Ты и Я - Сводные (СИ) - Сью Ники

Пронеслось в голове. Потом снова и снова. Сашка много раз порывался позвонить. Но в нужный момент скидывал. Не пойдет. Она и в обычное время трубку на него не поднимала, а теперь подавно. Кто он в ее глазах? Чмо последнее. Человек без имени, хотя может и не человек.

В пятницу Беляев опять высматривал Дашку в школе. Он хотел подойти и поговорить с ней. По крайне мере, попробовать. Но ее не было. Как и вчера, и позавчера. Лисицына просто будто исчезла. И забрала с собой что-то очень важное.

— Слушай, а почему бы тебе не выложить пост в группу? — предложил вдруг Игорь, когда они уже вышли из учебного заведения. — Бить морды в туалетах не лучшая идея.

— А что я там напишу? Это все неправда? Меня подставили?

— Ну… скажи, что между тобой и Дашей ничего не было.

— Было или не было, уже смысла не имеет. Тут что-то радикальное нужно. — Отмахнулся Сашка. На самом деле, он об этом тоже думал. Выложить и рассказать все как есть. Но понимал, вряд ли сейчас это изменит ситуацию.

— И что ты думаешь делать? А если она переведется в другую школу?

— Что? — Беляев остановился. Посмотрел на друга. Его слова почему-то задели, нет, не просто задели, а резанули по сердцу.

— Ну а кому захочется оставаться в школе, где каждый второй обзывает… ну ты понял.

— Я не хочу, чтобы она уходила, — вдруг выдал Сашка. Сам не понял, как это сказал. Просто вылетело и все.

— Сань, — серьезным тоном произнес Игорь. — Если она тебе нравится, а мне кажется, что нравится, то ты должен защитить ее. Все исправить. В противном случае, ты ее потеряешь. Как и Наташку когда-то.

Слова друга зависли на повторе. Беляев думал о них, пока сидел у репетитора, пока ел невкусную еду, пока мать читала проповеди. И вот вроде день закончился, надо спать, а все по кругу, слог за слогом.

В субботу Дашки снова не было. И это окончательно добило. Беляев уже и разговоры по углам не слышал. На уроках не вникал, на людей не смотрел. Лисицыной не было, она могла больше никогда не прийти в стены этого здания. Могла сменить номер, страницу в социальных сетях. А ведь Сашка даже не знает, где живет эта девчонка.

Образ Дашки медленно таял, подобно снегу в море. Ее следы исчезали день за днем, и казалось, однажды ничего не останется. Просто не будет Даши. Не будет ее улыбки, задорного голоса и смеха, который заражает всех вокруг. И никто больше не посмотрит, как она смотрела. Никто не позовет его по имена так, как она звала. Никто не коснется его волос, никто… никогда, как она.

Саша будто, ожил в тот момент, когда осознал, насколько сильно его тянет к Лисицыной. А еще он понял, что скучает. Безумно. До дрожи в руках, до разрывающегося сердца в ушных перепонках. Так не бывает, казалось бы. Не может человек насколько хотеть увидеть другого человека.

Но именно так и было. Только между ними теперь стена изо льда, которая, возможно, и никогда не растает.

В десять вечера, Беляев вызвал такси и поехал к Наташке. Глупо, бредово, совсем отчаянно, но другого пути почему-то не виделось. На улице было холодно, а с неба срывался то ли снег, то ли дождь. Темное покрывало над головой не переливалось от огоньков, тучами затянуло все, как и душу Сашки. И не единой надежды на просветление.

Романова вышла с неохотой. Скривила свое красивое личико, посмотрела с отвращением, но по крайне мере вообще согласилась на разговор.

— Что надо? — спросила в лоб Ната. Они стояли возле ее подъезда.

— Ты можешь Даше позвонить?

— Зачем?

— Ее в школе нет который день. А если я позвоню, она, вряд ли возьмет.

— Ты с головой поругался? Если это все, то пока, — Наташка развернулась, и почти дошла до дверей, как Саша ее одернул за руку.

— Как мне все исправить? — выпалил он. Сейчас отчего-то безысходность особенно ощущалась. Наверное, такое чувство испытывает человек, когда стоит на мосту и смотрит вниз, на воду. Думает, прыгать или нет. Только у «нет» аргументов не осталось. А для прыжка позади целый словарный вагон.

— Надо было раньше об этом думать, — хмыкнула Романова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Давай без нотаций и так тошно.

