Временщики - Юрий Власов

Политика Рузвельта отличалась большей разумностью и, я бы сказал, честностью, хотя и он "засовывал за пазуху атомную бомбу", как средство будущего запугивания Советского Союза (иначе зачем скрывать её секрет*). Это в июле сорок первого Рузвельт сумел провести в конгрессе большинством всего в один голос закон о призыве на военную службу, без которого американские вооружённые силы очутились бы в сложном положении с нападением Японии 7 декабря 1941 года. И это он, Рузвельт, заявил на совещании с Черчиллем в бухте Арджентия в августе 1941-го: "На Севере не должно быть дальнейших посягательств". Президент имел в виду посягательства Японии на восточные земли России.

* Начальник Манхэттенского проекта генерал Гровс так определил его смысл: "Спустя две недели после того, как я возглавил этот проект (а это был разгар второй мировой войны. - Ю.В.), у меня не было никаких сомнений, что Россия наш враг, и Манхэттенский проект осуществлялся на этой основе. Я вовсе не придерживался распространённого в стране мнения о России как о доблестном союзнике... Конечно, об этом докладывалось президенту".

После 12 апреля 1945-го планы США изменились необычайно: от сотрудничества к военному противостоянию, окрещённому вскоре "холодной войны", что и наводит некоторых историков на мысль об устранении Рузвельта, хотя уже на конференции в Ялте (4-11 февраля 1945 года) Рузвельт производил впечатление человека, совершенно изнурённого, очень больного (это можно заметить и на документальной ленте о Ялтинской конференции). А тогда, в апреле сорок пятого, Молотова недостойно грубо встретил Гарри Соломон Трумэн - вице-президент США, принявший на себя полномочия президента. Сталин уразумел: Запад не только отказал в помощи для восстановления, но и хочет использовать ослабление Советского Союза после войны для того, чтобы поставить его на колени.

Со Сталиным такие номера не проходили.

Ничто не менялось в их отношении к России, всё оставалось как в известном двустишии:

Не по-прежнему мила,

Но по прежнему гола...

Упрекают, будто при Сталине жилось бедно. Не Сталин выбрал бедную жизнь, а Запад не дал советской России подняться к зажиточной жизни. Сначала безумствовал Гитлер, после - американский империализм в "холодной войне".

Бережков вносит очень важное уточнение:

"В заключённом летом 1943 года на Квебекской конференции соглашении, подписанном Рузвельтом и Черчиллем, отмечалось, что атомная бомба явится "решающим фактором в послевоенном мире и даст абсолютный контроль тем, кто обладает её секретом. Президент и премьер-министр обязались не передавать третьей стороне никакой информации "без взаимного согласия"*

* Бережков В. С. 283,230,233,178.

Соглашение было подписано приблизительно за полгода до Тегеранской конференции - встречи Сталина, Черчилля и Рузвельта в конце ноября 1943 года, на которой, кстати, переводчиком оказался Бережков. Смысл соглашения очевиден: после войны зажать Советский Союз в тиски политикой силы, то бишь загнать на колени.

Сталин принял вызов США, иного выхода не существовало.

"Укреплять и обороноспособность страны, чтобы не повторился 1941 год - вот генеральное настроение Сталина после Великой Отечественной войны", - отмечает писатель Карпов в своей книге о великом полководце, русском самородке "Маршал Жуков. Опала" (М.: Вече, 1994).

Сталин повернул страну на этот новый путь и добился победы.

Страна восстановила народное хозяйство (кстати, отменила хлебные карточки 16 декабря 1947 года - раньше всех европейских государств), создала атомное оружие и приступила к созданию ракетной техники. А с конца 1940-х годов стал неуклонно возрастать и жизненный уровень народа.

Опять-таки представляют интерес свидетельства бывшего переводчика Сталина Валентина Михайловича Бережкова. Кто ближе стоял к тем событиям?..

"...до 1940 года, ситуация (положение. - Ю.В.), по крайней мере в больших городах, пришла в норму. Так же было и в послевоенные годы, после того как в 1947 году объявили денежную реформу и отменили карточную систему. Только первую пару недель наблюдались очереди. После этого, благодаря постоянному притоку продуктов, ажиотаж исчез, и торговля пришла в норму. Крестьянам снова разрешили держать домашний скот и увеличили приусадебные участки.

В одной из бесед с Микояном я спросил, каким образом такой результат удалось достичь в 1935-м и 1947 годах? Он ведал тогда не только внешней, но и внутренней торговлей и хорошо знал, как это делалось.

