Чего ждет Кейт - Бекки Алберталли

душе рядом с раздевалками. Там же я провожу и обед.

Но даже возможность подслушать разговоры Дженни Хёдлунд не слишком отвлекает меня от мрачных мыслей. Они накатывают волнами. Стоит прийти в себя, как в лицо бьет еще более ужасное осознание.

Взять хотя бы все наши совместные с Энди и Мэттом поездки. Я была так невероятно наивна. Загадочно пряталась на заднее сиденье, думая, как хорошо поступаю, давая Андерсону возможность сесть спереди. Позволяя ему притвориться, что он в центре внимания.

Вот только он не притворялся.

К восьмому уроку я все глубже погружаюсь на дно. Не могу перестать думать о том, как меня сейчас жалеет, наверное, Мэтт. Как жалел на протяжении всех этих недель. Они с Андерсоном ведь обсуждали меня, я уверена. Каждый раз, стоило мне оказаться вне поля их видимости, стоило мне уехать к папе, они кривились, гадая, как сильно я разозлюсь, если все узнаю. И вот она я – оправдываю их худшие ожидания.

Мне хочется сбежать. Выйти через двери атриума, влезть в машину брата и уехать домой. Или уйти пешком. Мы с Энди иногда ходили до дома после футбольных матчей, пока учились в средней школе. Всего четыре километра. Я доберусь к маме меньше чем за час.

Но в силу невероятной иронии, на которой построен этот мир, я должна остаться в школе ради репетиции. Ради песни Normandy. Которая вся посвящена тому, как леди Ларкин хочет сбежать из замка.

Звенит звонок с уроков, и я как зомби бреду в зал, стараясь не встречаться ни с кем взглядом в коридоре. Все же наверняка уже знают мою историю, верно? Все. Вся школа. Кейт Гарфилд? Не та ли, которая вечно думает, будто в нее кто-то влюбился?

Вот только…

Похоже, некоторые пропустили сообщение о том, насколько я жалкая личность. На репетиции все ведут себя настолько обыденно, что я расплакаться готова. Лана спорит с техниками о том, где на сцене право, а где лево. Брэнди занимает сиденье рядом со мной и начинает с энтузиазмом рассказывать о каком-то видео с детенышами вомбатов, которое стало вирусным, а потом показывает мне его. И стоит ей встать и уйти в туалет, на освободившееся сиденье тут же садится Ной и принимается болтать о ютьюб-канале какого-то ребенка.

– И он больше ничего не делает, представляешь? Ему просто каждый день присылают новые игрушки, а он снимает свою реакцию на них. Я не шучу. Ему лет восемь. Вот это жизнь. Завидую.

Я улыбаюсь, но улыбка получается натянутой и вымученной, как у марионетки. Прошло шесть часов с момента устроенной мне Андерсоном подлянки, и я уже не слишком хорошо помню, как вообще улыбаться.

– Не думала, что у тебя есть свой взгляд на детские каналы.

– У меня есть младшая сестра. – Ной тыкает меня пальцем. – Вопрос. У Мэдисон завтра вечеринка, очень тихая.

– Это не вопрос.

– Ты придешь? – улыбается он.

– Мы даже не знакомы. С чего бы мне идти?

– Там будет весело. И ты будешь со мной. К тому же, – сочувственно добавляет он, – оправданий у тебя нет, потому что это буквально в соседнем доме.

– Я буду у мамы.

Но стоит мне это сказать, как я осознаю: у мамы. Там же, где Мэтт. О, это будет сплошное удовольствие. Великолепные выходные в одном доме с парнем, который знает все о моей неудавшейся в него влюбленности. Еще веселее будет, если я скажу, что в субботу мне предстоит не менее замечательная репетиция, на которой мне придется целоваться с парнем, в которого я была неудачно влюблена. Просто замечательно. Никакой неловкости. А потом неделя прогонов. А потом, в следующую пятницу, премьера. Не могу дождаться, чтобы посмотреть, сколько раз за это время Мэтт успеет окинуть меня мягким и сочувственным взглядом, пытаясь убедиться, в порядке ли я.

К счастью, Ной ничего не подозревает. Он вообще, похоже, не заметил, что я вот-вот расплачусь. И продолжает говорить:

– …в этот вторник. Наконец-то.

– Ной, слушай, – я зажмуриваюсь, – прости. Когда, говоришь, вечеринка? Завтра?

– Ты придешь? Круто. – Он выглядит так искренне довольным, что я чувствую себя виноватой за все те случаи, когда думала плохо о нем, его девушках и вечеринках. Особенно о нем. – Будет здорово. Тебе понравится.

– Хорошо. Звучит отлично, – говорю я, пытаясь игнорировать бешеный стук сердца.

Сцена шестьдесят вторая

Не знаю, почему мне так странно сообщать Райану о вечеринке. Кажется, будто я ищу внимания. Пытаюсь просочиться внутрь пижонской компании. Но когда я в пятницу говорю ему об этом по дороге домой, он даже не моргает.

– Да, я тоже думал пойти. Вроде там не должно быть слишком шумно.

– Я тоже что-то такое слышала.

– С кем ты идешь? – спрашивает он, и я немного таю внутри, потому что, конечно, он хочет услышать, что с Брэнди. А потом я начинаю чувствовать себя ужасно, поскольку могла бы ее пригласить, если бы хотела. И я хочу. Разумеется. Но дальше все становится сложно.

Я закусываю губу.

– С Ноем.

И вот почему. Если приглашать Брэнди, нужно приглашать и Рейну, а если я зову их, то должна позвать и Андерсона – и Мэтта. Между тем на вечеринку я иду именно ради того, чтобы избежать встречи с ними.

В первую очередь ради этого.

Оказавшись дома, я сразу эвакуируюсь в свою комнату. Мэтта еще нет, и, возможно, он сегодня вообще не появится. Но я все равно закрываю дверь поплотнее. Райан не хочет уезжать к папе до восьми вечера и считает, что сначала нам все равно нужно принять душ и собраться.

Выбирать наряд без банды ужасно одиноко: если никто не может прийти, мы хотя бы переписываемся обычно. Но опять же, если я сейчас напишу Рейне и Брэнди, они будут гадать, почему я не включила в чат Андерсона. А если рассказать им о ссоре, девочки захотят узнать причину. Есть вероятность, что Мэтт и Энди им уже все рассказали, но тогда Брэнди и Рейна уже считают меня невежливой и жалкой. Предположим, парни не рассказали ничего. Тем хуже: я не смогу ничего объяснить, не раскрыв секрет Мэтта. А этого допустить нельзя. Я не позволю.

Поэтому придется отстраниться. Как в прошлые выходные, когда Андерсон отстранился от меня.

Проблема в том, что я прекрасно все понимаю. Правда. И понимаю, почему Энди так странно и сдержанно себя вел. Знаю, как глупо было бы требовать подождать моего благословения. Чем больше я думаю об этом, тем больше мне стыдно за свои слова.