Звездный ветер (СИ) - Гусина Дарья

— Уже ушла.

… Он сказал «да», а я даже не удивилась. Нужно было давно его спросить. Нет, все случилось в правильное время и в правильном месте.

… Разбудил меня Эл. Приятель сунулся в шатер и громким шепотом напомнил:

— Эй, сегодня похороны мистера Пэрри. Не забыла?

Хренеть-борзеть, конечно забыла! Феб и мистер Бауэрман долго решали, что делать с останками этого весьма неоднозначного господина. Поскольку никаких данных о семье мистера Пэрри найти на яхте мы не смогли, было принято решение предать его бренное тело земле Аквариуса.

Я кивнула, сделала Элу страшные глаза, указав на мирно спящего на полу Томаса, и ай-каб ретировался. Хорошо, что Томас предложил вчера свою защиту, так приятно было рассматривать его, свесившись с кровати. Так-так-так, киборгам для сна нужно часов пять, максимум. И почему тогда мы до сих пор спим?

Я принялась водить пальцем по рыжим бровям, коснулась ресниц и губ…

— А вот этого не надо, — сказал Том, не открывая глаз.

— А что надо? — поинтересовалась я.

— Душ. Желательно похолоднее.

— Чувствуй себя как дома.

Томас появился минут через двадцать, очень холодный и бодрый. Он плюхнулся на мою кровать, потянул меня к себе, и секундой позже я уже сидела у него на коленях. На этот раз я занялась исследованием его плеч, поражаясь их рельефности и твердости. Я всегда с ухмылкой смотрела на крепко сложенных мужчин в рекламе носков, трусов и лазерных станков для бритья, а тут разомлела… совсем. Томас не мигая следил за каждым моим движением.

— Что тут написано? — я ткнула его в татуировку, поняв, что вот-вот потеряю самообладание.

Наконец-то я смогла рассмотреть его тату, целую фразу, набитую витиеватым шрифтом. Рассмотреть, но не прочесть. Буквы, вроде понятные, не складывались в слова.

— «Живи, не спеши, тебя там подождут», — негромко ответил Том. — Это на старо-шотландском.

— Символично.

— Ты даже не представляешь, как.

Я наклонилась и поцеловала его. Очень легко. Губы коснулись губ, дыхание смешалось. Что со мной? Я такая… на себя непохожая. Поцеловала мужчину, потому что поняла: сейчас умру, если не узнаю вкус его губ. Я отстранилась, но крепкие мужские руки обняли меня за талию, подтягивая к себе.

— Чем я это заслужил? — сказал Томас, глядя исподлобья.

— Сама не знаю, — выдохнула я. — Наверное, был хорошим мальчиком.

— Когда это случилось с нами? Как?

— Насчет тебя не уверена. А я просто заглянула в твои глаза. Вот так, — я опять наклонилась к нему.

— Значит со мной это произошло раньше. С первого взгляда. Должно быть, с твоего первого прыжка. Я был так впечатлен… Эй, не нужно драться! Я серьезно! Набью себе тату на другом плече… ту бабочку, как Грег там говорил?

— Мотылек Кирсанова.

— Ага. Ты мой торс-мотылек, Миа Лейнер.

— Не смейся надо мной, сердцеед!

— Я не сердцеед, — со смущенным смешком сказал Том. — Я просто тогда слегка лоханулся. Парни иногда любят поболтать о своих победах, помериться… ну сама знаешь, чем. Кстати, у нас сегодня мужские конкурсы.

— Рубка дров? Гонки на байдарках? — я «в ужасе» округлила глаза. — Или все-таки придется мериться? Можно я посмотрю?

— Идем, — засмеялся Томас. — Иначе останемся тут и дух мистера Пэрри нас проклянет. Он ведь так старался, чтобы все мы встретились.

На маленьком кладбище на окраине Штольцбурга ветер гонял перекати-поле, прямо как на Земле. Мы стояли вокруг свежевырытой могилы. Я наблюдала за Фебом. Он молчал, глядя на гроб. Роузи стояла со спокойным, грустным лицом. Мистер Пэрри был явно прощен.

Молодой викарий произнес речь, неодобрительно поглядывая в сторону двухэтажного здания неподалеку, обвешанного солнечными батареями и торс-капсулами. Через несколько минут нам стала понятна причина сдержанного негодования священника. Из здания появилась целая процессия девиц, одетых и накрашенных мягко говоря очень… нарядно. Многие девушки плакали. Почти все несли в руках цветы и бутылки с виски.