- Прежде всего, - объяснил он, - путём строжайшей экономии и одновременного наращивания производства удалось накопить большие запасы продуктов и товаров народного потребления. Сталин лично следил за этим и строго наказывал нерадивых производственников. Провели огромную работу по доставке всего этого к местам назначения, оборудовали склады и холодильники, обеспечили транспорт для развоза по магазинам, особенно в пиковый первоначальный период, когда люди ещё не поверили в стабильность рынка. Заранее отремонтировали и красиво оформили магазины, мобилизовали продавцов на специальные курсы. И строго предупредили работников торговли, что за малейшее злоупотребление, сокрытие товара и спекуляцию те ответят головой. Пришлось нескольких нарушителей расстрелять. Но главное - не растягивать снабжение, не выдавать его по чайной ложке, а выбросить в один день во все промышленные центры. Только это могло дать нужный эффект.

Сейчас некоторые наши исследователи утверждают, что тогда снабжали только Москву и ещё два-три крупных города. Это неверно. Летом 1935 года мне пришлось с группами интуристов побывать во многих городах. Я специально (особо. - Ю.В.) заходил в магазины, смотрел, чем торгуют. Везде был хороший ассортимент (набор. - Ю.В.) продуктов и товаров. А главное - отсутствовали очереди и никто не приезжал в крупные города за продуктами.

Конечно, тогда были специфические (особые. - Ю.В.) условия. Был страх и были жестокие расправы с нарушителями правил торговли. Вероятно, принимались и меры по ограничению въезда посторонних в города. Но параллельно шло и улучшение положения в деревне. Разрешили иметь в личном хозяйстве крупный рогатый скот, поощряли работу на приусадебных участках. Да и колхозникам, не видящим иного выхода, находившимся в тисках железной дисциплины, пришлось работать на обобществленных полях лучше, чем раньше.

Если перечислить продукты, напитки и товары, которые в 1935-м и 1947-м годах появились в магазинах, то мой советский современник, пожалуй, не поверит. На деревянных кадках стояла чёрная и красная икра по вполне доступной цене. На прилавках лежали огромные туши лососины и сёмги, мясо самых различных сортов, окорока, поросята, колбасы, названия которых теперь никто не знает, сыры, фрукты, ягоды - всё это можно было купить без всякой очереди и в любом количестве. Даже на станциях метро стояли ларьки с колбасами, ветчиной, сырами, готовыми бутербродами и различной кулинарией. На больших противнях были разложены отбивные и антрекоты. А в деревнях в любом дворе в жаркий день, так же как и при нэпе, вам выносили кружку молока или холодной ряженки и не хотели брать деньги...

Надеясь на лучшее будущее, люди верили, что он (Сталин. - Ю.В.) приумножает богатства страны для блага народа. Однако у Сталина было своеобразное представление о "богатстве страны".

В его понимании оно не имело никакого отношения к тому, как жил народ. Люди могли быть нищими, лишь бы государство становилось богатым. Вот и интуристы, под бдительным присмотром гидов, видели только "процветающее государство", которое им и старались продемонстрировать. В итоге они уезжали из страны, не получив ни малейшего представления о действительных условиях жизни в Советском Союзе..."*

* Бережков В. С.283, 232, 233, 178.

Однако, по словам Бережкова, нэпмановского "изобилия достичь не удалось".

Мирное развитие давало Советскому Союзу неоспоримое преимущество. Он очень быстро набирал хозяйственную мощь, но мощь независимую ни от кого.

Трумэн пользовался неприязнью не только у наших людей. Читаем в романе "За рекой в тени деревьев" нобелевского лауреата по литературе американца Эрнеста Хемингуэя (1899-1962) - всю жизнь почитал я этого писателя:

"...я никогда в жизни не носил галстука бабочкой и никогда не был прогоревшим галантерейщиком (как Трумэн. - Ю.В.). Нет у меня данных, чтобы стать президентом. Я даже оппозиции не мог бы возглавить, ведь мне не приходится подкладывать под зад телефонные справочники, когда меня фотографируют (видимо, из-за малого роста Трумэн мог бы подкладывать, или подкладывал, толстенные телефонные справочники. - Ю.В.)... Теперь ведь нами правят подонки. Муть, вроде той, что остаётся на дне пивной кружки, куда проститутки накидали окурков. А помещение ещё не проветрено, и на разбитом рояле бренчит тапёр-любитель..."*.

* Хемингуэй Э. За рекой в тени деревьев. - М: Иностр. лит., 1961. С 161-162. Текст отмечен мной. - Ю. В.