О природе вещей - Тит Лукреций Кар

великое множество разных зачатков,

Но все же нет указаний на то, чтоб она сотворила

Смешанных неких зверей, разнородные члены придав им.

Видим же мы, что и ныне растут из земли в изобильи

Злаки, различные виды травы и кустарников пышных,

Кои не могут в смешении между собою родиться.

Все существа нарождаются в определенном порядке

И сохраняют различье по твердым законам природы.

Люди, тогда на полях проживавшие, были грубее,

Как и должно быть, затем что взрастила их грубая почва.

Кости внутри у них были гораздо крупнее и тверже;

Чрево их с жилами связано было далеко плотнее;

Холод и жар их поэтому не донимали так скоро,

И перемена напитков и пищи на них не влияла.

Так в продолжение множества солнечных круговращений

Люди вели свою жизнь в состояньи бродячем, как звери.

Не было сильного пахаря для управления плугом,

Так что никто не умел ни возделывать поля железом,

Ни произвесть на земле насажденье кустарников новых,

Ни у высоких деревьев обрезывать старые сучья.

То, что давали тут солнце и дождь, то, что собственной силой

Почва рожала, казалося сердцу достаточным даром.

Люди кормились в дубовых лесах желудями обильными.

Вишни морские, которые ныне, как видишь ты, зреют

И принимают багровый свой цвет только в зимнюю пору,

В те времена доставлялися почвой крупней и обильней.

Кроме того, расцветавший тот мир первобытный немало

Пищи различной готовил несчастному роду людскому.

Реки с ручьями сзывали людей утолить свою жажду.

Так на горах и доныне паденье ручьев многоводных

Издали громко скликает зверей к утолению жажды.

Люди к тому же, бродя, находили лесные пещеры,

Капища нимф, из которых струями ручьи вытекали.

Влага, скопляясь обильно, садилась на скалы и сверху

Падала каплями с камней тут, мокрых и мохом покрытых.

Часть этой влаги, стекая в равнину, в поля разливалась.

Люди тогда не умели еще ни с огнем обращаться,

Ни укрывать свое тело звериною шкурой и мехом;

Но проживали в лесах они, в горных пещерах и рощах

И закрывали ветвями кустов свои грязные члены,

Чтоб обеспечить себя от ударов дождя или ветра.

Люди совсем не пеклись об общественном благе, а также

Не было нравственных правил у них и защиты законов.

Каждый брал то, что ему как добычу судьба посылала,

Собственной силой привыкнув хранить свою жизнь и здоровье.

В зарослях леса влюбленных тела сочетались Венерой,

И сочетались притом или вследствие страсти взаимной,

Или насилию и сладострастью мужчин уступая,

Или за плату: за желуди, вишни морские и груши.

С ловкостью рук чрезвычайной, с большою проворностью бега

Люди на диких животных охотились в дебрях лесистых

С помощью брошенных камней и грузной, огромной дубины.

Многих сражали они, от иных же скрывались в пещерах.

Люди ночною порой, наподобье щетинистых вепрей,

Членам нагим доставляли покой, на земле распростершись,

В листья сухие и ветви деревьев зарывшись глубоко.

Не с восклицаньями громкими ждали те робкие люди

Ясного солнца и дня на полях, в мраке ночи блуждая;

Дремой объятые, в полном молчаньи они созерцали,

Как в небесах поднимает свой лик лучезарное солнце.

Ибо уж с детства привыкли они наблюдать постоянно

Смену взаимную света и тьмы в надлежащее время.

Эти явленья природы их более не удивляли,

И не страшила их мысль, что земля в вечный мрак погрузится

И что сиянье светила навек у них отнято будет.

Больше забот причиняло несчастным людям нападенье

Хищной породы зверей, нарушавших покой постоянно.

При наступленьи могучего льва и лохматого вепря,

Бросив жилища, бежали они под скалистые своды;

И среди ночи ненастной от страха они уступали

Гостю свирепому ложе свое под листвою деревьев.

Все-таки смертные в те времена покидали пределы

Сладостной жизни не в большем количестве, нежели ныне.

Люди тогда в одиночку скорей подвергались захвату,

Пищу живую порою звериным зубам доставляя;

Чаще в лесах и горах раздавались стенанья и вопли

Тех, кои с плотью живой погребались в живую могилу,

Те же, которые с телом изгрызанным бегством спасались,

Голосом, ужас вселяющим, Оркуса мрак призывали

И прижимали ладони дрожащие к ранам, покуда

Жадные черви не освобождали несчастных от жизни.

Люди в невежестве средств никаких от ранений не знали.

Но зато не было случаев, чтоб в один день погибали

Тысячи воинов сразу под знаменем или чтоб море

Силой волненья суда и людей разбивало о скалы.

Море, вздымая валы, свирепело тогда понапрасну

И легкомысленно распространяло пустые угрозы.

Да и зеркальная гладь совершенно спокойного моря

Не соблазняла тогда никого и в обман не вводила.

Дерзкий почин судоходства в ту пору во мраке таился.

Если порою тогда недостаток питания членам

Смерть причинял, то, напротив, теперь всех излишество душит.

Люди тогда по незнанию яд себе сами давали,

Ныне ж скорее другим они яду умеют подсыпать.

Люди затем изготовили шкуры, жилища, добыли

Силу огня, и слились тогда муж и жена воедино.

Стали известны им в браке утехи любви непорочной,

И они видеть могли, как от них возникает потомство.

Только тогда человечество стало немного смягчаться.

Тело стараньем огня восприимчивей к холоду стало,

И недостаточной стала казаться небесная кровля.

В людях Венера ослабила мощь. От родительской ласки

Дети легко потеряли суровые склонности духа.

Начали также и дружбу завязывать те, у которых

Были соседи: не стали чинить ни вреда, ни насилий.

Голосованием жен и детей оградили защитой

И выражали движеньями всякими и лепетаньем,

Что состраданье должно быть оказано всем слабосильным.

Правда, еще не меж всеми согласие установилось,

Все ж наибольшая, лучшая часть договоры хранила.

Иначе род человеческий был бы тогда уничтожен

И не довел бы до нынешних дней размноженья потомства.