Инкубатор, или Необыкновенные приключения Юрки Гагарина - Александр Никишин

— Научись, говнюк, бабки делать, обрети моральное право командовать, а потом веди за собой, командир херов! Пугачёв, блин, Стенька Разин! Говна кусок. Ты ж голь перекатная, люмпен! Ты скажи народу, отчего от тебя жена ушла? Устала колготки штопать! Я представляю, куда вас, дураков, завёл бы такой командир, этот голозадый мастер художественного свиста, который долги не возврашает.

Барон, который страдал от раны, что-то тихо сказал Доктору.

— Эй, я запретил переговоры! — гаркнул Бугровский на Барона. — А с тобой, сосед-дегенерат, я поговорю отдельно. Сейчас сюда везут пыточную машину, говорят, шкуру снимает так, что ни одной морщинки. Хочу посмотреть, как ты будешь выглядеть без кожи.

— У него в кармане деньги, он попросил, чтобы вы их взяли в счёт долга, — сказал Доктор. — В кошельке, в нагрудном кармане.

Юрка, услышав, не выдержал и крикнул:

— Барон, отставить! Это мой долг. И я его сам отдам.

— Когда, Юрочка? — спросил Бугровский, делая участливое лицо.

— Когда представится возможность, — ответил Юрка тихо.

Бугровский захохотал:

— Значит, никогда! Или на том свете. Ах, как не кстати, я ж туда не собираюсь. А вот ты имеешь реальный шанс очень скоро встретить своего великого однофамильца.

И полез в карман к Барону со словами:

— Когда командир отдаст, я тебе их сразу верну, козлина, не бзди. Впрочем, на хрен они тебе на том свете? А мне пригодятся, деньги, знаешь ли, счёт любят. Сколько тут? О, триста тысяч, хороший навар, спасибо. Беру с благодарностью!

— Он же пятьдесят должен! Бугровский, как вам не стыдно?

— Доктор, как вас там, Айболит! Лечите ваших обезьян! Вы — дурак, хоть и доктор. И вы ни хера не соображаете в финансах. Взял пятьдесят и отдал пятьдесят? Это только в советское время так было. Что называется, до получки перекрутиться. А проценты? А не отдал вовремя — проценты на проценты? А если на счётчик? А если посчитать, как падал доллар, а как — евро? А ставка рефинансирования? А процентная ставка Центробанка? Если всё сложить, плюс мои нервы, так, твою мать и трёхсот будет мало! Усёк, докторишка?

— Скотина ты, Бугор. Мерзкая тварь, — простонал Барон. — Жаль, не пристрелил я тебя сразу. Как чувствовал, что ты предатель.

— Я-то? — недобро усмехнулся Бугровский. — Да ты на себя посмотри, доходяга. Ты своего сынка, дауна, покрепче держи. Неровен час, с крыши навернётся, чисто случайно, как у нас говорят. Да ладно, не белей, я пошутил, не рыпайся! Команда инвалидов, тьфу, итиомать, золотая рота!

С презрением оглядел связанных Юркиных ребят. Даже проверил узлы на руках, крепко ли завязаны. Солдаты усадили их вдоль стены, чтобы видеть каждого. Те прятали от Бугровского глаза, полные ненависти и только Елдос, не понимая ни слова, улыбался.

— А ты, чмо лупоглазое, чё ты-то лыбишься? А, басмач? Ты ведь басмач, командир?

Елдос закивал головой:

— Не командира! Басмач!

— Башку тебе оторвать, барану. Понаехало вас, уродов! Не пора ли «чемодан-вокзал-кишлак»? А? Ты меня понял?

— Понял, — сказал Елдос.

— Что ты понял, чмо ушастое?

— Дурак, ишак!

— Кто, я?

Елдос, радостно улыбаясь, закивал головой. Бугровский размахнулся и сильно ударил его по лицу. Тот покачался, как кукла-неваляшка, сплюнул кровь и повторил, широко улыбаясь:

— Ишак, дурак!

Витька первый раз слышал, чтобы Елдос произносил русские слова, не повторяя, как попугай, чужие. На глаза Юрки Гагарина навернулись слёзы. От бессилия он заскрипел зубами и отвернулся. А Бугровский бил и бил Елдоса по лицу, входя в раж. Ещё, ещё, ещё. А тот раскачивается, и, знай, твердит, как китайский болванчик, улыбаясь окровавленными губами:

— Дурак, ишак! Ишак, дурак!

Спас Елдоса писк портативной рации. Командир разведчиков протянул Бугровскому видеотрубку. Это был Зэпп.

— Я вас слушаю, шеф.

— Привет, Бугорушка-дружок. У меня хорошие новости: тот, кто украл нашу струпцину, схвачен мною в магазине. Сейчас я из него выбью показания. Скорее всего, под пыткой, для ускорения процесса. Скажет, куда он её дел. Дело пяти минут. Максимум десяти, если будет терять сознание.

И тут Зэпп сказал такое, от чего холодок пробежал по спине Бугровского. Поскольку, по его словам, всё так «неловко» вышло, время и темп потеряны, Зэпп принял решение жителей дома № 48 уничтожить. Всех до единого. Даже детей. Урок землянам для острастки. Чтобы впредь неповадно было сопротивляться гостям с планеты Клотримазол. И чтобы не было утечки информации. Пусть жители планеты Земля вспоминают Останкино с ужасом. Как место величайшей трагедии.

