Джон Леннон - Алан Клейсон

Действительно ли у него «поехала крыша»? Может быть, он — как Фридрих Ницше — сошел с ума, непрерывно размышляя о своей гениальности и славе?

Раньше он уже находился на грани безумия — или состояния пограничного с ним, если вам так больше нравится, — о чем свидетельствует знаток Мерсисайда Эйдриен Генри, который был свидетелем сцены, когда Джон лежал на полу местного паба и делал вид, что плывет. Когда хозяйка призвала его к порядку, Леннон ответил, что не может остановиться, потому что иначе он утонет. Некоторые его чудачества в Гамбурге и после приема наркотиков были того же порядка, но в разговорах он выглядел достаточно разумным, а Синтия считала, что он находится в здравом уме.

Они уже не были теми ослепленными любовью подростками, которые, взявшись за руки, бродили по Ливерпулю. Милая влюбленность прошла. Обстоятельства заставили Джона жениться на Синтии. Хотя, если бы в 1962 году Леннон читал Ницше, он мог бы случайно наткнуться на высказывание немецкого философа и согласиться с тем, что брак и семья несовместимы с постоянным творчеством. Другими словами, семейная жизнь — враг искусства. Принадлежащий к богеме рок-н-ролла Джон, исходя из реалий своей жизни, не верил в узы законного брака, но Джон из Вултона, племянник тети Мими, возлагал надежды на эти узы. Таким образом, у них с Синтией с самого начала не было перспектив.

Нельзя сказать, что он не заботился о матери своего ребенка — несмотря на усиливающееся несоответствие между образом Леннона как мужа и отца и образом Леннона как публичной поп-звезды. Не было у него и иммунитета от угрызений совести, он осознавал чудовищность поступка, который собирался совершить. Однако в середине 1968 года у него не оставалось иного выбора, кроме как по возможности сжечь за собой все мосты и ждать либо обновления, либо окончательного разрушения своего бывшего «я». В конечном итоге произошло и то и другое.

На диктофон репортера он сделал заявление о том, что любит Йоко Оно, американку японского происхождения, которую многие по-прежнему считают живым доказательством ее собственного утверждения: «Чтобы быть художником, не обязательно иметь талант». Джон был представлен ей как чудак с полными карманами денег 9 ноября 1966 года, во время предварительного показа ее выставки «Unfinished Paintings And Objects» в галерее, примыкавшей к книжному магазину «Indica». Очарованный необычными экспонатами, он стал анонимным спонсором выставки Йоко «Half wind Show» в другой Лондонской галерее и начал помогать ей в осуществлении других проектов. из-за ее участия в «Fourteen Hour Technicolor Dream» — феерии, сочетавшей различные виды искусства и насыщенной мерцающими вспышками и эманационными световыми проекциями, — Джона можно было видеть среди тех, кто прогуливался по дворцу Александры 29 апреля 1967 года.

Йоко завоевала его сердце в то время, когда, по мнению Барри Майлза, легкоранимый Джон находился на грани нервного срыва. Впоследствии Леннон признавался Майлзу: «Я еще не вышел из глубокой депрессии после „Pepper“. Я думал о самоубийстве». Йоко — которая в то время сделала уклончивое заявление, что ей «очень нравится» Джон, — меньше всего была похожа на злую ведьму Моргану Ле Фей. Если бы это был фильм «Carry On», мы стали бы свидетелями страстной сцены на экране в ту роковую ночь в мае 1968 года, когда некий тайный поклонник, пользуясь отсутствием Синтии, пригласил Йоко в Кенвуд. Перед заключительными титрами Йоко поворачивает ключ в дверях спальни и подмигивает в камеру — возможно, в сопровождении мелодраматичной вспышки молнии.

В любовном киноромане за этим последовало бы внезапное и необыкновенно трогательное примирение с великодушной Синтией, и все вернулось бы на круги своя. Однако жизнь не похожа на книги. По крайней мере, для Синтии.

Поведение Леннона было таким странным, что вызвало яростное возмущение членов клуба поклонников Синтии Леннон. Он бросил ее и Джулиана и поселился в лондонской квартире вместе со своей новой возлюбленной. С этого момента жизнь Йоко стала неотделима от жизни Джона, а загадка их союза со временем только углублялась.

Подобно другим поклонникам Beatles, их официальный биограф Хантер Дэвис считает основной причиной распада группы «появление Йоко Оно в жизни Джона». В то время журнал «Beatles Monthly» деликатно называл Йоко «почетным гостем», когда Леннон 18 июня 1968 года осмелился взять ее с собой в «Old Vic», где Национальный театр представлял инсценировку его собственной «In His Own Right». Затем последовало знаменитое «лежание в постелях» перед толпой журналистов и другие «хеппенинги».

«Перемена в нем вызывала ассоциации с Джекилом и Хайдом, — вздыхала в 1997 году ничего не забывшая и озадаченная Синтия. — Если бы за несколько лет до этого Джон мог увидеть свое будущее, он посмеялся бы над собой. До их встречи с Йоко в „The Times“ появилась статья по поводу ее фильма „Bottoms“ — бесчисленное количество голых задниц крупным планом, — и Джон заметил: „Посмотри на эту чокнутую японскую художницу. О чем еще они собираются писать?!“ То есть тогда он считал ее ненормальной — и я согласилась. Я не поклонница концептуального искусства. Когда я смотрю на какие-то вещи, я хочу понимать, что это».

Для школьниц, выписывавших «Beatles Monthly», Йоко Оно должна была превратиться в нечто среднее между разведенной американкой Уоллис Симпсон, прибравшей к рукам британского престолонаследника, и Берил Формби, которая не выпускала из «ежовых рукавиц» своего мужа — подкаблучника Джорджа, артиста мюзик-холла из Ланкашира. Однако в мире живописи и музыки Оно уже приобрела известность второй Трейси Эмин, чему способствовали ее выставки с такими экспонатами, как шахматы с набором фигур только белого цвета или яблоко, на ценнике которого стояло «200 фунтов», а также представление в ливерпульском «Bluecoat Chambers», где посетители собирали осколки только что разбитого ею кувшина. Другие эскапады включали в себя обертывание коричневой бумагой статуй на Трафальгарской площади, сочинение книги «Grapefruit» — пособия по выставлению себя в глупом виде — и, разумеется, съемки фильма «Bossoms».

Йоко также пыталась выступать в роли исполнительницы поп-музыки и даже отослала пленку с записью фирме «Island», которая специализировалась на необычной этнической музыке. Однако свою нишу она отыскала в музыкальном авангарде при помощи вокальной «гимнастики», которая в значительной мере основывалась на всхлипах хора и необычных сочетаниях звуков у таких современных «серьезных» композиторов, как Шенберг и Пендерецкий, а также на строго хроматической классической японской музыке.

Более того, в компании джазовых музыкантов, в частности Орнетт Коулмен, она изображала голосом солирующую трубу на концерте в Кембриджском университете в одно из воскресений марта 1969 года. У ее ног спиной к публике сидел Леннон, либо держа электрогитару у микрофона — что приводило к режущим уши всплескам эффекта обратной связи, — либо забавляясь с каким-либо электронным инструментом и производя различные эффекты для сопровождения импровизаций датского саксофониста Джона Чикай, ударника Джона Стивенса, а также криков, завываний и козлиного блеяния Йоко.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});