Лекции по истории западно–европейского Средневековья - А. Спасский

Средневековые города и их значение в истории цивилизации Западной Европы[14]

Перемена в положении городов к началу Средних веков. — Постепенная феодализация городов и печальное положение городского населения. — Причина восстания городов за освобождение и общий его ход. — Изложение борьбы за свободу городов Лаона и Реймса. — История городов в других странах Европы. — Их внутренний строй и значение в истории цивилизации Западной Европы.

Наша характеристика статистического строя средневекового общества была бы неполна, если бы мы не ознакомились с третьим элементом, входившим в состав его и придававшим ему свою физиономию. Я имею в виду город и его население — горожан. Этот новый тип живет долгое время одной жизнью с двумя остальными составными элементами средневекового общества — светской и духовной аристократией, пользующейся всей полнотой прав, и забитым, подавленным трудом вилланом, и подчиняется тому же закону феодализации. Но интерес его истории заключается в том, что город и его жители недолго остаются под гнетом феодального ига, вступают в энергичную борьбу с феодалами, добиваются себе самостоятельности и таким образом становятся третьей действующей силой в образовании западных государств. Так называемая революция или восстание городов против феодального ига падает на эпоху окончательного расцвета феодализма, когда, достигнув своего зенита, он стал уже клониться к разрушению, но оно в удобствах систематизации должно быть рассмотрено здесь же в связи с феодализмом, так как феодалы и города в их различных комбинациях оказались той подпочвой, которая объясняет различия в современном строе западно–европейских государств.

История городов за время от V по XI в., когда начинается коммунальное движение и города разом завоевывают себе видное положение, представляется в высшей степени темной в отношении к дошедшим до нас о них известиям. Летописи весьма мало интересуются городской жизнью; они много говорят о войнах и междоусобиях, вообще о поражавших мысль летописца внешних событиях, но ничего не сообщают нам о судьбах народов и о тех безымянных массах, в которых заключается основа всех исторических переворотов. Летописи молчат и о городах: отсюда следует, что до XI в. города и не принимали широкого участия в ходе исторических событий и что жизнь их шла незаметно. Так это действительно и было. При том состоянии цивилизации, в каком находилась Европа в эпоху господства феодализма, для развития городской жизни не было налицо благоприятных условий. Города предполагают торговлю, промышленность, потребность и возможность обмена естественными продуктами и произведениями промысла и искусства. Ничего подобного не было в феодальной Европе до XI в.; каждая местность в ней представляла собой отдельное, самостоятельное целое, жила сама по себе и довольствовалась своим внутренним производством. Отсутствие безопасности, грабежи и нападения лишали предприимчивости и тех немногих смелых людей, которые вздумали бы переезжать с товарами из одной области в другую. Потому в век феодализма города влачили вообще жалкую жизнь, и горожанин был в сущности крестьянином, распахивающим прилегающую к городу окрестную землю.

