Нарушенная клятва (ЛП) - Ларк Софи

Анджела — один из старших адвокатов, которые работают непосредственно под началом дяди Орана. Она умная и упрямая, поэтому мы отлично ладим. Но я не знаю, что дядя Оран рассказал всем о причинах моего исчезновения, поэтому я стараюсь быть расплывчатой.

— Я скучала по вам, ребята. Вы знаете, что я ненавижу брать отгулы.

Анджела усмехается.

— Я отсчитывала дни своего последнего отпуска. Я могу так много отдыхать, что мне уже хочется снова с кем-нибудь подраться.

— Ты закончила? — спрашиваю я ее.

— Да. Я просматривала некоторые налоговые декларации с Ораном. Он все еще там, если хочешь поздороваться.

— О, отлично. Я так и сделаю.

Она морщит нос, разглядывая меня с ног до головы.

— Что на тебе надето? — спрашивает она.

Я забыла, что на мне все еще джинсы и ковбойские сапоги. В то время, как Анджела выглядит, как я три недели назад, в безупречном кремовом блейзере, брюках и туфлях на каблуках от Gianvito Rossi.

— Просто… пробую новый образ, — говорю я.

Анджела ухмыляется.

— Неплохо, — говорит она. — Мы должны посмотреть, сможем ли мы заставить Орана согласиться на Повседневную Пятницу5, когда Вайс уйдет на пенсию.

— Удачи в этом, — смеюсь я. — Ты же знаешь, Оран больше всех любит костюмы-тройки.

— Правда, — Анджела понижает тон, наклоняясь ко мне в кабинет. — Эй, ты слышала о Джоше?

— Что? — спрашиваю я, прикидываясь дурочкой.

Анджела гримасничает.

— Он покончил с собой.

— Правда? — говорю я. Я ужасная актриса, но Анджела, кажется, не замечает этого. Она слишком увлечена драмой этой конкретной сплетни.

— Да. Только вчера. Это так странно, я никогда не думала, что он такой. Знаешь, он всегда казался таким самодовольным. Думаю, я не должна так говорить, теперь, когда он мертв.

— Почему он это сделал? — спрашиваю я ее. Я хочу знать, слышал ли кто-нибудь о растрате. Анджела всегда знает, что происходит в офисе, если ходят какие-то слухи, она узнает об этом первой.

Но она только качает головой.

— Кто знает! Он поссорился со своей девушкой. Но я уверена, что это было не то.

— Хмм, — говорю я. — Ну, я думаю, ты никогда не знаешь…

Она проходит весь путь внутрь и говорит еще тише.

— Наверняка это было из-за работы.

— Почему ты так говоришь?

— Ну, — она бросает быстрый взгляд назад через плечо в направлении офиса дяди Орана. — Я видела, как Оран пару раз устраивал ему разнос. Затаскивал его в свой кабинет для приватных бесед, а потом Джош выходил оттуда с напряженным видом, как будто его отчитали. И он хвастался Люси, что партнерство в кармане… но остальные думали, что оно достанется тебе. Так что если он узнает, что оно твое… Я думаю, он потерял голову.

Она ловит выражение моего лица и быстро добавляет: — Не то чтобы я винила тебя за то, что он сделал! Это не твоя вина, ты заслуживаешь того, чтобы стать партнером. Ты выложилась на полную катушку. Так что ты не должна чувствовать себя плохо из-за этого. Я просто говорю… он выглядел каким-то бредовым из-за этого. Так что я могу представить, как он взбесился бы, если это стало бы для него неожиданностью.

— Да, — говорю я, медленно. — Возможно, ты права.

— Это просто так странно, — говорит Анджела. — Он вел себя совершенно нормально весь день! А потом он уходит и просто стреляет в себя…

Я уже собираюсь кивнуть, но тут в моем мозгу что-то щелкнуло, как будто ноготь зацепился за ткань.

— Подожди, — говорю я. — Джош приходил вчера на работу?

— Да, — говорит Анджела. — Он был здесь весь день.

— Я думала, он позвонил? Сказал, что у него грипп или что-то в этом роде?

Анджела нахмурилась и покачала головой.

— Нет, насколько я знаю. У него точно не было гриппа. Он расхаживал, как обычно, поносил Люси за какое-то письмо, которое она забыла напечатать для него, и жаловался на экспрессо-машину.

— Во сколько он ушел?

