Не загоняйте в угол прокурора. Сборник - Сергей Высоцкий

Алик смотрел на капитана, как обиженный школьник. Похоже было, что он и вопроса не расслышал.

— Данилкину где мне найти? — повторил Панин.

— Жену главрежа?

Панин ждал.

— Сейчас ее в театре нет. Приболела. Час назад домой уехала.

С помощником режиссера Курносовым капитан беседовал в полутемном зрительном зале. Молодой сухощавый мужчина нехотя, словно через силу, отвечал на вопросы и все чертил что-то фломастером на листе бумаги. Потом, бросив быстрый взгляд на сцену, где Данилкин разговаривал с девушками из кордебалета, показал лист Панину. Там было написано крупными буквами: «Кафе «Север», 16 часов?»

Капитан кивнул.

6

Едва капитан переступил порог своего кабинета, как Зубцов подкинул ему «приятную» новость.

— Пока ты ходил по театрам, начальство тобою сильно интересовалось.

— На то оно и начальство, чтобы подчиненными интересоваться,— легкомысленно сказал Панин и, удобно устроившись в старом массивном кресле, с удовольствием вытянул ноги.

— Зря рассиживаешься. Семеновский уже раз пять тебя спрашивал. Просил зайти.

Капитан посмотрел на часы. Три. Если шеф задержит надолго, на обед не останется времени. «Ну и ладно,— подумал он.— В шестнадцать в «Севере» поем. Блинчики разговору не помеха».

— А у меня званый обед в «Севере»,— сказал он.— Шампанское брют, мороженое с вишневым вареньем…

Мороженое было слабостью капитана. Особенно с орехами или с вишневым вареньем. Мать его очередной невесты ловко использовала эту «слабость», чтобы отговорить дочь выходить замуж за милиционера: «Если мужик сластена, а вместо водки пьет шампанское — человек он пропащий. Сладкий пьяница хуже горького во сто крат».

— Ты бы, Саша, притормозил,— задумчиво глядя на Панина, сказал майор.— Начальство нас балует, пока все идет гладко. А чуть серьезный прокол — каждое лыко в строку поставят. Если не выйдешь на след певца сегодня-завтра, аукнется тебе и рапорт начальника ГАИ, и отсутствие на оперативках, и обед в «Севере».

— Чудак ты, Миша! Тебе чего не скажи — все за чистую монету принимаешь! Встреча у меня в «Севере» со свидетелем. По поводу этого чертова «кумира»!

— У тебя никогда не разберешься, шутишь ты или правду говоришь,— недовольно пробурчал Зубцов.— Сказал, шампанское идешь пить… Может, с новой невестой встреча!

— А ты, Миша, в служебное время никогда шампанское не пьешь? — улыбнулся Панин.— Или бывало?

— Иди.ты!…— рассердился майор.

Все в управлении знали, что у Зубцова с чувством юмора напряженно, и постоянно оттачивали на нем свое остроумие. А Панин даже надеялся, что в одно прекрасное утро Зубцов вдруг на шутку ответит шуткой. Но это утро все никак не наступало. Нет, не зря говорят: чему Ванечку не научили, тому Ивана никогда не обучишь.

Капитан заглянул к Семеновскому, но шеф был на выезде.

«Очень кстати,— подумал Панин,— может быть, в «Севере» что-нибудь новенькое узнаю. Тогда уже и докладывать не стыдно будет».

— Шеф на Охте,— сказал дежурный по управлению.— Убийство и ограбление квартиры…

— Что взяли?

— Коллекция охотничьих ружей. Тридцать штук.

— Бывают же такие коллекции! — подивился Панин и добавил: — Тридцать ружей не иголка! Какой-то малахольный позарился. Шеф его за сутки разыщет. Вот легкомысленный певец, любимец публики…— он недоговорил. Подумал: «А вдруг он не такой уж и легкомысленный?»

Свои «Жигули» Панин припарковал на Манежной площади. С сожалением посмотрел на пыльные, давно немытые бока автомашины. «Подзапустил я тебя, старушка. Потерпи. В воскресенье намою до блеска». Уже сколько раз он мысленно произносил эти слова. Одно воскресенье сменяло другое, а он все ездил на грязной машине. Раньше было проще: на одной из станций обслуживания у капитана был знакомый директор, сосед по лестничной площадке. Панина там знали все служащие станции, и стоило ему подъехать, как мойщик запускал его без очереди. А если кто-то из водителей начинал «качать права», мойщик говорил:

— Товарищи, оперативная милицейская машина. Можете у водителя проверить документы.

Но несколько месяцев назад «номер» с мойкой без очереди не прошел. Взъярившиеся автомобилисты потребовали директора и без особого труда доказали ему и так очевидную истину: милиционер на собственных «Жигулях» такой же водитель, как и все остальные. А если машина у него оперативная, так пусть и моет ее в служебном гараже. Слова «демократия» и «бюрократия» звучали во время того скандала чаще всех остальных.

