Иностранные войска, созданные Советским Союзом для борьбы с нацизмом. Политика. Дипломатия. Военное строительство. 1941—1945 - Максим Валерьевич Медведев

type="note">[866] и даже называли его «ничего не стоившим»[867].

«Французский фактор» на практике сыграл негативную роль в период «мюнхенского сговора» 1938 г., когда Франция не только отказалась предоставлять Чехословакии военную помощь, но и приняла непосредственное участие в этом «сговоре», который привел к уничтожению Чехословацкого государства. В свою очередь, Советский Союз остерегался от того, чтобы предоставить Чехословакии одностороннюю военную помощь против Третьего рейха[868]. Как показал опыт гражданской войны в Испании, такая акция была обречена на провал. Проявилась здесь и «географическая» проблема – даже если бы СССР решил направить военные силы на помощь Чехословакии, это было невозможно сделать, так как Польша и Румыния не разрешили бы проход советских войск через свою территорию[869].

Еще одной причиной того, почему в 1938 г. не получилось защитить Чехословакию, несмотря на серьезную военную мощь этой страны, был отказ ее руководства и от самостоятельного сопротивления, и от помощи СССР. В итоге в сентябре 1938 г. Чехословакия потеряла значительные территории, а в марте следующего года была ликвидирована как единое суверенное государство. Бенеш подал в отставку и покинул страну.

В любом случае следует высоко оценить роль СССР, который оказался самым надежным союзником Чехословакии и сделал все, что мог, чтобы помочь этой стране[870]. Это признавали Э. Бенеш[871] и министр иностранных дел Чехословакии К. Крофта[872]. Советский Союз стоял на позициях непризнания ликвидации Чехословакии как государства. В Москве продолжало функционировать посольство этой страны во главе с З. Фирлингером. Без ответа осталось полученное по почте из Братиславы официальное уведомление о создании независимого (фактически – марионеточного) Словацкого государства[873].

Ситуация изменилась в связи с поворотом в советской внешней политике и подписанием советско-германского пакта о ненападении 23 августа 1939 г.[874] В сентябре 1939 г. СССР полностью признал Словацкое государство. В декабре того же года З. Фирлингер был лишен дипломатического статуса[875] и затем покинул СССР[876]. Тем не менее, хотя установление дипотношений со Словакией может выглядеть как «темное пятно» в советской внешней политике 1939–1941 гг.[877], для такого шага были веские практические причины: к осени 1939 г. СССР лишился своих посольств в Вене, Праге, Варшаве, и поэтому создание его официального представительства в Словакии облегчало задачу получения информации о положении дел в этой части Европы, а также давало возможность прямых (хотя и тайных) контактов с коммунистическим подпольем[878].

После ликвидации Чехословацкого государства и аннексии Чехии гитлеровской Германией часть ее жителей, в том числе военнослужащих бывшей армии Чехословакии, бежала из страны. Одним из главных мест назначения стала Польша, где в итоге оказалось до 10 тыс. чехословацких беженцев[879]. Польская сторона не имела четкого видения того, как поступить с ними. Беженцев часто арестовывали за незаконное пересечение границы или передавали германским органам безопасности[880]. В июле 1939 г. лидеры чехословацкой эмиграции констатировали, что в Польше отсутствуют благоприятные условия для воссоздания большого чехословацкого военного подразделения[881]. По этой причине большинство военных эмигрантов было перевезено во Францию[882].

К моменту нападения Германии на Польшу на польской территории оставалось около 900 чехословацких военнослужащих[883]. После начала войны отношение к ним со стороны польских властей резко изменилось. 3 сентября 1939 г. декретом президента Польши И. Мосцицкого было официально утверждено создание Чешского и словацкого легиона в рамках Польской армии[884]. Однако невооруженный легион, предоставленный сам себе, не мог принять значимого участия в войне. К 14 сентября 1939 г. легион находился около Тарнополя[885]. Его командир генерал Л. Прхала отбыл в Румынию (всего в эту страну перешли 115 чехословацких военнослужащих[886]), а заместитель Прхалы подполковник Л. Свобода, принявший командование большей частью легиона, решил перейти с вверенными ему войсками на территорию СССР. С согласия чехословацкого посла в Польше Ю. Славика он договорился об этом с советским военным атташе в Польше полковником П.С. Рыбалко[887].

В итоге на территорию СССР перешли до 803 чехословацких военнослужащих. Этнический состав их был таким: чехи – 75 %, евреи – 15 %, словаки – 10 %[888]. Немцев и венгров среди перешедших в СССР легионеров не было, русин – практически тоже (в апреле 1940 г. в Оранском лагере для интернированных (Горьковская область) было учтено всего два украинца, то есть русина)[889].

В СССР воины Чешского и словацкого легиона были отделены от основной массы интернированных польских военнослужащих. Им были предоставлены более благоприятные условия содержания, чем полякам[890]. Легионеры имели возможность уехать из Советского Союза, а те, кто хотел остаться, могли поселиться в различных регионах страны, где им предоставляли работу[891]. Несмотря на предложения советских органов госбезопасности об изоляции антисоветски настроенного чехословацкого офицерского состава[892], этого сделано не было.

Так как до сентября 1939 г. советские нормативно-правовые акты непосредственно не регулировали правовое положение интернированных лиц, теперь эти акты были скорректированы с учетом специфики нового «контингента»[893]. Тем не менее неясность со статусом чехословаков сохранялась – ввиду отсутствия официальных отношений между СССР и эмигрантским правительством Чехословакии интернированные не знали, санкционировано ли их пребывание в Советском Союзе этим правительством[894].

Чехословацкие легионеры в СССР сохраняли свою структуру как воинское формирование. В Оранском лагере, где находились чехословаки, при подполковнике Л. Свободе работал штаб, ежедневно издававший распоряжения и приказы, которые зачитывались офицерами на поверке. По мнению руководства лагеря, у чехословаков шла «подготовка и сколачивание боевой единицы»[895].

Чехословацкое командование старалось поддерживать среди интернированных патриотические настроения, к чему советские власти относились достаточно лояльно. Так, в ноябре 1940 г. было дано указание, что «исходя из общей установки взаимоотношений с интернированными» в вывешивании чехословацких флагов и портретов президентов Т.Г. Масарика и Э. Бенеша в комнатах, где жили интернированные, «нет ничего предосудительного с политической точки зрения и с точки зрения ущемления их национальных чувств»[896].

Для массы интернированных чехословаков была характерна атмосфера безнадежности, неизвестности относительно своей дальнейшей судьбы[897]. Постепенно среди них возникло расслоение по политическому признаку на три основные группы: прозападно настроенные «французы» (около 60 % личного состава), просоветские «звездари» (20–30 %) и остальные, занявшие выжидательную позицию. Рядовой состав в целом был настроен более просоветски, из-за чего конфликтовал с офицерами[898]. Офицеры открыто выражали антисоветские настроения[899]. Имелись также проявления этнического шовинизма, антисемитизма, религиозные трения и другие «нездоровые явления»[900].

В течение первых месяцев пребывания чехословаков в СССР советские власти не проводили среди них политической работы[901], но в январе 1940 г. она была развернута с целью улучшить отношение чехословаков к СССР. «Легионеров» стали регулярно снабжать советскими газетами;