Тем не менее города существовали и до IX в., и их было очень немало. Они имели двоякое происхождение: одни из них были переданы новоевропейским народам Римской империей, другие возникли вновь под воздействием условий варварской и феодальной эпохи. Известно, что древняя античная цивилизация была по преимуществу цивилизацией городской и что городская жизнь в ней достигла замечательного развития и процветания. В римских провинциях на западе и северо–востоке Европы, т. е. в Галлии, Испании, Германии и Британии, в IV в. нашей эры насчитывалось много весьма крупных торговых пунктов, отличавшихся богатством и многолюдностью населения и пользовавшихся всеми правами городского самоуправления. Так, в одной Галлии было около 112 так называемых cites (civitates) — городов, выдававшихся по своему рангу и торговому значению; кроме того, существовали еще города–крепости, созданные ввиду военных потребностей и называвшиеся castra (лагери). К концу истории древней Римской империи городская жизнь замирает; централизация, начавшаяся со времени Диоклетиана и Константина, отнимает у городов их вольности и муниципальные власти обращает в простое посредство для сбора податей. Это падение городов, заметное уже в IV и V вв., довершается варварскими опустошениями и завоеваниями. Германцы, овладевшие провинциями Западной Римской империи, не знали городской жизни и не любили ее, но зато они любили грабить и жечь города, так как здесь их всегда ожидала богатая добыча. В эпоху варварских переселений многие старые римские города погибли окончательно для последующей истории; они были разрушены, и их население, разбежавшееся от страха перед варварами, уже не возвращалось более на свои старые места. Так, например, британский город Урикониум, один из богатейших, обращен был в кучи щебня, и только в 1857 г. ученым удалось открыть его бывшее местонахождение. Город Portas lulius, стоявший на берегу Па‑де–Кале, и город Тогоепtum, значительный прованский порт, совсем были стерты с лица земли, так что и до сих пор точно не известно, где они находились. Но и те города, которые сохранились, вышли после варварской эпохи с совершенно другим строем жизни; правда, они остались на тех же местах, где стояли и под римским владычеством, в них удержалась известная традиция от римских племен, которая сказывалась в некоторой корпоративности и в некоторых остатках старинных терминов, понятий и оборотов речи; так, например, некоторые акты в них пишутся по старым образцам, некоторые фамилии продолжают называться сенаторскими; в особенности это нужно сказать о городах Южной Франции и Италии, где римское влияние всегда было сильнее, чем в собственно германских странах. Но все это было лишь жалким и печальным намеком на старину. После нашествия варваров города прежде всего обеднели; обеднение их естественно вызывалось прекращением торговли, общей неустойчивостью жизни и еще тем, что большинство богатых фамилий, следуя требованиям эпохи, оставило города, переселилось в деревню и обратилось в помещиков–феодалов. Затем города потеряли и свою самостоятельность: они подпали общему процессу феодализации и должны были признать над собой власть сеньора. В последнем отношении образовались двоякого рода города: епископальные и светские — сеньориальные. Власть епископа над городами стала возвышаться еще в последние времена Римской империи; к нему перешли все права, которые связывались с должностью «защитника города» (defensor urbis). Эти права были очень широки: defensor наблюдал за правильностью суда, за исполнением законов, за правильностью раскладки городских повинностей; он был, далее, мировым судьей, который мог решать дела по желанию тяжущихся, покровителем бедных и защитником города от произвола чиновников. Все эти права, представленные епископу еще римскими узаконениями, нимало не уменьшились и в варварских государствах. Меровинги и Каролинги наделяли Церкви земельными угодьями, привилегиями и сами способствовали обращению городского населения в полурабское в отношении к епископам положение. После распадения Империи Карла все атрибуты верховной власти перешли и окончательно сосредоточились в руках епископов. То же случилось и с городами, подчиненными светским сеньорам. Таким образом, оставшиеся в наследство от Римской империи города в век феодализма утратили свою самостоятельность и подпали под верховную власть феодала.

Эти условия, способствовавшие феодализации городов, обладавших некогда муниципальной свободой, должны были еще сильнее воздействовать на те городские общества, которые вновь образовались в эпохи варварскую и феодальную. Таких вновь возникших городов было очень немного. В наше время на 500 французских городов только около 80–ти относят свое происхождение к периоду галло–римскому; остальные создались позднее, уже после заселения варварами римских провинций. Это образование новых городов совершалось естественно и незаметно, под влиянием многоразличных условий. Иногда укрепленное поместье барона стягивало к себе окружающее население, искавшее в нем защиты от грабежа и набегов, и таким путем медленно перерабатывалось в новый город. Иногда аббатство, славившееся святостью и чудесами, привлекало к себе толпы благочестивых людей, надеявшихся найти у него защиту и прощение грехов, и таким образом становилось центром обширных поселений. Иногда ловкое предприятие расчетливого сеньора, например, учреждение рынка, приводило чужеземщев на его земли и скоро из простого замка делало город и т. д. Юдним из примеров этого естественного роста городов может (служить история города Saint‑Omer; еще в IX в. Сеномэ было простым аббатством, возникшим благодаря стремлению к подвижнической жизни; два раза в течение этого века оно подвергалось нападениям норманнов и терпело опустошения вместе с окружающей fero местностью; наученные опытом, монахи наконец решились построить стены кругом монастыря, отбили набеги норманнов и этим привлекли к себе население. Монастырь стал быстро заселяться и к X в. сделался уже городом. Но какими бы условиями не было вызвано возникновение нового города, во всяком случае он рождался на земле чужой, сеньориальной, и потому необходимо подпадал зависимости от короля, графа, епископа или аббата и необходимо становился феодальным городом, — все равно, как и те города, которые вели свою генеалогию от времен Цезаря и Августа.