Невеста-обманщица - Кэтрин Коултер

Александра застыла в нерешительности.

Дуглас поднял голову и прикрикнул на горничную:

— Ради Бога, замолчи, глупое создание!

Дора плотно сомкнула челюсти, но тут же начала ломать руки. Александра быстро прошла через комнату, и Дора обрадованно воскликнула:

— О, миледи! О, дорогая! Это его милость, а я думала, что это вы, и я осторожно потрясла вас.., то есть его за плечо, и оказалось, что это он, и на нем совершенно ничего нет, и он так испугал меня, что я облила его шоколадом и, кажется, обожгла. О, миледи!

Александра посмотрела на Дугласа. Шоколад стекал по густым волосам на его груди на белые простыни. Со спутанными волосами и темными бакенбардами вдоль смуглого лица он показался ей таким красивым, что она никак не могла понять, почему Дора так кричит. Было бы более естественно, если бы она забралась к нему в постель и целовала его до тех пор, пока хватило бы дыхания.

— Все в порядке, Дора. Ты можешь идти. Принеси немного теплой воды, мочалку и полотенца. И поторопись. Его милости не очень-то приятно лежать, залитому шоколадом. — Отослав горничную, она повернулась к мужу:

— Вам больно? Она обожгла вас?

Дуглас казался ужасно разозленным.

— Нет, черт побери, но эта истеричка орала так, словно на нее набросился дьявол…

— Возможно, ее испугали не столько вы сами, сколько то, что она нашла вас в моей постели.

Ей стоило больших трудов сдерживать смех, пока Дора была в комнате, но как только девушка вышла, Александра расхохоталась. Она так смеялась, что у нее потекли слезы.

— Черт побери! Успокойтесь!

— Да, милорд, — сказала она, продолжая смеяться. Наконец она вытерла глаза краем одеяла и посмотрела на мужа.

Дуглас, выведенный из себя тем, что его разбудили, потом облили шоколадом, а теперь еще и насмехаются над ним, откинул простыню и встал с кровати. Александра затихла при виде его обнаженного тела. Сейчас он выглядел совсем по-другому, чем ночью.

— Господи, женщина, перестаньте пялиться на меня!

Он посмотрел на себя и затаил дыхание. Его член был в крови.

Он перевел взгляд на закутанную в одеяло женщину со спутанными рыжими волосами, которая стояла, уставившись на него как полоумная, на женщину, которую он взял прошлой ночью, и хрипло спросил:

— Я сделал вам больно?

Она машинально запахнулась получше, продолжая смотреть на него.

— да.

— Сейчас еще болит?

Она ужасно смутилась оттого, что он стоит абсолютно голый и задает ей вопросы, от которых она краснеет до корней волос.

— Немного. Так, совсем чуть-чуть. Немного странное ощущение.

Он вышел в свою спальню и на дел халат. Потом посмотрел на нее и сказал:

— Идите сюда.

Александра, вопросительно наклонив голову, медленно подошла к нему. Без всякого предупреждения он взял ее на руки и положил на кровать. Потом стал разворачивать одеяло.

— Перестаньте! О Боже, что вы делаете! Дуглас!

Она отталкивала его, но безуспешно. Вскоре она лежала обнаженная и он смотрел на нее.

— Раздвиньте ноги.

Она откатилась в сторону, но он поймал ее и вернул в прежнее положение.

— Черт, лежите тихо, говорят вам!

— Нет, это ужасно. Не надо, Дуглас! Может быть, я уже и не девственница, но все равно мне ужасно стыдно.

Он придерживал ее.

— Лежите тихо. Я видел кровь на своем члене, это ваша кровь, кровь вашей девственности, и я должен посмотреть, все ли с вами в порядке. Много крови у вас вытекло? Я забыл предупредить вас. Вы испугались? Черт, мне очень жаль.

Она недоуменно смотрела на него.

— Я не знаю.

— Не знаете? Что вы хотите этим сказать?

— Я почувствовала что-то липкое, но не посмотрела. Было темно, и вы ушли от меня.

— Сейчас не темно. Лежите тихо, Александра. — Он раздвинул ей ноги. — Черт, вам действительно понадобится теплая вода. Все это нужно смыть.

Она чувствовала себя такой униженной, что лежала, крепко зажмурив глаза. Она чувствовала, как его большие руки трогают ее бедра, знала, что он смотрит на нее, понимала, что сейчас утро и комната залита ярким солнечным светом. Как ей хотелось сейчас, чтобы она смогла открыть глаза и ей снова было десять лет, и она ждала бы свою няню, которая должна принести ей завтрак. А все, что на самом деле происходит, оказалось бы ночным кошмаром.

Матрас приподнялся и она поняла, что он встал рядом с кроватью и смотрит на нее.

— Не двигайтесь. Я принесу воды и вымою вас.

Услышав, как открылась дверь, она быстро зарылась в простыни.

— Милорд?

Это был Финкл, денщик Дугласа.

— Уходите!

— Миледи? Это вы? О Боже. Простите меня. О Боже.

— Финкл, это ты?

— О, милорд, простите меня, но я думал, что здесь вы, а оказалось, что она…

— Неважно. Ты здесь ни при чем. Лучше принеси мне воды для купания. И не забудь постучаться, когда вернешься. Ее милость еще не разобралась, где ее кровать. Она пока плохо ориентируется в расположении наших комнат, и я заверил ее, что все прекрасно это понимают и не придают никакого значения.

Когда дверь закрылась, Дуглас посмотрел на вновь закутанную фигуру в глубине постели. Теперь была его очередь смеяться, что он и сделал. Она забилась еще дальше.

— Можете вылезать, — весело позвал он ее. — Финкл уже ушел. Теперь представляете, что я почувствовал?

— Это еще хуже. Мужчинам все равно, увидят их или нет. Они не страдают застенчивостью.

— Я полагаю, вы сделали это заключение, основываясь на своем богатом опыте? Ну ладно. Привыкайте к тому, что я буду смотреть на вас, когда пожелаю. Ну а что до бедного Финкла с этими его “о Боже”, то вы с ним могли бы петь дуэтом. Вылезайте, ваша горничная принесла воду.

Она вылезла и пошла в свою комнату, одеяло тащилось за ней, как шлейф подвенечного платья. В дверях она остановилась:

— Я буду мыться сама, Дуглас.

— Ну уж нет, я должен сам убедиться, что с вами все в порядке. Моя вина в том, что вам было больно. И пусть это неизбежно при расставании с девственностью, я все равно несу ответственность за это. И позабочусь о вас.

— Лучшее, что вы можете сделать, это уйти. Я все равно не позволю вам этого. Это уж слишком. Дуглас нахмурился:

— Неужели вы так скоро забыли, что я сделал с вами прошлой ночью, мадам? Вы уже забыли, как вскрикивали от наслаждения? Я и тогда наблюдал за вами. Сейчас другое дело. Ведите себя тихо.

— Нет, — воспротивилась она. — Ночью было темно. Вы сказали, что кровь — это естественно?

Он уловил страх в ее голосе и постарался успокоить:

— Да. Мне следовало предупредить вас, но.., виноват.

Он нахмурился, вспоминая свое поведение прошедшей ночью. Все было не так. Вместо того чтобы сделать все спокойно, последовательно и не теряя рассудка, он вконец обезумел, думая только о том, чтобы скорее получить собственное удовлетворение. А потом, не в силах остаться с ней после такого провала, убежал от нее.