.

— Ну, прими мои соболезнования, — я все-таки обернулась, но поднимать глаза на полупрозрачную фигуру в углу не стала, в конце-концов, я хрупкая женщина и могу позволить себе минуту слабости. Или даже несколько.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});