Багровая смерть (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей

— Эдуард может поговорить с Питером о том, что ты рассказал, — сказал он.

— Нет, он не станет, — сказал Натэниэл.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что он почувствовал облегчение от того, что Питеру есть с кем все обсудить.

— Если он скажет Донне, она станет донимать Питера.

— Если он скажет.

— Думаешь, он не станет?

— Я думаю, Эдуард сделает то, что лучше для Питера по его мнению.

— И ты считаешь, что это не включает сказать его матери, что ты его доверенное лицо?

— А ты нет? — спросил Натэниэл.

Я задумалась, потом кивнула:

— Донна не сможет просто принять это, как есть. Ее будет донимать то, что ее сын может доверять тебе больше, чем ей.

— Даже если темы, помощь в которых ему необходима, будут совершенно неподходящими для разговора между матерью и сыном? — уточнил Натэниэл.

— Ты достаточно общался с Донной по телефону и через Скайп, когда помогал со свадьбой. Сам-то как думаешь?

Теперь задумался он, и, наконец, ответил:

— Ты права. Она будет обязана влезть в это.

— И ты тоже прав. Эдуард не будет ее посвящать, потому что ему лучше нашего известно, что она этого так не оставит.

Мы вышли в коридор, казавшийся туннелем после просторного спортзала. Я услышала голос Сина, хотя не могла разобрать слов. Ему отвечал женский голос, но пока я не увидела, я не поняла, что это Син и Пьеретта. Никки и Магды нигде не было видно. Пьеретта что-то настойчиво ему втолковывала. Он кивал, словно подбадривая ее продолжать. Вся злость из нее, похоже, улетучилась; какого черта Син сказал Пьеретте, чтобы она с такой готовностью ему все выкладывала?

Она первой нас заметила и почти испугалась, став как-то выше, будто собираясь привлечь внимание.

— Моя королева, — сказала она и поклонилась.

Мы с Натэниэлом переглянулись. Если бы я не знала, что она меня услышит, я бы предположила, что ее подменили инопланетянкой, потому что ее поведение изменилось буквально за минуты. Син мог быть очаровательным, но он двадцатилетний парень. Чтобы быть настолько очаровательным, у него просто недостаточно жизненного опыта. Твою мать, да Жан-Клод не смог бы такое провернуть, не используя на ней силу вампирского разума.

— Пьеретта, — сказала я, склоняя к ней голову, хотя если честно, никогда не знала, что делать, когда кто-то называет меня своей королевой. Я позволила им пользоваться титулом, потому что это был титул Матери Всея Тьмы, и это было типичным примером «Королева мертва. Да здравствует королева!».

Син с улыбкой глянул на нас:

— Пьеретта рассказывала мне обо всех своих путешествиях по миру со своим мастером, Пьеро.

— Среди них были приключения в Ирландии? — уточнила я.

— Да, моя королева, — ответила она.

— Ирландия была одним из мест, куда Пьеретта и Пьеро ездили по поручению Совета наводить порядок, — расширил ответ Син.

— Сотрудники правопорядка — полиция — арестовывают людей. Они спасают жизни. Ты арестовывала людей, Пьеретта?

— Было лишь одно наказание для вампиров, которые преступили закон, моя королева.

— И в чем же оно заключалось? — спросила я.

— Так же, как и сейчас: смерть.

Я не могла спорить с ее доводами. Я была Маршалом США, но на самом деле моя работа по сути своей не изменилась. Я была легальным истребителем со значком.

— Ты когда-нибудь кого-нибудь убивала в Ирландии? — спросила я.

— Нет, Миледи разбиралась с такими вещами самостоятельно.

— Миледи? Никогда прежде не слышала, чтобы ее так называли, — теперь мы поравнялись с ними, так что я в полной мере ощутила взгляд ее больших карих глаз.

— Даже мы, Арлекин с силой Матери Всея Тьмы, стоящей за нами, не отваживались называть ее имя, потому что оно привлекало к нам ее внимание, так что для личного пользования мы окрестили ей Миледи, поскольку она заставляла своих питомцев звать ее именно так.

— Питомцев? Ты имеешь в виду зверей ее зова? — переспросил Син.

