Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир

— К тому же, после Консилиума в Пригродахе, абсолютно безопасны для обсуждения…

— Опять вы…

Он прижал ее к груди и страстно поцеловал, запустив пальцы левой руки в густую черную шевелюру, правой же придерживая за тонкую талию в корсете.

Столь приятным образом сблизиться Антуану де Рано и Лили Бартолле де Мелонье позволил случай, причем случай печальный, но, с другой стороны, романтический. Буквально через пару дней после достославной охоты на лесное чудовище, отворившее для драгуна стальные врата сердца Аделаиды де Тиш, он сопровождал магессу в усадьбу маркиза. У де Шаронье опять случилось обострение подагры, которые, как ни странно, обостряли так же его страсть к внутренним делам своих владений, а значит, без мага вдвойне не обойтись. И поскольку новую страсть драгуна завлек в тенета рутины провинциальной жизни импозантный старик, коронному лейтенанту пришлось искать иных развлечений на время, пока Аделаида заседала с маркизом и его пожилыми советниками.

Одним прекрасным, впрочем, дождливым и темным, вечером де Рано прогуливался в садах маркиза, где и услышал женский визг, сопенье и треск разрываемой ткани, что недвусмысленно говорило об опасности, которая совсем близко, буквально за несколькими тропинками от пути драгуна, угрожала прекрасной, а он в этом не сомневался, даме.

Каково же было его удивление, когда он узрел в черте охраняемых садов маркиза де Шаронье четверых грязных разбойников, двое из которых, уже почти скинув штаны, срывали с невинной сестры Алана де Мелонье платье, разбрасывая в стороны шелк и бархат вкупе с деревянными ребрами каркаса.

Никакому быдлу не сравниться в схватке, к тому же в схватке неожиданной для них, когда вся сила из рук ушла в срамные уды, с настоящим аристократом. У четверых оборванцев не было ни шанса, двоих драгун прикончил, выпалив из пистолей с двух рук одновременно, благо мишени не особо подвижные были ввиду того, что на даму навалились. Оставшихся двоих он иссек своим кавалерийским длинным и тяжелым палашом в кровавые лоскуты, совершенно не заметив сопротивления со стороны ржавого фальшиона и дубины в оковке.

Забрызганная кровью девица, как это ни странно, не потеряла сознания и не впала в истерику, похоже, даже случившаяся опасность и счастливое избавление распалили ее, вызвав к жизни страсть и порочность, присущие похоже большинству шваркарасских аристократов. И очень скоро, почти сразу после того, как донесший ее домой драгун переступил порог комнаты Лили в усадьбе маркиза, эти горячие эмоции выплеснулись на лейтенанта в буйстве плотской любви.

Страсть Бартоллы стала для де Рано испытанием не меньшим, чем когтистая похоть де Тиш. Малышка Лили недостаток опыта искупала энтузиазмом.

Девушка прижала своего спасителя к двери, едва он успел ее захлопнуть, нежные, мягкие губы ткнулись в его щетинистый подбородок, нашли его рот. Очень быстро осторожные, несмелые прикосновения сменились страстью настоящего шваркарасского поцелуя, когда язык Бартоллы столкнулся с языком Антуана и повел с ним свою собственную змеиную игру скольженья и сплетенья.

Ее руки тем временем неумело срывали покровы мундира, путаясь в серебряных пуговицах военного облачения. Де Рано не остался в долгу, его страстные пальцы легко нарушили секретность девичьего корсета, в полминуты освободив юные прелести Лили от плена ткани и крючков.

Она порывисто сорвала с него кюлоты, где было много меньше сложностей, и благодарно поглядывая наверх, припала губами к его естественному оружию, начав с энтузиазмом причмокивать, невпопад используя язык как в поцелуе.

Антуан меж тем подумал, что у де Тиш поцелуи такого рода получаются много лучше, не желая портить недавние приятные впечатления от губ магессы, драгун рывком поднял девицу наверх, заставив ее соприкоснуться с ним совершенно другими губами.

Начав неистовую скачку еще на весу, они нетвердыми от движений аристократки, чьи ноги были сплетены на его спине, шагами Антуана переместились на большую, отнюдь не девичью, круглую кровать Бартоллы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тут девица, еще даже не успевшая смыть кровь неудавшихся насильников, показала, сколь действительно велика… и глубока ее благодарность. Прическа девушки брызнула заколками и жемчугами, освобождая обсидиановую ярость настоящей красоты ее волос. Руки нашли соски разоблаченного де Рано, сомкнувшись на них, а тело задвигалось в сумасшедшем ритме.

