Конечно, кровь (СИ) - Андрей Евгеньевич Фролов

там, где я и запомнил. Настроив «Сачирато», я осторожно отодвинул в сторону лист гофрированной жести, ещё раз осмотрелся и нырнул в темень. Оказавшуюся в точности такой же вонючей, как и в воспоминаниях…

Стараясь дышать ртом, я с интересом двинулся вперёд. Несмотря на то, что мне довелось побывать в «храме» всего пару раз, каждый поворот, каждый свисающий с низкого потолка кабель казались знакомыми, как в родной норе.

Наверное, мне стоило развернуться и уйти.

Хорошее настроение смело вихрем тягостных воспоминаний. Я вспомнил дикое пламя в глазах Пяти-Без-Трёх; тягучее пение его последователей; смрад десятков немытых хвостатых тел, и исступление, в котором чу-ха тянулись к чужеродному образу, запретному и обманчиво-святому.

Пожалуй, мне не стоило даже спускаться в подвал… но в душе шевелилось тревожное, зудящее, тянущее вперёд ещё раз взглянуть на остатки алтаря.

Чего я ждал под этими низкими сводами?

Выжившего-таки одинокого Пять-Без-Трёх, добровольно изувеченного, измождённого голодом и грязным стрихом; брошенного всем миром, в полузабытьи терпеливо дремлющего у серой стены в ожидании моего возвращения? Или повторной волны ложного всесилия, вызванного перекормленным самолюбием?

Голоса в голове молчали, как и музыка улиц…

На пороге «центрального зала» я остановился, брезгливо принюхиваясь сквозь смешение оттенков самой отвратительной вони. Различил еду… недавно приготовленную… Невольно хмыкнул, осознав, что сквозь гниение и ароматы склизкой тины на стенах пробивается запах настоящего жареного мяса.

Задумался, что это странно, ведь обычно местные торчки предпочитали грызть раздаваемые Подмастерьями Двоепервой Стаи галеты или заливать кипятком дешёвые жировые капсулы. Предположил, что им могло повезти изловить нерасторопного пса; медленно направился к центру «молельни».

Припал на колено, разглядывая бесформенное пятно костровища. Довольно свежего, хоть и остывшего. Рядом обнаружились складной вертел, дряхлые пожитки и разделочные доски. Отбросив их палкой, я увидел разделанную тушу.

После чего резко поднялся на ноги и расстегнул кобуру.

Потому что дворовые собаки, по грустному стечению обстоятельств попадающие в пасть к безнорым наркоманам, не носят удобных спортивных ботинок, курток и рюкзаков…

На меня напали, едва я успел выхватить башер.

Чуть позже я размышлял, что окажись незваный гость обычным чу-ха, ублюдки навалились бы ещё на входе. В моём же случае, вероятнее всего, они настолько ошалели от чужеродных вида и запаха, что пару минут элементарно приходили в себя.

Однако ж, пришли…

Снаружи грохотали барабаны и кимвалы, верещала и стонала тысячами глоток перевозбуждённая толпа, взрывались петарды и шутихи. А в грязном забытом подвале на меня бросалась дрянь совершенно отвратительного вида.

Чу-ха напал сверху, пробравшись по стяжкам многочисленных потолочных кабелей; дёрганный, будто капля на жаровне, худой и длиннохвостый; он был одет в пёстрое тряпьё, а на правой верхней лапе носил устройство сродни сложному шприцу или распылителю.

Обернувшись на шорох и выдернув «Молот» из кобуры, я едва успел прикрыть лицо вскинутым предплечьем — по левому рукаву, разбрызгивая капли на «Сачирато» и скулу, — ударила тонкая струя шипящего, тут же ядовито-обжёгшего, заставившего взвыть и отпрыгнуть.

Очки, к счастью, не повредило. Отскочив и оскалившись, я без труда рассмотрел ублюдка среди проводов и без раздумий всадил в тощий живот сразу пяток фанга. Тот заверещал, разжал хватку, рухнул и плотно запутался в провисших кабелях; вздрогнул, испустил на пол длинную струю обжигающей жидкости, и тяжело обмяк, медленно покачиваясь.

