Записки научного работника - Аркадий Самуилович Дыкман

прекратил это занятие.

В начале 1974 года завод полностью перешел на эксплуатацию нашего катализатора, поэтому ответственность за выработку изопрена несли в определенной степени и мы — научные работники. При невыполнении плана сотрудников нашей лаборатории вызывали на завод, и достаточно часто. Например, суточный план — двести сорок тонн, а производилось около двухсот. Приходилось выжимать выработку за счет скрупулезного выдерживания параметров технологического режима.

Это требовалось делать круглосуточно. Я любил работать в ночные смены: суеты меньше и легче перенять у аппаратчиков тонкости управления процессом. Не было ни одной ночи, чтобы раз в час или полтора в операторную не звонил Белгородский и не спрашивал, как выработка, насколько точно выдерживаются режимы и какова ситуация в соседних цехах. Не дай бог чего-то не знать или дать неточный ответ. Реакция следовала незамедлительно. И хотя Израиль Маркович не использовал ненормативной лексики, после его очень «вежливого» нравоучения думалось, что лучше б обматерил. Это стало для меня хорошей школой и научило вникать во все производственные вопросы, потому что в науке, особенно в технологии, мелочей не бывает.

Около семи утра меня сменял кто-нибудь из наших, и я мог идти отсыпаться. Но, как правило, оставался до девяти, чтобы увидеть Белгородского, когда он приедет на завод. Я не понимал, как он может быть бодрым и работоспособным даже после бессонной ночи. Тогда это оставалось загадкой. А потом я сообразил, в чем дело: он был влюблен в свою работу, в эти тонны, кубометры и килокалории, как в женщину. А можно ли себе представить влюбленного, который, проведя ночь со своей дамой сердца, утром будет чувствовать себя усталым? Конечно нет, и еще раз — нет.

Как раз в это время я прочел роман Ремарка «Время жить и время умирать», где мне понравилось выражение главного героя: «На жизнь надо набрасываться, как на врага или как на женщину». По этому принципу жил Израиль Маркович: он набрасывался на работу, как на любимую женщину, а на заводские неполадки — как на личного врага.

Мои дорогие друзья, молодые ученые, и не только ученые! Если вы хотите состояться в профессии, которую выбрали, то должны набрасываться на работу — и как на врага, и как на горячо любимую женщину, не жалея сил. Только тогда будете вознаграждены морально и, скорее всего, материально. Иного пути нет.

В последние годы психологи ввели в оборот выражение «лояльность к компании», что в переводе на наш старый социалистический язык должно означать «преданность предприятию, на котором ты работаешь». Если бы существовала ее шкала, величина преданности Израиля Марковича родному заводу выходила бы за верхнюю границу предельного значения.

Я был знаком со многими руководителями промышленных предприятий, которые покинули руководящий пост не по своей воле. Были люди, которые смирялись и старались забыть о незаслуженном увольнении, но значительная часть неработающих начальников не испытывали особой любви к «той заводской проходной». Израиля Марковича уволили несправедливо: он был в командировке в Канаде, когда на заводе произошел взрыв и погибли четырнадцать человек. За такие потери кто-то должен ответить. Все понимали, что Израиль Маркович не виноват, но требовалась крупная фигура, которой можно было бы пожертвовать, и ею сделали Белгородского. Для него страшной трагедией был сам факт взрыва и гибели людей на родном предприятии. Он гордился тем, что спасал людей, а тут ушла из жизни почти целая смена большого цеха.

Мне рассказывали, что во время расследования, которым занимались как технические службы, так и судебные, ведь вопрос шел о том, что виновный должен понести наказание — сесть в тюрьму, Израиль Маркович ни на кого не указывал пальцем и не оправдывался своим отсутствием на момент взрыва.

Прошло, наверное, больше года после трагического события. Мы гуляли с ним по вечернему Тольятти, и я обмолвился, что, по всей вероятности, завод не выполнит план по изобретательству и рационализации. Казалось, это больше не должно было волновать Израиля Марковича. Ведь при нем все шло хорошо, а вот после него стало плохо. Но он страшно расстроился:

— Вы понимаете, Аркадий, двадцать пять лет мы занимали первое место в соревновании по изобретательской деятельности среди всех каучуковых заводов страны, а также по Куйбышевской области. — (Внедрять что-то новое было жизненно важно для Израиля Марковича.) — А это — провал. Мне стыдно, я должен завтра позвонить Головачёву[38] и потребовать от него, чтобы он принял срочные меры.

Идущий рядом со мной сотрудник нашего института незаметно шепнул мне: «Да скажите ему, что это уже не его завод!» Но такое замечание возмутило бы Израиля Марковича еще больше, чем невыполнение плана по изобретательству и рационализации. Белгородский вмешался и добился своего: завод занял достойное место среди других предприятий области.

Должен я рассказать и о смелости Белгородского. На нефтехимических и нефтеперерабатывающих заводах, несмотря на жесткое соблюдение правил техники безопасности, случались пожары. Человек — всего лишь человек, и он может совершать ошибки. Да и оборудование, бывает, отказывает. Произошел такой случай и на КЗСК в шестидесятых годах. Израилю Марковичу доложили, что в одном из цехов горит ректификационная колонна, заполненная углеводородами. Что такое ректификационная колонна? Это цилиндр высотой примерно метров тридцать и диаметром около трех метров, заполненный веществом, похожим на бензин. К любой колонне приварены несколько смотровых площадок, на которых во время осмотра колонны находятся ремонтники. И вот представьте себе картину: колонна горит, а на самой верхней площадке находятся пять человек. Спуститься по лестнице они не могут, так как внизу огонь, а спрыгнуть — верная гибель. Как я уже писал выше, для ликвидации таких пожаров нужно как можно быстрее прекратить подачу сырья в колонну. Старший аппаратчик и технолог цеха бодро доложили подъехавшему Израилю Марковичу, что они прекратили подачу сырья. Но Белгородский, как много раз мне рассказывали его ближайшие сотрудники, обладал каким-то нечеловеческим чутьем. И, взяв с собой аппаратчика, он ринулся прямо в огонь. Несмотря на то что за почти пятьдесят два года работы я провел в командировках на заводах лет пятнадцать, пожар я видел только один раз — горел трубопровод на подаче сырья. Поверьте мне, страшное зрелище. Но я находился метрах в тридцати от эпицентра пожара, а Белгородский пошел прямо в очаг возгорания. Задвижка была открыта, и Израилю Марковичу с аппаратчиком общими усилиями удалось ее закрыть. После этого пожар был быстро ликвидирован, и таким образом люди, находящиеся на верхней смотровой площадке, были спасены. Пожар случился в конце рабочего дня, и Белгородский никому не успел сказать, что два сотрудника цеха пытались ввести его