Люди, горы, небо - Леонид Пасенюк

Лезть в воду он не рисковал — по крайней мере до поры, когда купания уже нельзя будет избежать. Вот если бы удалось найти на непропуске подходящую скальную полочку и, упираясь палкой в дно, проскочить дальше!

Полочка нашлась — замшелая, узкая и неровная. Дождавшись отлива, Витька с трудом, пыхтя и пачкая зеленью драгоценное белье, взобрался на нее. Но сохранить равновесие, когда ступни юлили и осклизались, было почти невозможно. Ни удержаться, ни шагу ступить. А сзади уже хищно выгибалась волна, пятнисто рябя сытой гладкой шкурой. Она лизнула пятки, подхлестнула под самый зад, легко оторвала от скалы, как Витька ни царапал ногтями зазубрины влажного камня, как ни упирался.

Свалившись, он окунулся с головой, но ему теперь было наплевать. Барахтаясь, он сопротивлялся липкой, увлекающей силе воды, которая вершила над ним суд скорый, но неправый. Наконец ему удалось удержаться за риф, а волна тем временем схлынула. Но невдалеке уже вздымалась новая. Прожорливо вспухнув, она могла подхватить его и швырнуть на базальтовый непропуск с сокрушительной силой.

Правда, ей еще нужно добежать до рифа. Хлопая враскорячку по мелководью — хорош видик?! — Витька, разумеется, не стал ее ждать. Несколько прыжков — и он уже сидел на ближнем по ту сторону непропуска бревне, стуча зубами и радуясь, что дешево отделался.

Согреться тут негде было. Витьку трясла мелкая дрожь, и он, не теряя времени, столкнул бревно вниз. В воде он поспешно развернул его торцом к накату и решил править подальше от скалы к морю, сколько хватит сил. Главное, чтобы преодолеть полосу наката, правя навстречу ему, и выйти на ровную воду. А как только непропуск останется чуть сбоку, развернуться к берегу и грести что есть духу. Ведь если его швырнет на непропуск с таким «тараном», как бревно, Витьке несдобровать. Не расплющит о непропуск — начнет утюжить бревном по мелководью.

Кожа горела от холода. Пальцы на ногах как–то мелко–мелко, один за другим, то сводило судорогой, то вдруг отпускало. Витька извивался на бревне, как только мог.

Так что такое мужество? Очень сложная штука! Это не просто какое–нибудь презренное молодечество. В основе мужества всегда высокое чувство долга. Мужество, если хотите, понятие остро социальное. Витька подумает об этом на берегу, если будет необходимость. Или потом, уже задним числом, желание заполучить бревно для костра покажется мелким и недостойным усилий, которые ради него затрачены? Ну, неважно. Им нужно жить. Им нужен огонь. Как ни странно, с едой легче и проще. Проще, пока лето. А сложнее с дровами, вот еще плохо будет с солью.

Ага, вот сейчас самое время повернуть бревно. Да нет, проще повернуться на нем самому — лицом к берегу. Ну, вот так… Ух, как приподняло накатом! Чем ближе к берегу, тем выше приподнимает. Это потому, что на мелководье волна сразу растет, вздымается в гору. Интересно, есть ли у Юрия Викентьевича спирт? На шхуне был — в такой снежно–белой канистре.

Задев дно, Витька тотчас соскользнул с бревна, стал придерживаться за него сбоку. Скосил глаза чуть назад и увидел тяжко повисший над собой вал. Вдохнув побольше воздуха, нырнул ему навстречу. Громада воды, которая превратила бы здесь в металлический лом любой стальной корпус, прошла над Витькой, как над прилипшей ко дну плоской камбалой. Но вот она отпрянула, и жестко прошуршали вслед за ней перекатывающиеся камни. Бревно тоже рванулось назад. Не беда: из пробойной пены его кто угодно вытащит, тут особая хитрость и сноровка не понадобятся.

Подхватив одежонку, Витька бегом бросился к лагерю.

— Малахольный, — сказал ему Станислав: как известно он любил такие словечки. — Жалкий пигмей! Жизнь тебе надоела!

— Ничего, — басил Юрий Викентьевич, — это как боевое крещение. Иногда такой моцион способствует правильному обмену крови. Ничего‑о, — как–то ласково–протяжно басил он, крепко растирая Витьку махровым полотенцем, смоченным в спирте. — К сожалению, горючего в обрез. Раньше нашему брату, геологу, совсем просто было получать его перед выездом в поле. Напишешь помпохозу заявочку: требуется, мол, для промывки оптической оси в бинокуляре. А сейчас — дудки: разобрались, что оптическая ось в бинокуляре категория, увы, нематериальная. Подкованы что надо! Ну, достаточно, пожалуй. Вас хоть на стол сейчас подавай — в качестве вареного рака.