— Правильно, шеф! — сказал Бугровский, думая о том, что надо забрать из кабинетного сейфа мешок с золотыми коронками и бриллианты. — Этих уродов надо лечить.

И проходя мимо Барона, изо всей силы пнул его ногой в грудь.

— Вот, зараза! Убить меня хотел! Кишка тонка, свинячья морда!

Подозвал командира разведчиков:

— Спущусь вниз, кое-что забрать из квартиры. Пора в путь-дорогу, полечу с вами на новое место жительства! Следи, чтобы не сбежали.

Командир разведчиков осклабился, обнажив прокуренные чёрные зубы, похлопал по кобуре.

— Пуля догонит!

— Без меня не убивай, — предупредил его Бугровский. — Я бы хотел с ними попрощаться. Поручкаться на прощанье, в смсыле, руки им выломать. Лады?

— Лады, — ответил разведчик.

И оба захохотали, отлично поняв друг друга.

Глава 29

Чирик и Командор

1.

— Да какая вы, русские, нация, — говорит Дикий Зэпп, — сплошной пердимонокль, издевательство над природой. Даже не говори мне! Гномы, гномы, гномы, не дадим житья чужому! Ладно, если только псу-рыцарю и бедному еврею, да хрен бы с ними! Все в ужасе от вашего соседства! Весь мир от вас стонет, достали! Всё вам не так и в руке пятак! Кругом враги и, что характерно, через день разные. Мир от вас обалдел. Вы, как бабёшка на выданье, то не так, это не эдак! Сопли-вопли, ничего мужского! Есть прогноз, что не выдержите конкуренции ни с хохлами, ни с беларусами.

— Чего это вдруг не выдержим? — задаёт вопрос Чирик, который из-за этой дуры Наташки, как он ее теперь называет мстительно, попал в лапы самого главного инопланетянина. «Надо кассу закрыть, надо кассу закрыть!», — Чирик зол на неё, но и на себя тоже — зачем дал согласие идти в магазин, в эту ловушку? С его-то опытом? Как кур в ощпи! Теперь, ожидая для себя самого худшего, ведёт с Зэппом содержательную беседу о смысле существования русской нации.

— Да и с теми же африканцами. Те выносливы, жрут всё подрят, что не приготовь. Не то, что ваши: квашеная капуста, колбаса докторская, щи суточные, котлеты по-киевски! И воблы к пиву! Не-е, мы без воблы не будем! Дайте водки и портвейн «Три семёрки»! Если конкуренцию не выдержите, то планете Клотримазол вы будете просто не нужны. Однозначно. И возить мы вас больше не будем.

— Слушай, о чём этот трендит? — разволновался Чирик, пихая в бок Наташку. — Это где мы не нужны, здесь? Пошли тогда!

— Чего тебе не понятно? — отвечает Наташка. — Всё ясно, как божий день! На этой чёртовой планете…

— Но-но, сударыня, подбирайте выражения! Такая красивая женская особь, просто пальчики оближешь и так здорово приложились мне по моей башке бутылкой, и — выражаетесь! Я ж не говорю «эта чёртова Земля». Будьте корректны, когда говорите о моей родной планете!

— У них там на этой планете Клотримазол, чёрт бы её подрал, проводится эксперимент: какая нация наиболее приспособлена для выполнения рабских функций, — пояснила Наташка Чирику. — Выживут японцы, будут брать японцев. Или китайцев воровать. Или представителей Папуа-Новая Гвинея. Или белорусов. Это если по-простому. Я вас правильно поняла?

— Экселенц, пять баллов! — подтвердил Зэпп. — Поняла, как это ни странно. Обычно женские особи плохо переваривают информацию. У них от неё несварение желудка.

— А евреи? — почему-то спросил Чирик.

— Что евреи?

— Тоже вам не годятся?

— Для работы в каменоломнях? — пожал плечами Командор. — В шахтах? Не, боюсь, не потянут. У нас же нет банковского сектора, куда их девать. Все деньги в руках Главноуправляющего. А потом евреи склонны к перемене мест. В Израиль свинтить, в Австралию, в другие жаркие страны и всё такое. Любят революцинные ситуации, их хлебом не корми! Не, мы с ними не связываемся, оставьте их себе, нам и так хорошо.

— Приятно слышать, — говорит Чирик. — А если русские не выдержат конкуренции, то что им будет?

Инопланетянин пожал плечами:

— А ничего. Возьмут и распылят.

— Как это распылят?

— Как, как и кучка! Да в пыль их превратят, вот, как.

— Русских? Наших!

Зэпп зевнул:

— Наших-ваших. Кто бы знал, как вы надоели с этой вашей делёжкой на «своих» и «чужих», чёрт бы вас подрал! На «немцев» и «русских», на «голубых» и «розовых», «белых» и «красных», «питерских» и «московских»! Мне-то один хрен, каких чучмеков возить — русских, китайцев или грузин. Все вы одинаковые, когда жрать захотите. И один хрен, кого распылять, если прикажут. Мне платят, я делаю. Это у начальства свои резоны — выгодно, не выгодно, аполитично или сойдёт? А у меня контракт. Но если бы меня спросили, я бы так ответил: не вижу смысла вкладывать деньги в русских и гонять туда-сюда танкеры за миллион вёрст. Гнилой вы народишко, неперспективный для размножения.