Десант стоит насмерть. Операция «Багратион» - Юрий Валин

За спиной грохнул разрыв — Женька, пригибаясь, оглянулся и увидел за оседающим дымом разрыва русского трехдюймового снаряда уменьшившуюся «Готу» — самолет почему-то замедлил разбег, вот приоткрылся грузовой люк, оттуда прыгали, падали на траву фигурки немцев. Раз, два, три, четыре… Кажется, пятеро. «Гота» продолжила разбег, с трудом оторвалась от земли… Высадившиеся фигурки шустро бежали к лесу…

Так, беготня, оказывается, продолжается. Вот что значит эпистолярный жанр. Очень зря открытки недооценивают. Кратко, доходчиво. Прочли, обдумали, решили остаться и познакомиться.

На конверте Женька успел начертать лишь по-немецки:

«Приятного и недолгого полета. За Варварина! Смерть фашистским кукушкам!»

Наверное, все-таки не струсили. Хотя лететь с таким напутствием весьма неприятно. Нет, не струсили. Хотят познакомиться. Ну-с, ждем.

Нерода был на месте — ждал в камышах у ручья. Убедившись, что сквозь заросли ломятся свои, опустил автомат, снова лег и попытался застегнуть немецкие штаны, натянутые поверх своего камуфляжа.

— С обновкой. Свеженькие? — Женька рухнул на измятый камыш, снял каску.

— Да наткнулся тут на меня один… суетливый, — пропыхтел Нерода. — Худой, гадина.

— Да у тебя там двое портков, куда третьи?

— На первое время нацеплю. На всякий…

— А партнеры наши решили подзадержаться, — пытаясь утихомирить дыхание, с гордостью сообщил Женька.

— Видел, — Нерода оставил в покое верхние пуговицы неудачных штанов. — Но ты не обольщайся. Сейчас самое интересное и начнется. Вон, я тебе патроны подогнал.

— Автомата няма? — Женька с разочарованием поднял подсумки с винтовочными обоймами.

— Я ж говорю, немец подвернулся худой и нищий. — Нерода вздохнул. — Значит, подпускаем коллег поближе, показываемся и уводим. Поосторожнее, Жека, подозреваю, они не в канцеляриях штаны просиживали.

— Понимаю. А что, если они на нас все-таки не выйдут? Тут обстановка нервная.

— Выйдут, куда они денутся? А если не выйдут, нам самим придется их найти и блокировать. Что с нашими могучими силами станет задачей довольно нетривиальной. Давай-ка двигаться. Минут двадцать у нас еще есть, но на всякий случай…

— На всякий случай у них, кажется, имеется снайпер.

— Ну, мы лесочком, по тенечку. В кустиках оптика не так неприятна. Двинулись…

— Надо было «фауст» не бросать, — посетовал Женька, на ходу рассовывая по карманам винтовочные обоймы…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кошки-мышки и Элис

29 июня. Лес 19.45

…Ноги как вареные макаронины — в любую сторону гнутся. В голове мыслей нет, кроме одной — «упасть и сдохнуть». Земляков заставлял ноги ступать твердо, прошибал грудью и чем попало ветви подлеска, сдерживал грудные хрипы. Дальше, дальше, направление не терять, слушать. На пути возникали сволочи-деревья, хотелось пройти прямо сквозь ствол. Женька с трудом, но осознавал, что, кроме бессмертного переводческого духа, существует и некое неопределенное количество вонючей и потной биомассы, четыре килограмма винтовки, кило с лишним «кольта», проклятый штурмпистоль, который сейчас бросить просто нет времени и сил, и еще что-то, тяжелое, до изумления ненужное, потому что сдохнет сейчас Земляков. Вот элементарно сдохнет… Двигаться… Нагнуться под ветвь — шлепаются капли пота на листья, жжет соль глаза — двигать ногами, двигать…

…А начиналось это безумие вполне осмысленно. Ну, тогда казалось, что нервно и спонтанно, но теперь-то ясно, что «Рогоз» проявил бездну хладнокровия и выдержки. Тогда…

— …Нет их, — нервничал Женька, пытаясь разглядеть происходящее на той части «аэродромного» поля и опушке, что была видна из камышей.

— Что за банные настроения? — удивился Нерода. — «Водка греется, а заказанных девочек все нет. О, ужас-ужас».

— Не, не буду я на заказных тратиться. Я жадный, — пробормотал Женька. — У нас свадьба грядет, а это такой финансовый кризис.

— Надо же, додавили парня, охомутали.

— Вот еще. Я сам созрел.

— Вовремя. Вон уже гости набегают.

— Где?!

— Сломанная сосна лежит, чуть правее полусломанная…

— Сосны вижу. Немцев — нет.

— Медленно смотришь, уже за кусты ушли, — Нерода поднялся на колени. — Начинаем. Помнишь — ты старший и умный, я — туповатый тюфяк.