— Зачем ты ко мне приехал? Зачем тебе Дашка? Хочешь выиграть спор?

— Да при чем тут спор? — крикнул Саша, раздражаясь. — Я что не человек? Мне что не может понравиться кто-то? Я не знаю… я запутался… я просто с ума схожу от одной мысли, что не увижу ее больше никогда. Понимаешь?

Беляев отпустил руку Наты, а затем уселся на ступеньки. Их было всего три, но чем не лавки. Бетон, правда, был холодный, однако на душе было холодней. Казалось, Сашка сам сделан изо льда. Будто в нем одна вода, замершая вода.

— Если она так… нравится, то почему продолжил спор? Почему не прекратишь этот балаган в интернете и в школе? — голос Романовой вдруг стал теплей. Вспомнилось почему-то детство, их разговоры возле ее подъезда, воздушный змей, которого они так и не запустили. Когда-то они были друзьями, не просто друзьями, очень близкими друг для друга людьми. Но все закончилось. Неожиданно, и болезненно. Для обоих.

— Не знаю, понимаешь! Не знаю. Я только сейчас начал осознавать свои чувства к Даше. Бред какой-то.

— Мда…

— Ты знаешь, кто слил спор? — спросил зачем-то Беляев. Хотя был уверен, что Наташа не знала. Да и откуда.

— Нет, — качнула девчонка головой.

— Агеева с Сэмом, два дебила… будь оно не ладно.

— И почему я не удивлена, — Романова подошла чуть ближе и тоже присела рядом. Наверное, Сашка выглядел слишком жалко, потому что иначе объяснить ее поведение невозможно.

— Тебе нельзя сидеть на бетоне. Ты же девочка типа.

— Тебе тоже, ты же типа мальчик.

— Как дома дела? — протянул устало Беляев. Запрокинул голову к небу, а там до сих пор ни одной звезды.

— Родители точно скоро на развод подадут, кажется, они друг друга бесят. А у тебя? — спокойно ответила Ната, будто не было между ними пропасти в два долгих года. Будто они до сих пор друзья.

— Отец все еще грезит увидеть меня политиком, — усмехнулся Беляев. Его бесило все, что связано с политологией и правом. Но разве родители спрашивают, чего ты хочешь. Вот и отец Сашки не спрашивал. Просто пытался запихнуть сына туда, где крутятся деньги.

— Даша телефон отключила, так что я не смогу ей позвонить. Но она же не сможет сидеть дома вечно. Хотя я ее понимаю. Жаль, что меня не было рядом. Уроды! По-другому не назовешь тех, кто говорил все эти гадости.

— А ты бы простила такой поступок? — спросил Беляев. Вытащил пачку сигарет из кармана, но не спешил затянуться.

— Я? Нет. Но Лисицына такая вся… божий одуван. Она может и простит. В любом случае, если у тебя к ней серьезно, то придется извиниться. От души, понимаешь?

— Вряд ли, — пожал плечами Сашка. А потом добавил: — ну я попробую.

В понедельник утром Сашка написал Соне сообщение, настойчиво попросил о встрече в школе, желательно в коридоре. Девчонка ответила сразу, даже и секунды не медлила. Вот это любовь, решил Беляев.

Решительности было хоть отбавляй, а желание проучить расфуфыренную выскочку еще больше. Но не все сразу. Поэтому сперва придется изобразить пай-мальчика.

Агеева ждала на первом этаже, в компании своих подруг. Как и всегда выглядела она эффектно: волосы распущены, губы ярко накрашены, одежда подобающая первой красавице. Увидев Сашку, Соня тут же замахала ладошкой. Она так радостно улыбалась, что хотелось отвернуться.

— Привет, — максимально вежливо поздоровался Беляев. Окинул взглядом всех пятерых школьниц, затем посмотрел по сторонам, и продолжил. Людей в коридоре было много, они постоянно появлялись: кто-то сразу убегал на второй этаж, кто-то возле зеркала поправлял волосы, а некоторые просто толпились у подоконников.

— Девочки, вы идете, — скромно пролепетала Соня подругам.

— Да нет, останьтесь, — улыбнулся Сашка. — Всем будет полезно.

— Полезно? В смысле?

— Хорошо выглядишь, Сонь, — начал Беляев, хотя откидывать комплименты этой хулиганке было сложно. Неприятно даже.