— Кто это? — шепотом спросила я у мэра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Жрицы любви, — грустно сообщил тот. — Короче, девочки из борделя. Покойный был ими очень любим.

— Еще бы, — скривившись, пробормотал викарий. — Оставлял у них все свои деньги. Нет чтоб пожертвовать на церковь.

Мистер Пэрри, по всем признакам, при жизни был очень щедр. Девицы хлюпали носами. Некоторые набирали в рот виски и прыскали им на гроб с покойником.

— Местная традиция, — с той же скорбью в голосе сказал мэр, прижимая к груди свою ковбойскую шляпу и поглядывая на небо.

После похорон викарий пригласил нас на проповедь, мы вежливо отказались и поехали на фестивальную поляну.

— Пойду узнаю, что ждет нас сегодня, — с сожалением сказал Томас, выходя из машины. — Насчет байдарок я бы не прочь. А дрова рубить не хочу.

— Не болтай там попусту с Ванессой, — пробормотала я вдогонку. И повернулась к Элу: — Ну что? Что уставился?

— Ничего, — приятель сделал честные глаза. — Ты так смотришь на Томаса, словно заразилась у местных каннибализмом.

— У нас сегодня испытание. Ванесса будет задавать каверзные вопросы. Мы должны знать друг о друге все.

— Нет, вопросов не будет, — сообщил мэр, подходя ближе и овевая нас ядреным запахом пота. — Талисманов освободили от конкурса «А ну-ка расскажи». Это была моя инициатива.

— Почему? — удивилась я.

— Ну сама подумай, — словно ребенку объяснил мне мистер Бауэрман, — что может рассказать о себе гибридник? О маме и младшем братишке? Вряд ли. О том, как воевал на бунтующих планетах в составе кибер-групп, скорее. Грег рассказал мне о боевом опыте мистера Кавендиша. Не думаю, что зрителям такое понравится.

Я еле сдержалась, чтобы не сказать Бауэрману какую-нибудь гадость. Меня остановил Эл. Глядя в спину удаляющемуся мэру, приятель тихо проговорил:

— Привыкай, Миа.

Маша

После кладбища на зубах скрипела пыль. Маша стояла под холодным душем, пока на водомере не высветилась надпись «Превышен дневной лимит потребления, следующая норма по окончанию цикла очистки». Система запустила процесс фильтрации. Старая технология, но для Аквариуса и это хорошо, тут еще недавно вода была на вес золота. После душа Маша переоделась и прилегла. Заснуть не получилось. С Машей всегда было так — она переставала нормально спать, если переживала. Коля. Она думала о нем, не переставая, искала в сохраненном в памяти чипа любые упоминания, фото и голо. Данных было мало, в последнее время известные семьи и разные селебрити, вплоть до популярных блогеров и майнд-трансляторов, отслеживали и удаляли любые публикации с упоминанием их имен и использованием изображений. Год назад лоббисты протолкнули в Союз Глобулара соответствующий закон, разрешающий получать доступ ко всей синхронизированной в Сети информации. Мониторинг данных было дорогим удовольствием, но Демидовы могли это себе позволить. И все же Маша нашла несколько фото, двухмерных, но вполне четких. Она с волнением узнавала эти серые глаза и твердый подбородок. Как бы ей хотелось запереться в номере, побыть одной, смотреть, разглядывать, искать в этом повзрослевшем Николае черты мамы…

Приходили и другие мысли. О Фебе и его выходке на концерте. Странный парень. Маша никогда не была его фанаткой, но вчера вынуждена была признать: поклонники любят музыканта не за красивые глаза. Впрочем, глаза у него действительно красивые, и да, он сексуален, когда поет — гибок, выразителен, лиричен, а то и эротически-агрессивен. Даже Маша сумела почувствовать ту энергию, что лилась к зрителям со сцены. Но, кажется, исполнителей этому обучают. Кое-кто даже использует специальные компьютерные программы и голографические sim-оболочки, заменяющие певцов во время исполнения вживую, чтобы энергетический поток, недоступный обычному человеку, не прекращался. (Феб провел концерт только своими силами, поэтому и переключился во второй части выступления на лирику. Тогда-то Маша себя в голограмме и увидела). Есть исследования, доказывающие, что люди искусства, певцы, художники, скульпторы, танцоры, многие из которых вибранты (как причина или как следствие, кто знает) создают своим творчеством торс-поля, воспринимаемые энергетической системой других людей, достаточно к этому чувствительных. Ученые и до Джоконды Леонардо добрались и, что бы вы думали, обнаружили вокруг картины сильные торс-возмущения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})