— Я не знаю, около четырех или пяти часов? Достаточно рано, чтобы я подумала, что у него, вероятно, свидание с подружкой. А что?

Я смотрю на нее в пустоту, мой рот открыт.

— Я… просто спрашиваю, — говорю я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Это, конечно, странно, — говорит Анджела, отбрасывая назад свои длинные темные волосы. — В любом случае, рада видеть тебя снова.

— Спасибо, — говорю я. — Увидимся завтра.

Анджела направляется к лифту на своих высоченных каблуках, с портфелем в руке.

Я смотрю ей вслед, мои мысли хаотичны и беспокойны.

Мне нужно поговорить с дядей Ораном.

24. Рэйлан

Я отвез маму, Бо и мальчиков в больницу, чтобы увидеть ребенка. Несмотря на то, что это уже третий раз, Грейди выглядит так, будто он на седьмом небе от счастья, что снова стал отцом. Он постоянно говорит: — Она самая красивая малышка, которую ты когда-либо видел. Ты никогда не видел более красивого ребенка. Позвони тем людям, которые делают рекламу Baby Gap, они должны быть готовы заплатить миллион долларов за ее фотографию.

Шелби выглядит гораздо более измученной, чем Грейди, но такой же довольной. Она сидит на больничной койке в синем халате, ее светлые волосы собраны в пучок на макушке. Ребенок, завернутый, как маленький хот-дог в булочке, лежит на ее коленях.

Мальчики смотрят на ребенка, как на инопланетянина.

— Я думал, это будет девочка? — говорит Такер.

— Она и есть девочка, — говорит ему Шелби.

— Тогда почему у нее такие короткие волосы?

— Просто так появляются дети, — говорит Грейди. — Ты был лысым, как яйцо, пока тебе не исполнилось два года. Смотри, у нее хотя бы есть немного волос. Он показывает на бледный светлый пух на ее макушке, который делает ее похожей на пушистого желтого птенца.

— Она великолепна, — говорит моя мама. — Дай мне подержать ее!

Шелби передает ребенка. Мне она говорит: — А где Риона?

— Она уехала домой, — говорю я.

— О, — говорит Шелби, выглядя разочарованной. — Как так?

— Я ей больше не нужен, — говорю я. — В качестве телохранителя.

— Когда она вернется? — спрашивает Лоусон.

— Я не знаю, — говорю я.

В голове у меня мысль: наверное, никогда. Но нет смысла говорить об этом Лоусону.

Моя мама смотрит на меня, держа на руках свою первую маленькую внучку.

— Ты ведь останешься, правда? — спрашивает она меня.

— Да, — обещаю я ей. — Я останусь.

— Хорошо, — говорит мама. — Подержи свою племянницу.

Она передает теплый сверток с ребенком мне на руки, прежде чем я успеваю ответить. Фрэнсис легче, чем я ожидал, слишком легкая, чтобы быть цельной личностью, и все же она именно такая.

Я носил оружие и гранаты, новорожденных жеребят и ягнят. Но никогда — человека, которому всего несколько часов от роду. Я чувствую неожиданную нервозность и сажусь на стул рядом с Шелби, чтобы быть уверенным, что не уроню маленький сверток.

Кожа ребенка пахнет сладко и молоком. Ее крошечная рука похожа на свернувшийся бутон розы. Ее ногти настолько малы, что их почти не видно, но все пять присутствуют и идеально сформированы, даже ноготь мизинца.

Я глажу тыльную сторону ее руки. На ощупь она слишком мягкая, чтобы быть настоящей. Мягче, чем атлас или шелк.

Ее лицо красное, на переносице небольшой синяк. Должно быть, она застряла во время родов. Но ее крошечные черты действительно очень милые.

Интересно, каково это держать на руках собственного ребенка? Увидеть смесь моих собственных черт и черт человека, которого я люблю больше всего на свете. Я могу представить, какую благодарность я буду испытывать к своей жене за то, что она выносила моего ребенка и прошла через боль и роды, чтобы он появился на свет. Я могу представить себе непреодолимое желание заботиться о них обоих. Обеспечить их и уберечь.

Я чувствовал этот импульс по отношению к Рионе. Когда я услышал, как она выкрикнула мое имя, я побежал обратно к дому со скоростью, которой никогда раньше не достигал. И когда я увидел пустую кухню с опрокинутым стулом и брызгами крови на кафеле, я испугался так, как никогда раньше не боялся.