Группа крови - Андрей Воронин

Он вошел во двор, держа руки в карманах и втягивая голову в поднятый воротник, как черепаха в панцирь, и сразу замедлил шаг. Ему захотелось остановиться, замереть на месте, а еще лучше – броситься наутек, но он заставил себя идти дальше ленивой походкой человека, которому не от кого прятаться и совершенно нечего скрывать.

Во дворе стояли две милицейские машины, а прямо у дверей подъезда, в котором находилась квартира дяди Феди, топтались двое в бронежилетах и трикотажных масках. Все остальные атрибуты профессии – пятнистые комбинезоны, сапоги, автоматы, наручники и дубинки – тоже были при них. В обеих машинах скучали водители. В целом картина была знакомая, наводившая на неприятные мысли об обыске или задержании.., только вот кого именно тут обыскивали и задерживали?

Ясно было одно: соваться в подъезд нельзя ни при каких обстоятельствах. Абзац хотел было пройти мимо, но тут один из стоявших у дверей омоновцев повернул к нему безликую прорезь своей маски. В свете висевшего над подъездом фонаря его глаза поблескивали, как кусочки слюды. Абзац немедленно остановился, закурил и стал с крайне заинтересованным видом пялиться на дверь подъезда и на охранявших ее автоматчиков.

– Проходите, – сказал ему один из них, – не положено.

– А что, нельзя? – лениво возмутился Абзац. – Я же ничего не делаю, просто смотрю. Между прочим, я работаю нештатным корреспондентом молодежной газеты…

– Толян, объясни корреспонденту, где находится пресс-служба МВД, – попросил автоматчик своего напарника. – Только хорошо объясни – так, чтобы он понял. А то я ему сейчас объясню, в какой стороне больница, а в какой – вытрезвитель.

Второй автоматчик лениво тронулся с места – вернее, сделал вид, что собирается тронуться.

– Все, все, – поспешно сказал Абзац, решив, что не стоит переигрывать. – Уже ухожу. Экие вы, право, серьезные ребята…

Сворачивая за угол дома, Абзац уже был спокоен, собран и деловит. Он больше не ощущал холода, и его тревожные предчувствия исчезли, превратившись в твердую уверенность. Подъезд, в котором жил дядя Федя, считался спокойным. Единственным дебоширом там был сам дядя Федя, а единственным криминальным элементом – Абзац. Конечно, милиция могла приехать потому, что ограбили кого-нибудь из жильцов, но никакого желания рисковать, основываясь на таком шатком предположении, у Абзаца не было. Гораздо логичнее было предположить, что кавалерия прибыла по его душу. Его могли выследить, а могли и попросту сдать – тот же дядя Федя или Баламут, например. Причин для личной неприязни к нему у обоих было предостаточно, а дядя Федя и вовсе в открытую грозился вызвать милицию…

За углом Абзац остановился и стал ждать развития событий, прячась в тени. Между делом он подумал, что интуиция – великая вещь. Ведь как ему сегодня не хотелось во второй раз выходить из дома! На улице холод, слякоть, грязища, а дома, хоть и грязно, но зато тепло. Можно завалиться на кровать и вздремнуть минут шестьсот… Но червяк, который засел где-то не то глубоко в мозгу, не то под ложечкой, упорно вертелся, не давал покоя и в конце концов выгнал-таки его на холод. А если бы не выгнал?

Между тем дверь подъезда распахнулась, и из нее начали выходить какие-то оживленные и вместе с тем испуганные люди в штатском. Здесь был знакомый Абзацу сантехник из домоуправления, две шушукающихся тетки в пуховых платках и даже – легок на помине! – Баламут собственной персоной.

Абзац с трудом удержался, чтобы не присвистнуть. Понятые! Значит, обыск… Неужели все-таки у дяди Феди? Но почему, черт подери?!

Существовал довольно простой способ узнать многое, и Абзац без колебаний решил к нему прибегнуть. Он еще плотнее вжался в стену, почти слившись с сырой штукатуркой и, когда продолжающий недоуменно качать головой и что-то бормотать себе под нос Баламут прошел мимо, неслышно, как тень, двинулся за ним.

Баламут жил в соседнем доме. Абзац дождался, пока тот войдет в подъезд, скользнул следом, в три прыжка настиг его на лестнице и схватил за плечо.

Баламут коротко вякнул с перепугу, решив, по всей видимости, что его собираются грабить.

– Тих-хо, ты, – прошипел Абзац. – Говори, в чем дело. Быстро! Вякнешь – пришибу на месте.

– А, – разглядев его в полумраке, без особенной приветливости сказал Баламут, – ты… Нарисовался, значит, бандитская морда…

– У кого какая морда, мы уточним позднее, – пообещал Абзац. Слова Баламута косвенно подтверждали его подозрения. – Так в чем дело?

