Полет бумеранга - Николай Дроздов

— Загрязнение проникает в самые отдалённые районы, подчас опережая человека, ведь вода и воздух быстро разносят отходы производства, дымы и газы. Почитайте эту книгу, она только что вышла, — говорит Дерек и размашистым почерком надписывает мне свою книгу «Грязная история» («Загрязнение в Австралии»). — Здесь я собрал самые яркие факты о загрязнении почвы, воды и воздуха. Прочтите и убедитесь в правоте моих слов. Главное сейчас — осознать, что дальше так жить нельзя, нужно срочно и круто менять наше отношение к природе, иначе мы задушим и отравим самих себя, и не понадобится третьей мировой войны, чтобы уничтожить человечество.

— Действительно, проблемы экологии и охраны окружающей среды встали сейчас в один ряд с самой животрепещущей проблемой современности — проблемой сохранений мира и устранения угрозы ядерной войны, — поддерживаю я мысль собеседника.

— Справедливости ради нужно отметить, что за последние десятилетия отношение австралийцев к охране окружающей среды стало меняться к лучшему. В ряде штатов приняты законы об охране природы, созданы десятки и даже сотни хотя и небольших, но подчас уникальных природных парков и резерватов на сохранившихся участках природных ландшафтов. Приняты ограничения сроков и норм охоты на многие виды местных зверей и птиц, ряд видов взят под полную охрану государства. Однако контроль за этими законами в малонаселённой местности с разбросанными фермами, безлюдными дорогами практически неосуществим. И если фермер, не выходя из кабины автомобиля, стреляет с дороги в кенгуру или клинохвостого орла, кто его остановит? Только собственная совесть. А психология «австралийского пионера» ещё сильна и теперь. Для людей, заселявших Австралию, местная природа была враждебной, вставала препятствием к освоению. Недаром лозунгом пионеров были такие слова «If it moves, shoot it. If it stands still, cut it down» (Если оно движется — застрели его. Если оно стоит — сруби его). Всех животных они делили на полезных — тех, которых можно добывать ради шкуры, мяса, перьев, и на вредных — их нужно было уничтожать, так как они наносили ущерб пастбищам и фермерскому хозяйству. К полезным относилось все покрытое мехом или красивыми перьями, а также съедобное: все виды кенгуру, валлаби, коала, утконосы, поссумы, птицы-лиры, попугаи. Вредными считались те же кенгуру (едят траву), эму (тоже едят траву), вомбаты (роют норы), клинохвостые орлы и другие пернатые хищники (нападают на овец и домашнюю птицу), сумчатые куницы, тасманийские дьяволы и сумчатые волки (хищники — значит, заведомо враги). Поселенец стремился расчистить участок «буша», вырубить деревья и кустарники, отодвинуть от порога своего дома чуждую природу и, вспахав часть земли, засеять её обычными полезными овощами или зерновыми, а на остальной площади устроить выпас для овец. Может быть, и не стоит осуждать тех наших предшественников — ведь они вели суровую борьбу за выживание. И конечно, пелерина из десятка сшитых вместе шкурок коала была спасением от холода и ветра для белого колониста в первые годы его жизни где-нибудь на юго-востоке континента. На этом этате «покорения природы» поселенцы ещё незначительно превзошли уровень использования природных ресурсов аборигенами. Драматическая история началась тогда, когда животные стали добываться, а леса — вырубаться не для личных нужд, а на продажу, в промышленных масштабах, причём на продажу сначала в растущие города, а затем — и за океан.

— Гарольд Коггер показывал мне в Сиднейском музее пелерину из сотни шкурок коала: она изъята у владельца и передана в музей на надёжное хранение. Теперь это своеобразная реликвия, напоминание о прошлом, — вспоминаю я свой визит к известному австралийскому герпетологу.

— О совсем недавнем прошлом, — уточняет Дерек. — Охота на коала в промышленных масштабах привела к тому, что в штате Южная Австралия он был истреблён к тысяча девятьсот двадцать третьему году. Но неограниченная охота на этих легкодоступных и безобидных сумчатых продолжалась, и только в двадцать четвёртом году из Австралии было экспортировано около двух миллионов шкурок коала! И неизвестно, сколько осело на внутреннем рынке. Последним штатом, где коала ещё неплохо сохранились, был Квинсленд. И хотя в других штатах уже ввели ограничения на охоту, правительство Квинсленда в двадцать седьмом году объявило открытый сезон. Только в этом штате тогда было добыто около шестисот тысяч коала, и опять-таки в основном на экспорт. И заметьте, коала не нападал на овец, не портил посевы пшеницы и даже не пил драгоценную воду (недаром его прозвали «непьющим»). Вся его вина и беда — в пушистой шубке. Правда, теперь уж туристам приходится довольствоваться игрушечными коала разных размеров, сделанными из шкур рыжего или серого кенгуру. Индустрия промысла перекинулась на эти пока ещё массовые виды животных. За последние десять лет организованный, хорошо отлаженный промысел больших рыжих и серых кенгуру держится на уровне более одного миллиона голов в год. Охотники добывают кенгуру у водопоев в ночное время: стреляют с «лендровера» в свете фар и быстро доставляют добычу к дороге, где ждёт грузовик-рефрижератор. Забрав «урожай» у нескольких бригад, холодильник быстро достигает ближайшего города, где ведётся промышленная обработка мяса и шкур кенгуру.

— Доктор Гарри Фрис подсчитал, что такой уровень изъятия составляет около семидесяти процентов естественной популяции рыжих кенгуру в Центральной Австралии и он уже привёл к резкому сокращению численности этого вида в ряде районов и, следовательно, к снижению уровня добычи. «Урожайность» популяций крупных кенгуру явно падает, охотники рубят сук, на котором сидят, —добавляю я сведения, полученные от руководителя отдела по изучению дикой природы Австралийской научно-промышленной исследовательской организации.

Это научное учреждение объединяет ряд отраслевых, прикладных лабораторий, отделов, и каждый из них можно сравнить по объёму и уровню с академическим институтом средних размеров. В целом эта организация, базирующаяся в Канберре и имеющая отделения во всех штатах, создаёт здоровую конкуренцию Австралийской академии наук. Гарри Фрис много лет посвятил изучению кенгуру и других промысловых видов австралийской фауны.

— Мне хорошо знакомы исследования Гарри Фриса и Джона Калаби, — говорит Дерек. — Я думаю, что именно на их подсчёты надо опираться, чтобы планировать рациональную эксплуатацию природных запасов массовых видов кенгуру. Пора значительно снизить нормы добычи, пока мы и эти виды не поставили на грань уничтожения. Я беседовал с фермерами здесь, в Южной Австралии, на окраине пшеничного пояса. В шестидесятых годах они приветствовали охотников, зазывали их на свои пастбища и посевы — фермерам нужно было избавиться от крупных кенгуру. А сейчас они жалеют о том, что кенгуру исчезли: надо было оставить немного «на развод». И совсем не из сентиментальности: просто в эти годы цена овцы упала до нескольких центов, а стоимость одного кенгуру выросла до двух с половиной долларов! Остаётся только завозить их обратно…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});