Упрямое время - Игорь Вереснев

– Дочка, пошли мороженое купим.

Я остолбенел от подобной наглости, когда сообразил, что дочкой называют мою Оксану! А невесть откуда взявшийся чернявый крепыш в сером пиджаке времени не терял. Оп-па – и подхватил девочку на руки. И повернулся уже, намереваясь идти прямо к выходу, мимо неторопливо двинувшихся вдоль рядов милиционеров.

– Ты куда ребёнка схватил?!

Грозный окрик одной из мешочниц заставил чернявого обернуться на миг. И я его узнал. Как не узнать человека, который бил тебя обрезком трубы по голове? И которого ты молотил штакетиной. Пусть он и помолодел на десяток лет.

– Ворон?!

Теперь он не только оглянулся – вздрогнул и остановился. Уставился на меня, силясь узнать.

– Поставь ребёнка, быстро.

Я двинул к нему, и тут же правая рука урки скользнула к карману. О, я знал, что он носит в этом кармане!

Он не успел выхватить нож, я перехватил за запястье. А другой рукой обнял Ксюшу, потянул к себе.

– Отпусти ребёнка, я тебе говорю.

Ксюша крутила головой, глядела то на меня, то на него. Она не кричала, не плакала, только глаза её стали большими-большими.

– Отпусти ты. И стой спокойно, пока я не уйду. Тогда ничего не будет ни тебе, ни ей. Оставлю её на ступеньках, перед вокзалом. Через десять минут выйдешь и заберёшь. Понял?

– Это тебе ничего не будет, если отпустишь девочку. Посадят разве что, зато живой останешься. Ещё, как минимум, одиннадцать лет проживёшь.

– Что ты сказал, фраер?

Чёрные маслины глаз смотрели на меня в упор. А рука напрягалась, дёргалась, надеясь освободиться. Перехватить нож. Если бы не Ксюша между нами, я бы сбил его с ног, обезоружил. А так – не мог. И звать на помощь милицию тем более не мог. Ничего я не мог.

– Ксюша? Ксюша, ты где? Вы девочку маленькую не видели? – донёсся голос Светланы. И сразу же оживились мешочницы за спиной.

– Что вы в ребёнка вдвоём уцепились, ироды?! А ну, сейчас милицию позову!

Звать уже и не требовалось. Ближайший из милиционеров услышал возглас, глянул в нашу сторону. Окликнул напарника, направился к нам. Ворон это тоже заметил, смуглое лицо его скривила нехорошая улыбка. Он разжал левую руку, выпуская Оксану. Я подался вперёд, чтобы крепче перехватить дочь, не уронить. Но и хватку левой постарался не ослабить, на случай, если Ворон рассчитывал на это. А он рассчитывал, я знал – по взгляду дикого зверя, для которого нет ничего важнее, чем доказать своё превосходство. Так сорвавшийся с цепи пёс кидается на непонравившегося ему прохожего, не желая и не умея укротить свою ярость.

Всё это заняло одно мгновение. В следующее и Ворон, и подступающие к нам мешочницы, и милиционеры, и бегущая вдоль прохода Светлана, и ряды кресел с сидящими на них людьми, и сам зал ожидания – всё провалилось, ухнуло в серое марево…

Урка перехитрил. Ножом пырнуть не получилось, но левую руку он освободил! И достал таки меня, готового нырнуть в межвременье, уже ныряющего. По скуле саданул так, что зубы клацнули. Нет, вырубить он меня не вырубил, размаха не хватило, да и не левша бил. Но равновесие я потерял, попятился, пытаясь удержаться на ногах, не опрокинуться на спину. И в этот миг Ксюшу рвануло из моих рук.

Вот теперь она закричала. Страшно, оглушительно громко – в межвременье, напрочь лишённом звуков. Или это в моей голове стоял её крик? Или я сам кричал от ужаса? Потому что понял – сразу, мгновенно – не удержу.

Серое марево отбирало у меня дочь. Вырывало из рук, растворяло, как когда-то растворяло «витей» в гостинице. Ворон вновь встал на моём пути и всё испортил. Его удар выбил Ксюшу за пределы моего кокона.

Я взмахнул левой рукой, пытаясь поймать её, удержать. Тщетно! Даже не успел понять, куда я проваливаюсь, в прошлое или в будущее. Время пропускало меня беспрепятственно. Меня, но не Ксюшу. Девочка для него была всего лишь одним из цветных стёклышек.

Вынырнул я легко, быстро, не задумавшись даже, как это у меня получается. И всё-таки чуть-чуть не успел. Мои руки сжимали маленькую бирюзовую туфельку с перламутровой застёжкой. Серый монстр всё-таки разлучил нас…

– Куда прёшь?! Глаз, что ли, нету?!

– Да он их позаливал с утра пораньше. На рожу-то глянь!

– Тьфу, образина!

В спину сердито толкнули локтем. А едва обернулся, протянули тачку чуть ли не по ногам. Ещё и выматерили.

Я провалился в прошлое. Совсем ненадолго, на несколько часов от силы. Вокруг по-прежнему был зал ожидания, тусклый, неухоженный, забитый людьми, сумками, гомоном и густым запахом нищеты. Лишь милиционеры исчезли. И пустовал простенок между окнами. А мешочницы – те самые, я узнал лица, – только начинали возводить свою башню.

Моего появления никто не заметил. Как раз объявили посадку на поезд, народ начал подниматься с насиженных мест, заспешил к выходу. Другие ещё проворнее ринулись занимать освобождающие стульчики. Несколько минут суеты и неразберихи, когда не то, что человека, коня в пальто не заметят.

Я заставил себя успокоиться. Ничего страшного ведь не случилось? Я утащил Ксюшу в прошлое, но удержать не смог. Значит, с минуты на минуту она тоже вывалится из межвременья на этом самом месте, нужно просто стоять и ждать. А потом мы уедем, далеко-далеко.

– Что стал столбом? – тётка-мешочница пёрла прямо на меня кучмовоз-вездеход. – Посторонись!

– Вам места мало?

– А тебе? – тут же поспешила другая на помощь товарке. – Сказали же по-хорошему, в сторону отвали!

Мне пришлось отойти, иначе они начали бы кидать свои баулы прямо мне на ноги. Я уже готов был высказаться о подобной бесцеремонности – не уверен, что цензурно. И вдруг что-то кольнуло под ложечкой. Лица мешочниц были знакомые. Но башню свою они сооружали не там, где должны были! И выглядела она не так, как ещё совсем недавно, в будущем.

Чувствуя, как испарина заставляет тенниску прилипнуть к спине, я оглядел зал. Быстро пошёл к дедку, читающему газету.

– Извините, не скажите, какое сегодня число?

Вопрос прозвучал глупо. И зачем я именно к этому деду пошёл? У любого ведь спросить мог. Дед опустил газету, воззрился на меня поверх очков. Открывшаяся картина ему не понравилась. А кому бы понравилась – покрытая щетиной рожа со свежим кровоподтёком на скуле. Дед брезгливо скривился, пожевал губами:

– Семнадцатое мая, разумеется.

– Как мая?

Я не помнил точно дату, когда приключился тот инцидент на вокзале – сколько лет ведь прошло! И двигался я к нему по наитию, ничего не рассчитывая. Но тогда было лето, однозначно. Получается, я сместился на несколько дней, а не часов? И Ксюшу придётся ждать гораздо дольше, чем я надеялся?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});