– Это тебе виднее, в чем дело, – огрызнулся Баламут. Тон ответа был самый неприязненный, но говорил Баламут тихо – видимо, то, что он увидел в квартире дяди Феди, произвело на него куда большее впечатление, чем любые угрозы. Подумав о том, что именно он мог там увидеть, Абзац едва не застонал от досады. Опять без денег, без крыши над головой, а теперь еще и без оружия!..

– Слушай, мужик, – сказал Баламуту Абзац, – мне тебя уговаривать некогда. Я вижу, что получилась какая-то непонятная ботва, но откуда она растет, никак не могу сообразить. Давай для разнообразия поговорим спокойно. Ты не будешь гавкать, как дворовый кобель, а я не стану сворачивать тебе шею за твое гавканье. Ну, договорились?

– Плечо отпусти, – потребовал Баламут. – Договариваться мне с тобой не об чем. А будешь много выступать, заору так, что все менты со всей Москвы сюда сбегутся. Вот им и расскажешь, какой ты страшный. В кутузке расскажешь, понял? Артемича подставил, а теперь спрашивает, что, дескать, за ботва и откудова она растет. Из тебя она растет, душегуб, из задницы твоей протокольной!

– Погоди, – прервал его обвинительную речь Абзац, – постой, родной, что ты несешь? Кого я подставил? Как?

– А скажешь, не ты Артемичу баксы дал?

– Ну, допустим, я.

– Так чего ж ты тогда спрашиваешь? На обмене его повязали, болезного. Самого в отделение, а на дом опергруппу. Сам, небось, знаешь, как это нынче делается. А в дому под половицей – мать моя, мамочка! Оружия вагон и без малого пять тыщ баксов.

И все фальшивые.

– Погоди… Как это – фальшивые?

– А вот так – фальшивые. Тебе виднее, как.

Плечо, говорю, пусти, гад!

Абзац рассеянно выпустил его плечо, и Баламут немедленно принялся растирать пострадавшее место с преувеличенно болезненной гримасой.

– Вот дерьмо, – пробормотал Абзац. – Черт, этого просто не может быть!

– Так уж и не может, – проворчал Баламут, к которому никто, по сути дела, не обращался. – Скажи еще, что мешок с оружием тебе под кровать менты подбросили!

– Черт с ним, с оружием! Но деньги!.. Слушай, а ты уверен, что они точно фальшивые?

– Сам протокол подписывал, – важно ответил Баламут. – Вот этой вот рукой. За что ж ты, гад, Федора в тюрьму посадил?

– Не ной, – сказал Абзац. – Отпустят твоего Артемьевича, как миленького. Тоже мне, фальшивомонетчик выискался.

– Его-то отпустят, факт, – ехидно заметил Баламут, – а вот тебя точно упекут на всю катушку.

– Пускай сначала найдут, – возразил Абзац. – Ведь мы же никому не станем говорить о нашей встрече, правда? А может, все-таки придушить тебя, а? Так, на всякий пожарный случай?

– Ни-ни, – поспешно отступая на шаг, возразил Баламут. – Я – могила.

– Трепло ты, а не могила. Впрочем, что ты им можешь рассказать, чего они про меня не знают?

– Ничего, – отступая еще на шаг, согласился Баламут. – А ты по какой же части будешь? В смысле, специальность у тебя какая?

– Специальность? Охотник за донорскими органами, – сказал Абзац и смерил собеседника с головы до ног оценивающим взглядом. – Как у тебя с органами, Баламут? Печень, почки, поджелудочная железа… А?

После этих слов Баламут с неожиданной прытью бросился вверх по лестнице. Теперь его можно было считать окончательно дискредитированным в качестве свидетеля. Он наверняка начнет плести байки про Джека-Потрошителя, как только войдет к себе в квартиру, а к тому времени, когда его соберутся допросить, уже насочиняет с три короба и сам успеет поверить в свое вранье, из-под которого правду уже не выкопаешь никаким экскаватором. Баламут был идеальным лжесвидетелем, способным сбить со следа любое следствие и довести до истерики служебную собаку вместе с кинологом – нужно лишь умело подтолкнуть его в нужном направлении.

Выйдя из подъезда, Абзац закурил очередную сигарету и быстрым шагом двинулся в сторону центра. Ему предстояла долгая прогулка пешком – денег на такси у него снова не было. Зато теперь он точно знал, куда идет и кого ищет. Паук! Недаром его забота показалась Абзацу подозрительной, недаром он так хлопотал о том, чтобы дело было выполнено в кратчайшие сроки. И недаром, совсем недаром в качестве комиссионных он взял жалкие сто долларов – зачем ему макулатура?!

Помимо тревоги и злости, Абзац ощущал сильнейшее разочарование. Ведь он поверил в искренность торговца оружием и был, пропади оно все пропадом, почти готов назвать его своим другом. И вдруг такая подстава… Чего ради Пауку понадобился этот спектакль? Неужели только для того, чтобы присвоить гонорар? Или ему заплатили за обоих сразу – и за Моряка, и за Абзаца? Странно, очень странно…