Клуб "Твайлайт". Часть 1 (СИ) - Ефремова Тата

— А может, не надо… нашим товаром?

Альбина прищурилась, повертела биту в руке и покладисто сказала:

— А может, и не надо. Спасибо, заберите. Я ещё подумаю.

Выходя из магазина под испуганным взглядом продавца, она пробормотала себе под нос:

— Действительно. Зачем мне бита? У Рената прекрасные клюшки для гольфа.

Мергелевск, август 2017 года

После репетиции Ренат зашёл на кухню клуба. Су-шеф Витя быстренько организовал для директора сэндвич с холодной телятиной. В маленьком закутке, выделенном для сотрудников, подкреплялись две танцорши из второго состава, Света и Катя.

— Здравствуйте, — хором сказали девушки.

— День добрый. Верной дорогой идёте, товарищи, — пошутил Ренат, разглядев на их тарелках приличные куски омлета.

— Служим «Твайлайту», — со смешком ответила Света.

— Что там с репетицией в гортеатре?

— Через два часа машина будет, Ренат Тимурович. У нас два выхода. Мы могли бы и за одну репетицию всё прогнать, но там кавардак полный с номерами.

— Ну, что я сделаю, девчонки? Не я там хозяин.

— Мы понимаем, — вздохнули танцовщицы.

Муратов одобрительно кивнул и занялся сэндвичем. Девушки вернулись к прерванной беседе:

— … вот, о чём я? Я слышала, знаешь, что если не тот парень снится, а хочешь, чтоб другой снился, нужно взять какую-нибудь вещь, которая может ему понравиться, положить под подушку и сказать: «Приснись, тогда подарю».

— Кать, я в это, конечно, ни фига не верю, но у меня такое чувство, что Вовчик это каждый день у себя в постели говорит. Нет, поверь, я не хочу, а он снится, снится. Пока, правда, не подарил ничего, врун и жлоб, как всегда, даже во сне — одни разговоры…

— Так ты его переиграй, — сказала Катя, с шумом высасывая сок из пакетика. — Купи что-нибудь для Славика.

— Что же я ему куплю? — пожала плечами Света. — Он только жрать любит. Не селёдку же под шубой мне под подушку класть?…

* * *

Муратов вернулся домой раньше обычного: программа шла по накатанной, важных гостей не ожидалось, а в офисе остались Вадим и арт-директор Ева. Ренат заехал в гипермаркет, купил «мраморной» говядины и приготовил себе отличный ужин, который съел у бассейна, оставив двери на террасу открытыми, против правил налив себе полбокала красного вина и наслаждаясь теплым, но не душным вечером и любимым плейлистом на музыкальном центре. Он расслабился и если бы не вино, зашумевшее в голове, спустился бы к морю. Ветер донёс звуки музыки, Ренат прислушался… и плеснул себе из бокала на брюки, резко выпрямившись в плетёном кресле. Щёлкнул пультом. Ему показалось? Он слышал увертюру к «Сыну-сопернику»? Эту мелодию он узнает из тысячи. Ренат напряженно прислушивался. Нет, всё же послышалось. В соседях у него пожилой меломан, часто слушает классику при открытых окнах, вот, видно, и принесло вечерним бризом. Муратов откинулся в кресле и нажал на кнопку на пульте стереосистемы.

— Может, мне остаться?

— Нет, — Марина улыбнулась ему из-за дверцы шкафа, за которой одевалась. — Иди. Я немного устала… ну, ты понимаешь, перенервничала…

— Во сколько ты обычно ложишься?

— Не раньше двенадцати.

— Поцелуй меня ещё раз.

— Нет. В последний раз, когда я тебя сегодня поцеловала, ты опять…Мы так с тобой до утра не расстанемся, а мне завтра на пары.

— Маленькая, ответственная почемучка. Я уйду, обещаю. Один прощальный поцелуй.

…Вадим открыл ему с таким видом, словно вообще никогда не спал. С напряжённым и серым лицом.

— Где ты был?

— Тебе всё расскажи… дай гитару, быстро.

— Зачем?

— Атос, не тормози! Быстрей!

Ренат пронёсся мимо бабы Жени, которая только фыркнула ему вслед: двери общаги ещё были открыты. Он настроил гитару на лавочке, встал и обошёл корпус ФПР. В парке общежития ярко горели фонари. Пахло цветами и сочной травой. Муратов прокашлялся, коснулся струн:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— О ночь, укрой темнотою ты меня с моей тоскою, спрячь во тьме лю-ю-юбовь мою…

На втором этаже зажёгся свет, на балкон вышел второкурсник, облокотился о перила.