Она подняла это утонченное лицо с огромными темными глазами к нему:

— Нет, мой принц. Хотя она превратила некоторых оборотней в питомцев, но в основном это были вампиры вроде слуги королевы, Дамиана.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что ты хочешь сказать — Дамиан был ее питомцем? Я не понимаю, что это слово подразумевает под собой в таком контексте.

— Они были ее сексуальными партнерами, но назвать их любовниками предполагает эмоции, которых Миледи не проявляла. Ей нравилось их мучить не меньше, чем разделять с ними наслаждение. Они были на милости ее прихотей, а она была… скажем так, очень прихотливой.

— Я думала, прихотливая подразумевает под собой веселая и с легким сердцем(подумать), — сказала я.

— Тогда я неправильно выразилась, потому что Миледи не была склонна к веселью, а если у нее и было сердце в том смысле, в котором ты имела в виду, то оно никак уж не было легким. Она принуждала звать ее Миледи скорее как раб в БДСМ-сообществе зовет своего доминанта господином, кроме разве того, что этот титул обычно дается по соглашению сторон, а Миледи своим питомцам, своим рабам, не позволяла никакой свободы воли.

— В БДСМ-сообществе называть кого-то господином — значит, проявлять нежность и уважение, — заметил Натэниэл.

— Тогда я снова неправильно выразилась, потому что это было требование, титул, как королева или король, в котором нет ничего располагающего.

— А вас не беспокоило то, что вы используете то же имя, которое она заставляла использовать своих питомцев? — осведомилась я.

— Иногда — да. Но как еще мы могли ее называть?

— Бешеная сука из Ирландии — прекрасный вариант.

На мгновение Пьеретта явно испытала шок, а потом рассмеялась тем смехом, которым обычно смеешься, когда кто-то тебя потряс, а не развеселил.

— Если тебе выпадет неудача увидеть ее, моя королева, пожалуйста, не называй ее так в лицо. Я не хочу потерять еще одну темную королеву меньше чем за два года.

— Что, если я скажу тебе, что Миледи разрешила вампирам, не принадлежащим ей, терроризировать город в Ирландии?

— Я бы сказала, что это неправда. У нее абсолютная власть над ирландскими вампирами, потому что они могут подняться только благодаря ее укусу, ее линии. Она — ее собственный sourdre de sang, фонтан крови, каким стал Жан-Клод, какими были Белль Морт и Дракон веками. Только ее сила достаточно велика, чтобы преодолеть нежелание земли отдать своих мертвецов.

— Что там насчет земли? — спросила я.

— Дикая магия фей в Ирландии сильнее, чем где-либо еще в мире. Даже если кто-то умрет от укуса вампира после трех укусов и правильного количества крови, взятого при последнем кормлении, большинство тел в Ирландии не поднимется. Они становятся трупами и начинают гнить. Только те, кто принадлежал к их собственной родословной, могут иметь хоть какую-то надежду на создание вампиров в Ирландии.

— Значит, вампир, который был фонтаном крови, сможет поднять вампиров там, но кто-то другой — нет? — уточнила я.

— Даже тогда — не факт. Мы видели, как Миледи пыталась создавать вампиров, а тела оставались неподвижными. Неудачи приводили ее в ярость, и они случались нередко. Магия земли слишком живая, чтобы там хорошо работала хоть какая-то магия смерти.

— Тогда почему ирландцы не любят некромантов?

— Истинные некроманты настолько редки за всю историю, что я не думаю, что у них есть какая-то политика касательно них, — сказала Пьеретта.

— Другой маршал пытался получить для меня разрешение на въезд в Ирландию, чтобы помочь им с расследованием, но они не хотели позволять некроманту проникнуть в их страну.

— Это меня удивляет, моя королева. Это одна из наиболее гостеприимных для любой магии стран в мире.

Я пожала плечами:

— Все, что я могу сказать, это то, что сначала они не хотели меня впускать.

— Он сказал, твоя репутация в насилии была еще одной причиной, — напомнил Натэниэл.

Я нахмурилась:

— Прекрасно. То есть, ну да.

— Похоже, они противились именно этому, а не твоей магии, — сказала Пьеретта.