Тесные семейные узы - Карина Сергеевна Пьянкова

– Ты что-то совсем скисла. Что случилось?

Крыло, в котором мы находились, было пустынным, здесь находились лишь комнаты принца и несколько помещений для совещаний. Другие члены клана сюда если и заходили, то только по личному приглашению Алехандро Де Ла Фуэнте. Поэтому если у нашего разговора и были свидетели, то лишь сам принц, что и так в курсе всего.

«Шершень» казался мне удивленным и встревоженным. И совершенно точно не понимал происходящего со мной.

– Все в порядке, мистер Мацунага, – покачала головой я, улыбнувшись, как мне казалось убедительно.

Именно что казалось.

Не поверил.

Ни на гран.

– Не притворяйся. Я может и не Санчо, чтобы читать мысли и чувствовать эмоции, но старше тебя настолько, чтобы понять твою игру. Ты будто заранее похоронила себя.

Я тяжело вздохнула и ссутулилась. Всегда гордилась своей идеальной осанкой, так же как и своим идеальным дворянским воспитанием или безукоризненными манерами. Но теперь меня согнуло как старуху.

– Ну что ты? – тронул меня за плечо найхонец. – Все будет хорошо. Дело нам предстоит опасное, но не самоубийственное. А в разговоре с Санчо я просто подкалывал его. Я уверен, что с тобой ничего не случится. Успокойся.

Смешно. Ударить в самое больное место, нанести глубокую кровоточащую рану, которая мне душу медленно убивает – и не понять в итоге этого.

– Что случилось? Что случилось с тобой на самом деле? – чуть встряхнули меня.

Губы предательски задрожали.

– У меня просто ничего нет. И, как оказалось, не было, – безэмоционально произнесла я, глядя в сторону. – Совсем ничего.

Рука на плече сжалась чуть сильнее. Вторая взяла меня за подбородок и подняла голову так, что я смотрела мужчине прямо в лицо.

– Не было? – даже с каким-то участием сказал он, не убирая рук с моих плеч. – Рассказывай, глупая. Все рассказывай. Ты просто сорвешься из-за таких мыслей. Сама под пулю бросишься.

Пару минут я не могла выдавить из себя ни единого слова. А он только терпеливо ждал, не пытаясь торопить. Так странно. Меня настолько давно никто не выслушивал… Я отвыкла от того, что можно выговориться. Принцессу мало кто желал поддержать. Даже когда это бывало необходимым.

Я то ли вздохнула, то ли протяжно всхлипнула и тихо начала заговорила:

– Жизнь пустая. Ни друзей, ни семьи, ни цели… Если со мной… если меня не станет, то и не заметит никто. Вообще никто. Будто меня на самом деле и не было.

– Я – замечу. Так что успокаивайся.

– Что? – опешила я, подняв на него взгляд. Мужчина будто излучал спокойствие и уверенность. – Вы же меня терпеть не можете.

– Глупая ты. Но все-таки неплохая. Я о тебе слышал, но в реальности ты сильно отличаешься от того, что я думал о тебе. В лучшую сторону. Плакать по тебе, если что-то случится, не обещаю, но помнить буду. Можешь даже считать меня другом. Так что первый пункт из того, что отсутствует в твоей якобы ничтожной жизни, снимается. Семья – дело наживное. А цель… найдется.

– А что такое Yuki-onna? – сама не знаю почему вдруг снова сорвался у меня вопрос.

– Ну что тебя вот так приспичило узнать… – вздохнул Мацунага, насмешливо усмехнувшись. Улыбка у него получилась неожиданно широкая и добродушная. – Женщина снежная.

– Снежная баба?! – ужаснулась я, почему-то то, что меня сравнивали со снеговиком женского пола разом вышибло гнетущие меня мысли. Или мне стало легче от того, что я высказала свою тоску Мацунаге, и тот даже… утешил?

Найхонец решительно покачал головой.

– Не глупи. Снежная женщина – не снежная баба. Снежная женщина невероятная красавица на одной ноге, которая…

Я хлопнула глазами.

– Одна нога?!

Как-то отсутствие конечности не вязалось у меня со внешним совершенством.

– Не о том думаешь, – добродушно хмыкнул Мацунага. – Да красивая она, красивая, не сомневайся. Ты тоже ничего, разве что не в моем вкусе. Не люблю вампирш, к тому же таких белых.

– Ну так вы на мой взгляд тоже не красавец. Глаза узковаты как-то, – отозвалась я, скопировав насмешливую его гримасу. – И у кожи цвет неприятный.

– Вот теперь вижу, что оклемалась, – констатировал «шершень» потрепав меня по голове. – Пойдем на охоту, Yuki-onna.

– Не надо меня звать этой… онной, – взмолилась я.

Найхонец посмотрел на меня. И… кивнул. Удивлению моему не было пределу. Неужто и правда согласился.

– Буду Юки звать, – сказал мужчина.

– А почему не просто по имени?!

– Не выговорю так, чтобы тебя не корежило. Да и Юки тебе идет куда больше, чем твое имя. Юки означает «снег».

– Только снег? – уточнила на всякий случай я.

– Только снег – заверил Мацунага. – Мне поклясться?

– Ладно. Верю. А как в вашем исполнении звучит мое настоящее имя.

«Шершень» рассмеялся, и произнес нечто… несусветное.

Ладно. Пусть будет «Юки».

ГЛАВА 11

Такие правильные глупости

После разговора с найхонцем все еще хотелось плакать, но пришло и какое-то странное облегчение. Будто бы нарыв вскрылся, гной вышел и теперь уже чистая рана будет заживать. Долго заживать, потом наверняка останется шрам, но с этим уже можно жить. Так смешно. Мне казалось, что издевательство надо мной доставляет Мацунаге какое-то извращенное удовольствие, что ему просто нравится меня мучить. Издеваться, пожалуй, ему действительно нравилось, и даже очень, а вот боли, как оказалось, мне причинять на самом деле не хотели. Посмотрев на меня вживе, «шершень» решил, что грехи мои не настолько тяжелы и не стоит пытать меня слишком сильно.

– Пойдем, Юки, наденешь что-нибудь… что полностью в твоем стиле. Нужно чтобы принцессу де Ритер сегодня увидели и опознали, – сказал мне «шершень».

– Я обычно всегда белое носила, – ответила я. – Кажется, в моей сумке что-то такое завалялось…

Найхонец скривился.

– Ты еще и белое носила? Удивительно удачный выбор… А кто-то мог с первого взгляда понять, где заканчивается твоя кожа и начинается одежда? Вот уж и правда снеговик…

Я только фыркнула.

Вот уж никогда не ценила мнение мужчин на тему одежды и прочего. Можно подумать, хоть что-то понимают. Итог им нравится, но прежде чем его увидеть, столько мерзости наговорят… Одно слово: мужчины…

– Вообще-то все говорили, что мне идет.

– Наглая лесть в адрес принцессы.

Дальше спорить я не стала. Пусть его. Прельщать его я не