— Ты, о месяц! Ме-е-есяц жемчужный! Несносен мне твой свет ненужный!

На балконе третьего этажа появились пятикурсницы в халатиках, заулыбались, помахав четверокурснику.

— Спрячься! Спрячься! В за-а-авесу тёмных туч! — Ренат закинул гитару на плечо, приложил ладони ко рту рупором и проорал: — Леонора! Любовь моя, выйди на балкон!

Пятикурсницы зааплодировали. Окна пятого этажа оставались тёмными. Дана съехала ещё месяц назад, в апреле, и жила в Мергелевске у матери.

Наконец-то! Марина посмотрела вниз, прижала руки к щекам, попыталась что-то крикнуть, скрылась внутри и выскочила уже с телефоном.

— Ренат, господи, что ты делаешь?!

— Я пою тебе серенаду, любимая!

— Уходи, пожалуйста! Ты всех перебудишь!

— Я хочу, чтобы ты всегда была рядом! Я хочу много-много ночей с тобой, таких, как эта! Я уйду, только если скажешь, что ты меня любишь!

— Да, да, я тебя люблю! Я тоже хочу… много… Пожалуйста, уходи! Здесь рядом преподаватели живут!

На торце стоящего впритык общежития маркетологии зажглось несколько окон. Вопреки опасениям Марины, студенты выходили на балконы не для того, чтобы отругать ночного трубадура, а с одобрительными возгласами. Муратова узнали. Общага развлекалась. Ренат разглядел светлую шевелюру Веры Алексеевны, которая тоже недавно перебралась в общежитие. Кто-то смеялся.

— Не так! Ты должна сказать громко! Иначе я не уйду!

— Ну, Ренат Муратов! Ну подожди у меня! Завтра поговорим!

Ренат отключил телефон. Он уже знал, как звучит голос Марины, когда она злится по-настоящему. Она злилась… но не по-настоящему…

— Леонора! Дона Леонора, я жду!!! Я не уйду, пока не услышу от тебя слова любви! — он опять ударил по струнам: — Спрячь во тьме, во тьме лю-ю-юбовь мою!

Марина обречённо помотала головой, нагнулась и крикнула в темноту:

— Я тебя люблю!

— Плохо слышно! — подал голос второкурсник.

Пятикурсницы дружно поддержали его улюлюканьем. Вера Алексеевна качала головой, но улыбалась.

— Я люблю тебя, Дон Карлос!!!!

Ренат зашёл в дом. После душа он постоял в гардеробной у небольшой, встроенной в шкаф подставки под перстни, нажал незаметную выпуклость на боку короба и открыл тайник. Замешкался, но всё же протянул руку и вынул браслет.

Золото и аквамарины. Секретный замочек. Ажурные буквы на одном из звеньев — «twilight[7]». Он сделал гравировку уже потом, после их первых «сумерек» вместе, но так и не успел вручить свой подарок.

Звенья тихо позвякивали, когда Ренат бездумно перебирал их между пальцами. Он очнулся, пробормотал:

— Да ну, бред какой!

Слушать женские разговоры? Поверить, что он сможет вернуться во сне в комнату с видом на университетский парк, положив под подушку воспоминание о Марине? До какого же… маразма нужно было дойти! Ренат небрежно бросил браслет в коробку, не затруднившись уложить его в бархатные пазы и задвинуть подставку до упора, чтобы щёлкнул секретный механизм. Пора покончить с прошлым. У Вадима два онлайн магазина. Пусть выставит браслет на продажу, выручку можно отдать на благотворительность.

Муратову было особенно тревожно этим вечером. Лучше бы он задержался в офисе — беспроигрышный вариант: можно приползти домой, едва дыша от усталости, упасть на диван прямо на первом этаже, отрубиться и не о чём не думать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Однако сон ему приснился. Приснилось, что он всё-таки упал, тогда в декабре две тысячи шестого, с перил четвёртого этажа, не удержавшись, потому что на балкон так никто и не вышел. Он летел, ждал боли и хруста костей. И проснулся — сел, облегчённо пошевелил ногами, выдохнул и опять долго лежал, глядя в потолок. У «Поэтс оф зэ вол» есть ещё одна хорошая песня, с таким смыслом: «сменяются времена года, но ты всё ещё здесь, со мной».