Журнал ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ. Сборник фантастики 2007 - разные

Человек без глаз громко засмеялся. И снова взял в руки скрипку.

Ирина Комиссарова

РЫЖИК

21 июня

Любимое развлечение соседа — перехватить меня на подходах к подъезду и завести деловой разговор. «Вот ты как человек науки…» Я начинаю тосковать. Обороть дедово «хочу всё знать» по-быстрому невозможно. Он любознателен, как пингвин. «Я биолог, Пал Петрович, — вяло бубню я. — Моя специальность — микология. Я же вам объяснял. Грибные культуры, понимаете? Хотите, на досуге расскажу вам о фармакологических характеристиках пенициллина или о том, в каких лекарственных препаратах используются высушенные пивные дрожжи? Но мне ничего, ровным счётом ничегошеньки не известно о причинах глобального потепления». Петрович щурится, словно видит меня насквозь. «Знаю я тебя, — говорит его ухмылка. — Как художник художника». Петрович сам человек науки. Аномалист. Исследует, то есть, аномальные явления. Но экспертное мнение имеет обо всём. Хотите за микологию? Будет вам за микологию. Его щетинистые щёки подрагивают.

— Жиздренский район, — скрюченный палец поднимается кверху. — Калужская область. Потерпел аварию объект. — Кожа на лбу Петровича многозначительно бугрится, и я понимаю, о каком объекте речь. — Я туда ездил на прошлой неделе.

Ну и славно.

— Пал Петрович, — начинаю я, — давайте потом. Я сегодня толком не обедал…

— Плесень тебе привёз, — прерывает он меня, и я опешиваю.

— Не понял.

Петрович тащит из пиджачного кармана пластмассовый стаканчик из-под йогурта, и я вытягиваю шею, заинтригованный до чрезвычайности. Вместо йогурта в ста-кашке обнаруживается кусок не-пойми-чего, покрытый плотным слоем микромицетов. Ярко-рыжий плесневый налёт, с ходу затрудняюсь определить подвид. Похож на аспергиллус, но цвет не лезет ни в какие ворота. Тяну стаканчик из Петровичевых рук. Аномалист довольно улыбается.

— После аварии, — объясняет он, и в голосе его звучит торжество, — осталось пятно сто на сто метров и эта вот самая субстанция. Смекаешь?

Смекаю. Мораль должна быть, мон шер. Непростая, значит, «субстанция»-то. Впрочем, любопытный рыжик, не могу не признать. В лаборатории разберёмся, что за зверь.

27 июня

Если старик раскопал мне материал на кандидатскую — торжественно клянусь, что буду до конца жизни безропотно точить с ним лясы у подъезда!

Провёл полный анализ, перерыл кучу справочников — ничего похожего на мой рыжик не нашёл. Хватаюсь то за микроскоп, то за кофе. Красные бусинки, которые я поначалу принял за необычно крупные перитеции — шарики-размножарики, судя по всему, таковыми не являются. Нет придатков, нет мешочков-аскусов: а на нет и споры нет. Мицелий сильно ветвящийся, клеточный. По роду продолжаю пока условно относить рыжик к аспергиллусам, хотя оснований для этого вижу всё меньше. Красавец не только ярок, он ещё и люминесцирует — то слабее, то сильнее, в зависимости от субстрата, среды, а иногда и вовсе непонятно отчего: свечение настолько неравномерно, что трудно разобраться, на что гриб реагирует и как. Размножается плохо. Точнее, никак не размножается. Жаль. Пожалуй, придётся мне самому ехать под Калугу.

8 июля

Скоро засяду за статью. Уже начал набрасывать план в голове. Речь идёт не просто о новом виде, но о целом новом классе. Шеф нарисовал на листе бумаги Чебурашку и заверил, что фонды на дальнейшее тестирование будут выделены. Если удастся извлечь из рыжика какую-нибудь фармакологическую пользу, проблема финансирования вообще отпадёт. Мысленно скрещиваю пальцы.

Под Калугой был, «место аварии» видел. Налёт рыжика занимает большую площадь, причём, похоже, ему всё равно, на чём гнездиться: он покрывает листья деревьев, подобно милдью, но прекрасно чувствует себя и на земле. Почва не заболочена — вообще, влажность довольно низкая: то ли рыжик удивительно неприхотлив, то ли условия его жизнедеятельности сильно отличаются от тех, что требуются его собратьям. Попытал местных на предмет, давно ли подобный вид плесени наблюдается в округе. Каждый клялся, что плесневые пятна появились аккурат после крушения. О крушении, понятное дело, расспрашивать не стал, набрал контейнер рыжика и убрался восвояси.

15 августа

Медицина. Фармакология. Дырявая изгородь, за которой человечество пытается укрыться от врагов. Патогены, возбудители болезней. Они наступают со всех сторон, они находят всё новые лазейки, они видоизменяются. Мы сражаемся с ними их же оружием, вот только они владеют им лучше. Мы всегда отстаём, всегда на шаг позади. У этой гонки вооружений нет конца, и волшебное слово «панацея» никогда не прозвучит над театром военных действий. И мы без устали латаем прорехи в заборе, обороняя своё место под солнцем.

К чему это я? А к тому. Моя рыжая плесень, которой я ещё даже не дал имени, похоже, может обернуться настоящим золотым дном. Боюсь сглазить, раньше времени радоваться не буду, скажу только, что, если результаты тестов окажутся верными, моя слава может превзойти славу Флеминга, ну а рыжик станет известен не меньше пенициллина. Жалость в том, что мы никак не можем подыскать нашему подопытному оптимальную среду: культивировать его не удаётся по-прежнему, привезённый же из-под Калуги запас скоро иссякнет.

21 сентября

На душе буря. Уже несколько дней хожу совершенно оглушённый. Чувства смешанные: эйфория пополам с недоверием. Кажется, что вот-вот придут, грубо встряхнут, разбудят, скажут: «Хорош сны смотреть!..». Но, однако же, не приходят и не приходят. Сон не кончается и не кончается.

Рыжик. Ржавка. Ещё пара не вполне приличных прозвищ, которыми любовно наградили испытуемого в лаборатории. Подарок Петровича обернулся даром богов. Скромная плесень необычной масти, как могучий воин-освободитель, уничтожает все известные науке патогены. И когда я говорю «все», я имею в виду «все»! Грибы, вирусы, паразиты, протозоа. Бактерии, грам-положительные и грам-отрицательные. Добавьте к этому минимальную токсичность. Эксперименты на мышах обнадёживают до головокружения.

Сказать, что у меня приподнятое настроение, — значит, ничего не сказать. Я упоён. Люминесценция, исходящая от рыжика, кажется мне праздничным подмигиванием новогодней ёлки. Лампочки то вспыхивают ярко, то почти затухают, то вдруг начинают переливаться.

Врать не буду: известность, гранты, личные перспективы — всё это греет душу. Но, ё-моё, речь ведь не только об этом. Первый раз в жизни ощущаю себя частью большого «мы» — и счастлив, взахлёб счастлив за этих самых «нас». Держитесь, люди, держитесь. Терпеливые и протестующие, смирившиеся и озлобленные, уповающие и отчаявшиеся — держитесь, мои хорошие, осталось совсем чуть-чуть. Аурум потабиле, золотой напиток, чудесный эликсир, мечта средневековых алхимиков — он реален.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});