— Ну, раз по жизни так сложилось…

Нерода фыркнул и первым выбрался из камышовой лежки. Женька неуверенно разогнулся, поправил на плече непривычный «штурмгевер», и оперативники двинулись вдоль зарослей. У дальней опушки стрельба усилилась, доносился рев танковых двигателей. «Рогоз» трусил прочь от боя, держа направление на Шестаки — там все еще было тихо.

— Видят нас, — сказал Нерода. — Еще два шага, и ты бдительно оглядываешься.

Смутное неприятное ощущение, что уже на прицеле. Спина зудит…

— Ну, — Нерода довольно карикатурно продолжал трусить вперед.

Женька остановился, обернулся. Изгибалась стена колышущегося на ветру камыша — шуршания не слышно за стрельбой. Дым на опушке, коробки, неспешно двигающиеся по знакомому полю, — подошли «тридцатьчетверки», ведут огонь, пехота рядом лишь угадывается. А где же клиенты?

Земляков выругался — клиенты бежали уже вдоль камыша. Близко… Четверо… А где же пятый?

— Вижу.

Нерода обернулся, потрясенно уставился на короткую цепочку преследователей:

— Поднеси кулаки к лицу.

Земляков сделал вид, что наблюдает за приближающимися охотниками «в бинокль». Расстояние еще позволяло, хорошо, что место подобрали открытое. Старший лейтенант замер в глуповатой позе: ноги чуть согнуты, рот открыт — изумлен и напуган внезапным явлением противника.

— Панику делаем.

Женька рванулся вперед, ухватил за плечо, потащил за собой:

— Уходим! Не стой столбом!

— Орать-то зачем? — возмутился Нерода. — Далековато для акустических эффектов. Пока только визуальные…

Выстрел Женька, скорее, не услышал, угадал. И пулю, зацепившую кочку слева от оперативников, тоже скорее почувствовал, чем осознал.

— Маму их… — Нерода свернул, резво ломанулся в камыш. — Вот он, пятый, снайпер их прикрывал…

Ручей был по-прежнему ледяным, в брызгах перескочили, проломились сквозь камыш к кустам.

— Теперь плотно сядут, — заметил старлей.

— Вроде те самые.

— Да кому мы еще нужны? Кто-то у них имеется за Чингачгука. Уверенно уцепились.

— А мы что хотели?

— Этого и хотели, — согласился Нерода. — Машинку отдавай.

Земляков передал «штурмгевер», забрал винтовку Старлей, вешая автомат на шею, продекламировал:

Наконец-то оттянуться всей компанией хотим.И гитары взяли мы с собой,чтоб погромче песни пелись.[120]

— Весело? — удивился Женька, пытаясь на ходу оценить подметку на правом сапоге — что-то очередное форсирование водной преграды ощущалось ступней уж очень явственно.

— Ну, так что ж, работа знакомая, — ухмыльнулся Нерода…

* * *

…Нет, не предназначен природой специалист-переводчик Земляков для долговременной боевой работы. Бегать и испытывать физические нагрузки — это ладно. Умственные нагрузки тоже ничего, не дебил какой-нибудь. Но непосредственно совмещать…

…Уходили по намеченному маршруту. Деревня осталась в стороне, пересекли топкий язык болота, выбрались в лес. Правее работал «максим», немцы вяло отстреливались. Но это порядком правее — инструкции Михась выдал точные, — а здесь место действительно с виду гиблое, топкое, но ведь проскочили почти как посуху. «Хвост» висел плотно, но сделать рывок и догнать немцы пока не пытались.

— Ближе к гари я петлю заверну, — напомнил Нерода. — Ты — по плану.

«Рогоз»-2. Огр

Гари все не было, товарищ Земляков уже испугался, что не туда вышли и передохнуть даже пару минут не удастся. Нет, мелькнула прогалина, старлей выдохнул «давай», и Женька перестал слышать шаги командира за спиной…

Малина, целая поляна… Земляков пронесся, как вспугнутый медведь — за спиной в полукустарнике оставалась протоптанная просека. Старая гарь, вроде бы и не широкая — шагов в сто, никак не заканчивалась. Женька начал втягивать голову в плечи, пригибаться — так и чувствовал, как пуля под лопатку входит…

…Обошлось. Рядом уже высились сосны, Земляков рухнул на колени, подполз к комлю — сосна была огромная, старая. Как ориентир лучше не придумаешь. Женька на миг прижался пылающим лицом к влажному мху, вытер ладони о штаны и снова взял «маузер». Дыхание утихомирить, не спешить, не суетиться…

…Кажется, уже полчаса прошло. Трещал пулеметами и разрывами удалившийся бой. К западу тоже ухало, но там еще подальше. Земляков замер у толстенной сосны, прижимая к себе винтовку. Ближе к закату небо окончательно очистилось — на малинник падали слабые солнечные лучи, взблескивали на солнце крылья насекомых, покачивались, вздрагивали листочки. Просека, проложенная паникующим медведем, почти исчезла — выпрямлялись стебли. На той стороне полянки темнели пятна елей, ползли поздние тени по листве бересклета и калины…