— Я тебе, Саша, лучше сам буду машину дома мыть,— сказал Панину директор.— И так живу как на вулкане. Видишь, что творится: у каждого — одни права и никаких обязанностей.

— Какие вопросы?! — улыбнулся Панин.— Будем бороться с коррупцией и кумовством.

И вот с марта машина ни разу не мыта. «Все, конечно, правильно,— думал Панин.— В глобальных масштабах. Но как не хочется расставаться со своими пустяковыми привилегиями!»

С трудом протискиваясь сквозь плотные ряды ценителей нордовских пирожных и тортов, Панин издали увидел помрежа. Тот стоял в толпе на ступеньках. В руках у него был торт и букетик гвоздик. «Уж не меня ли ждут с цветами? — усмехнулся капитан.— Хуже будет, если к нам присоединится девушка. Не даст поговорить откровенно».

Помреж словно разгадал опасения Панина и, поздоровавшись, сказал:

— У жены день рождения. Пришел пораньше, постоял за тортом…

«Вот почему он пригласил меня в «Север». Находчивый малый»,— подумал капитан и, показав на вход в кафе, предложил:

— Давайте зайдем. Я сегодня без обеда…

— Я тоже… Проглотил в магазине пару пирожных. В желудке от сладости тоскливо.

Помощник режиссера был совсем не молод, как показалось Панину в театре. В заблуждение вводила фигура, сухая и подтянутая, а мелкие морщинки, испещрившие лицо, и седину капитан не разглядел в полутемном зрительном зале.

Они с трудом отыскали свободный столик.

— У вас общий заказ? — спросила официантка.

— Заказ общий, счета отдельные.— Панин подмигнул Курносову.— Пусть не думают, что мы друг друга обедами подкупаем, правда?

Курносов улыбнулся. Когда официантка ушла, он сказал:

— Есть у меня подозрение, что все услышанное вами сегодня в театре — вранье. Леня Орешников ушел от «Арлекинов» потому, что жена главрежа стала его любовницей…

Чего только ни ожидал услышать капитан, но не это! Несколько минут они сидели молча. Панин переваривал новость, а Курносов посматривал на него с легкой улыбкой и, не скрывая, наслаждался произведенным эффектом. А потом сказал:

— Я почему-то считал, что сыщики умеют прятать свои чувства.

Панин даже никак не отреагировал на эту колкость, что случалось с ним редко. «Наверное, он очень не любит главного режиссера,— решил капитан.— А может быть, врет?» И спросил осторожно:

— Вы думаете, что Данилкина знает, где находится певец?

— Не играйте со мной в кошки-мышки, товарищ сыщик. Вы не хуже моего знаете, что Орешникова нет в живых!

— Да откуда я это знаю! — искренне возмутился Панин.— У нас каждый день кто-нибудь пропадает, а через неделю находится. Посмотрите наши витрины — постоянно висят портреты таких людей!

— Почему бы вам не повесить и портрет Орешникова? А можно и старую афишу. Только сделайте надпечатку: «Разыскивается милицией».

Нет, этот желчный человек совсем не был похож на тихого мямлю — помрежа, пугливо подсовывающего утром в театре капитану лист бумаги с указанием места встречи.

— У вас, Вилен Николаевич, плохие отношения с главным режиссером? — спросил Панин.

— Прекрасные! В нашем театре нет человека, у которого были бы плохие отношения с Данилкиным. Так же, как нет ни одного человека, который, уйдя из театра, сохранил бы с ним дружбу. А я… я просто его ненавижу.

Официантка принесла салат и блинчики.

— Не забудьте мороженое,— обратился к ней капитан.— С вишневым вареньем. И кофе.

— Я мороженого не ем,— сказал Курносов.

Они молча принялись за салат. Капитан ел и думал о том, что, если сейчас выяснять отношения между помрежем и Данилкиным, вечера не хватит. Поэтому следует говорить только о самом существенном. Похоже, что эта встреча не последняя.

Помреж посмотрел на часы.

— Кофе и мороженое вам придется доедать в одиночестве. В шесть я должен быть в театре, а перед этим заехать домой.— Он показал глазами на торт и цветы.

— Я на машине. Подвезу,— предложил Панин.

— Я тоже на машине. Иначе мне было бы не выкроить времени на рандеву с вами.

— Оставьте свой домашний телефон.

Курносов протянул капитану визитную карточку.

— Вилен Николаевич, откуда у вас такая уверенность, что Орешникова нет в живых?

— Мы с Леней были очень дружны. Он хороший парень. Правда. Вся эта его мишура, шумиха, обожательницы — реверансы перед молодежью. Он всегда хотел стать кумиром — и добился этого. А значит, принял их правила. Вы думаете, толпа молодежи в огромном зале пляшет и скандирует, подчиняясь ритму своего кумира на сцене? Нет! Совсем наоборот! Это он принял их правила и следует заданным ими ритмам…