Охотник за смертью. Честь - Саймон Грин

– Все это не так просто, как кажется, вы сами знаете, – сверля Грацию Шрек острым взглядом заявила Диана Вирту.

Грация удостоила ее снисходительной улыбкой, которая лишь подлила масла в огонь. Однако Диана сумела сдержаться.

– Эсперы не желают вновь оказаться под властью тех, кто держал их за рабов, – продолжала она. – Тех, кто безнаказанно их оскорблял, унижал и убивал, когда вздумается.

– Мы глубоко раскаиваемся за наших соотечественников, которые прибегали в прошлом к подобным крайностям, – спокойно произнесла Грация. – Чтобы добиться доверия избирателей, Семьям придется доказать, что они достойны того места при новой власти, на которое претендуют. Мы не настолько глупы, чтобы взяться за старое – кому захочется подставить свою карьеру под удар? Нужно научиться смотреть в будущее. Семьи накопили богатый опыт, им есть, что предложить. Все присутствующие прекрасно понимают ваше положение, эспер Вирту. Физические и психические травмы, которые вы получили в прошлом, вызывают у нас глубокое сочувствие, но мы не можем позволить, чтобы навязчивые идеи несчастной женщины преградили путь дальнейшему прогрессу.

Это был удар ниже пояса, однако Диана Вирту сумела сохранить присутствие духа. Грация Шрек уже не в первый раз пыталась подорвать аргументы Дианы, ссылаясь на ее прошлое. В бытность Безумной Дженни психика Дианы была несколько... неуравновешенной. Но что она могла сказать в ответ на столь прямой выпад? Заявления вроде «Да, я была сумасшедшей, а теперь мне стало лучше» внушают не слишком много доверия. Поэтому Диана сочла за лучшее пропустить замечание Грации мимо ушей.

– Эсперы больше никогда не склонят головы перед аристо. Мы разорвали свои цепи ценой страданий и большой крови. Многие наши товарищи отдали ради этого жизнь. Мы не позволим, чтобы нас опять притесняли.

– Звучит красиво, – заметила Грация, – не более того. Говорить о рабах и хозяевах сейчас не имеет никакого смысла. Они ушли в прошлое, и лучше не стоит его ворошить. Нужно двигаться дальше. И я подвергаю большому сомнению то, что вы говорите от лица всех эсперов. Открыто заявляя о своем недоверии к Матери Мира, вы сами себя дискредитировали и отстранились от официального руководства Подпольем. Все, что вы сейчас говорите, эспер Вирту, вы говорите от себя лично.

– Давайте лучше обсудим ситуацию с Блю Блоком, – вступил в разговор Финли Кэмпбелл.

Услышав голос Финли, все дружно обернулись. В Парламенте он выступал редко, но если уж это случалось, то все его слушали. Улыбнувшись и одарив холодным взглядом Би Би Ходзиру и ее спутников, Финли сказал:

– Как мы можем доверять Семьям, если большинство из них все еще находятся под влиянием Блю Блока? В свое время это была секретная организация. Но мы и по сей день толком ничего о ней знаем. Чем она занимается, какие ставит перед собой цели и задачи?

Выйдя вперед, Би Би Ходзира произнесла своим вкрадчивым голосом:

– Одно то, что мы перестали быть секретной организацией, должно положить конец многим вашим опасениям. Да, Кланы задумывали нас как частную террористическую организацию, целью которой было готовить специальных агентов для уничтожения врагов. Но мы давно вышли из-под опеки Семей, поэтому стоящие некогда перед Блю Блоком задачи ушли в прошлое. Если кто и смеет нас критиковать, то только не вы, сэр Кэмпбелл. Лучше вспомните, сколько крови на ваших руках. И сколько людей погибло от вашего меча.

– Много, но, думаю, еще недостаточно, – произнес Финли.

– Мы учтем ваше замечание, как только до этого дойдет очередь, – сказал Гутман. – А теперь перед нами выступит Ее Святейшество, мать-игуменья Беатриса Кристиана. В данное время она слишком занята благотворительной деятельностью, поэтому не смогла прибыть к нам лично. Свое обращение к нам она записала заранее.

По его сигналу в воздухе вновь появился голоэкран, и на нем возникло лицо матери-игуменьи Беатрисы, которое, словно нимб, окаймлял белый капюшон. Под глазами у Беатрисы темнели круги, лицо выглядело изможденным, а когда она начала говорить, голос ее срывался от усталости.

– Я буду краткой, потому что меня ждет масса неотложных дел. После войны половина планет Империи оказались буквально без средств к существованию. Если у нас не начался массовый голод, то только благодаря кораблям генерала Беккета, доставляющим в бедствующие районы провизию. Социальные, политические и производственные структуры повсюду разваливаются. Люди гибнут от недостатка питания, жилья и медикаментов.

Церковь проводит благотворительные акции, но наши фонды и возможности ограничены. Парламент обязан предоставить дополнительные средства, иначе нам грозит массовое варварство, если не хуже. Погибли уже миллионы людей. Умрет еще столько же, если мы не предпримем срочных мер. Я прошу под мою личную ответственность предоставить нам финансовую поддержку, чтобы мы могли оказать помощь тем, кто в ней крайне нуждается. Пожалуйста, помогите нам. А мы поможем тем, кто страдает от нищеты.

Экран померк и исчез. В зале поднялся тревожный шум. Голгофе немало досталось во время Восстания, но, несмотря на полученные раны, она сумела выйти относительно сухой из воды. К сожалению, в период благоденствия быстро забываешь о тех, кому пришлось гораздо хуже.

– Разумеется, мы поставим вопрос, поднятый Ее Святейшеством, на обсуждение, – подавшись вперед на стуле, произнес Гутман. – Хочу отметить, что подобные просьбы звучат далеко не в первый раз. К сожалению, мы крайне ограничены в средствах. Но мы обсудим данный вопрос, как только соответствующая комиссия представит нам свой отчет. А сейчас нам осталось обсудить одно важное дело. Думаю, все присутствующие со мной согласятся, так как речь идет об официальном главе государства, то есть о человеке, который будет представлять власть перед лицом народа Предварительно обсудив вопрос в разных комиссиях, мы пришли к выводу, что наиболее приемлемой формой властью для нас является конституционная монархия.

Заявление Гутмана вызвало бурную реакцию в зале. Казалось, все заговорили разом, и никого невозможно было угомонить. Гутман попытался жестом призвать присутствующих к порядку, но не тут-то было. Тогда, откинувшись на спинку стула, он стал ждать, пока страсти улягутся сами собой.

Пока толпа галдела и шумела, Оуэн попытался собраться с мыслями. Несмотря на то что Железный Престол был разрушен, корона продолжала существовать. С точки зрения закона, парламентариям ничто не мешало назначить нового императора. По крайней мере им вполне хватило бы глупости это сделать.

Наконец шум смолк, и Гутман смог продолжить свою речь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});