Одеваясь и все еще по инерции стуча зубами, стараясь унять какие–то даже приятные содрогания в грудной клетке, Витька пролепетал:

— Там еще есть. Я п‑пригоню… з‑завтра…

— Я видел кретинов, но ты — исключительный, — с сожалением покачал головой Станислав, шевеля в уже потухшем костре редкие сизо–красные угольки.

Витька не ожидал, что Станислав подобным образом отнесется к его поступку. Наоборот, он мог рассчитывать на похвалу. Он даже думал, что Станислав изъявит готовность повторить Витькину попытку — дрова–то нужны всем!

Станислав, однако, лезть в воду не спешил.

Ну и пусть. Все равно, бревно сгорит, сгорит другое — хочешь не хочешь, а нырнешь в накат. Поиграть с накатом в кошки–мышки было бы даже приятно, только смертельно холодно, можно начисто околеть. Вот на Гавайских островах — там даже спорт такой развит: катание на досках в зоне наката. Берег мелкий далеко–далеко, волна получается высокая и длинная–предлинная, стой на ней и лети во весь дух к берегу. Здорово! Джек Лондон катался на таких досках, у него получалось, а вот Марк Твен попробовал — и ничего не вышло: автору «Тома Сойера» недоставало ухватки.

После высохшей воды на лице у Витьки образовались лишаи соли.

Вытри, — сказал ему Станислав. — Сгреби в кулечек. Натрий хлор нам пригодится.

— Натрий хлор — поваренная соль, — уточнил Юрий Викентьевич. — Боюсь, что тут есть примеси. Но привередничать, пожалуй, мы не станем, а?..

Неделю спустя, используя вдруг распогодившийся к вечеру денек, решили пройти в глубь острова, «прощупать на обнажениях горизонты».

Ходили недолго — сказывалось недоедание, да и на обнаженный горизонт нигде не наткнулись: из–под мха и чахлой травы повсеместно бородавками выпирал камень.

Куда–то запропастился Станислав.

— Гм… — Юрий Викентьевич, заглянув в палатку, недоуменно пожал плечами. — Я такого фокуса от него не ожидал. Мог бы предупредить.

— Он отстал где–то в тех лопухах каменноугольного. периода, — высказал догадку Витька. — Я видел: он что–то там то ли рисовал, то ли фотографировал.

Станислав появился в лагере, когда уже совсем стало темно. Он спрыгнул с обрыва, и за ним долго погромыхивали разнокалиберные обломки.

— Допрыгаетесь, — ворчливо заметил Юрий Викентьевич. — Обвалите на лагерь весь останец.

— Ерунда, — засмеялся Станислав, усаживаясь, близ костра. — Для обстановки подыщем другую статую. Вот посмотрите, что я здесь обнаружил. Говорите: плохой остров. Удивительный остров! Я нашел здесь росянку — единственное у нас в России насекомоядное растение.

Станислав протянул к огню немощные растеньица с щеточкообразными ворсинками бордового цвета, к которым приклеиваются мошки, комарики, всякая мелкая живность.

— Гадючка будь здоров, — продолжал он, удовлетворенно смеясь. — Сожрет и спасибо не скажет. Но нет, главное, дао я всю жизнь искал в России росянку — и не мог найти. Знаю, что она растет в болотистых местах, но не находил. А тут — посмотрите, а?..

— Что же вы намерены с ней делать? — спросил Юрий Викентьевич, дотошно разглядывая хищную крошку–росянку.

— Не знаю. Выброшу. Это так, в порядке самодеятельности. Главное, я подыскал местечко для лагеря — во! Дров не то чтобы завал, но дрова есть. И поблизости, слышно, сивучи орут, лежбище, что ли.

— Да ну?! — оживился Юрий Викентьевич и плотоядно потер руки. — Печеночка морского льва — это, знаете ли, продукт высшего сорта. Это, знаете ли, гу–усь… Думаю, что и мясом не побрезгуем. Сноу когда–то утверждал, что из мяса сивуча получается первостатейный суп.

— Сивучи — они и здесь орут, только в воде, — засмеялся Витька. — Сивуча еще нужно убить. У нас сейчас такая усовершенствованная мортира — только держись! Покажи, Миша, какую ты мушку сварганил. Супермушка! Из корабельного гвоздя.

Идея перехода в новый лагерь Юрия Викентьевича весьма приободрила. Еще бы: там дрова… Надоело экономить. Надоело ходить согнувшись вдоль моря, ожидая, не выбросит ли оно от великих своих щедрот паршивую щепку.

— А можно туда пройти?

— Я же там был. Но с грузом придется туго.

— Сходим дважды. Главное, сразу взять палатки и спальные мешки. Нужно было бы там и высаживаться.

Вдруг подал голос Миша Егорчик:

— Хорошая мысля приходит опосля.

Игнорируя его ценный вывод, Станислав возразил Юрию Викентьевичу:

— Да нет, там для шхуны неудобные подходы и камешки здешних позначительней. Взглянешь — и шею начинает ломить. На карте все верно помечено.