Лили Бартолла скакала на лейтенанте, а он, сумев сохранить к своему стыду немало рассудка, сравнивал девушку со своей недавней любовницей. Она была моложе, ее тело было не столь совершенным, острые ключицы, скачущая в быстром темпе некрупная грудь (в корсете казалась больше), плоский животик, осиная талия, узкие, сильные бедра. Но, несомненно, молодая, не столь оформленная красота девушки была очень и очень привлекательной. Мужчины все одинаковы, желание переспать с Бартоллой, хоть он и хотел сначала себя сдержать, было сродни желанию сорвать первый цветок, появившийся из-под снега весной.

И лейтенант отдался этой страсти, порочной и неодолимой. А пока девушка неистово скакала на нем, а его руки ласкали нежную плоть ее груди, он заметил основное отличие Лили и Адель. В глазах магессы он видел огонь страсти, насмешку, интерес и похоть. В глазах сестры де Мелонье тускло мерцало безумие, безумие плотской любви вместе с безумием продолжающейся жизни. Но это безумие гнездилось не в страхе недавно пережитого, похоже, оно всегда было в Бартолле. Как ни странно, это привлекало лейтенанта больше всего. В ее глазах он видел другие, зеленые и с вертикальным, кошачьим зрачком.

Впрочем, чувства юницы герой-спаситель принял за благодарность, не больше, и с тех пор, продолжая общаться с Бартоллой, он вел себя несколько отстраненно и сухо. По-дружески спокойно, тем самым распаляя страсть девушки, усиленную заодно и ядовитой ревностью к персоне Аделаиды де Тиш, к которой драгун демонстрировал много больше теплых чувств… Так что при каждой случайной оказии, в том числе нередко в присутствии брата, например, на званых вечерах и прочих публичных мероприятиях, девица де Мелонье старалась перетягивать внимание бравого лейтенанта на себя. И это тоже очень злило ее брата.

Я вас завлечь желаю в пляску бранной стали…

…блеск клинка, выставленного на прямой руке вперед, левая за спиной, высокая стойка, прямая спина, шаг легкий, порхающий, рассчитанный до мелочей — это Дирк де Кабестэ. В коричневом жилете, белой рубашке, узких кюлотах, шелковых чулках и легких ботинках с декоративными пряжками. Мастер классической шваркарасской шпажной дуэльной школы.

Низкая стойка, широко расставленные ноги, левая наотмашь, для баланса, правая с клинком отведена чуть назад и вверх, чтобы рубить с оттягом, мощно и надежно, поза почти полуприседа, шаг пружинящий, стремительный, готовый перейти в прыжок. Это Антуан де Рано. В алой, распахнутой на груди, рубахе, открывающей пластины могущих мышц груди и рельефный живот, на ногах ситцевые свободные штаны и скрипящие ботфорты. Кавалерист, не дуэлянт, но опытный головорез.

Но это всего лишь тренировка, развлечение мужчин, привычных к подвигам и славе, имитация смертельной битвы…

Ноги скользят по широким плитам внутреннего двора замка графини, противники свежи и поединок течет быстро, сверкают клинки, со звоном и стуком сталкивается затупленное оружие, вылетают из-под подошв бриллиантики мелких капель из неглубоких луж, за металлом следуют полоски серебристого моросящего дождя. Скользко, опасно, но тем выше риск, а значит, выше чувство реальности происходящей мистификации.

За пятнадцать минут боя Антуан пропустил шесть ударов и нанес десять. Последняя атака на подготовку, состоявшая из финта и укола в нижний сектор, позволила драгуну столь эффектно задеть противника в бедро, что бедный Дирк, не удержав равновесия, свалился в лужу, отбив зад о камни двора.

— Ах, чертовы драгуны, мало техники, много силы, браво, Антуан, пожалуй, мне нужна пауза, — усмехнувшись, шевалье принял протянутую руку лейтенанта и легко поднялся. Фехтовать с де Рано было настоящим удовольствием, техника драгуна была хороша, пожалуй, даже слишком, но лейтенант по-дружески порой пропускал удары, не давая товарищу терять лицо. Это было приятно и полезно — фехтовать с противником сильным и вежливым.