Я отскочил от костровища, тряся облитой рукой и сбрасывая на пол тяжёлые, маслянистые и дымящиеся бусины кислоты. А из проёма слева показался второй выродок, такой же худой и пёстрый.

Этому я не позволил даже вскинуть распылитель. «Молот» щёлкнул ещё три раза, в морде борфа открылось три новых алых глаза, и тот с протяжным хрипом завалился на спину.

Прижавшись к стене в том месте, где Пять-Без-Трёх когда-то ставил нелепый алтарь, я присел на колено, выставил башер, задержал дыхание и прислушался.

По замусоренному бетону соседних комнат, спешно затихая в удалении, скребли когти удирающих крыс. Несколько секунд их писк и шуршание ещё доносились до меня, но затем всё стихло, а я мог только посочувствовать подвалам тех комплеблоков, куда уроды доберутся подземными ходами…

Убедившись, что окружающая тьма отвечает лишь пульсацией крови в моих ушах, я торопливо перезарядил «Молот», почти разряженную кассету спрятав в карман. Бережно ощупал обожжённую щёку, беззвучно выругался и осторожно — вдоль стеночки, с оружием на уровне груди, — двинулся в сторону выхода.

Байши, вот говорил же себе, что нужно двигать в нору⁈

Так какого, спрашивается, *уя⁈

А если бы суки оказались чуть прово…

Замер: датчики «Сачирато» зафиксировали звуки в соседнем помещении. Едва слышные, не нарастающие, теперь я разбирал их и сам. Приподняв «Молот», быстро выглянул в проём, отступил, рассмотрел зафиксированную очками картинку… и торопливо вошёл.

На трубе под потолком висели трое: грузная взрослая самка; парнишка, на вид чуть моложе Прогиба; и старик. Все они были связаны так плотно, что и хвостом не шевельнуть, морды опутали кляпы, и только подросток пытался дёргаться, чуть задевая боком бетонную стену. Глядя на припасы «Кислотных шутов», я пожалел, что не могу заново убить двух тварей, напавших на меня в молельной.

Спрятав башер, я выщелкнул клинок ножа и принялся бережно срезать пленников с трубы. Самка почти не двигалась, но слабое дыхание улавливалось. Старый чу-ха был мёртв, причём, по всей видимости, уже не первый день.

А вот паренёк — едва я разрезал верёвки и сковывавшие лапы провод а, — зарычал, щёлкнул зубами в сантиметре от моих пальцев и рванул прочь с такой скоростью, что меня обдало пылью.

Что ж, разве его можно было винить?

Я ещё раз прислушался и убедился, что «Шуты» не вернулись. Выбрался из проклятого подвала. Дрожащим пальцем пролистал ячейки гаппи, соображая, кого именно вызывать. В итоге остановился на Пио. Пусть здоровяк являлся бригадиром по сбору дани, а не силовиком, в голову первым почему-то пришёл именно он.

— Куо-куо, братишка! — Слепок Пио показал мне скрещённые пальцы. — Как сам?

Я не стал тратить время на приветствие или пустую болтовню. Кратко, максимально ёмко и информативно обрисовал казоку-йодда ситуацию, дал как можно более точный адрес и запросил группу зачистки.

Пио слушал в суровом молчании, деловито отмечая что-то на невидимой консоли, и пообещал быть через десять минут.

Вернувшись к «Барру», я тяжело упал на водительское сиденье, щедро глотнул паймы и осмотрел ожоги. К счастью, сильнее прочего пострадало пальто — из проплешин на рукаве даже проглядывала экранирующая сетка. «Сачирато» почти не задело, лишь оплавив обод оправы. А вот на лице следы всё же остались, зудящие, опалившие кожу и лишь чудом не прожёгшие левую скулу до кости.

Я обеззаразил отметины