Жиган: жестокость и воля - Сергей Зверев

Врачам «Скорой помощи», прибывшим на место происшествия спустя сорок минут, оставалось только констатировать смерть и сообщить об этом в милицию.

* * *

Константин узнал о происшествии с его другом лишь вечером следующего дня. Сделав еще кое-какие дела в Москве, он вернулся домой, и здесь его настигла страшная весть.

Вначале он отказывался ей верить. Потом, когда наконец осознал, что произошло, его охватила невообразимая тоска. Что-то подобное он уже испытал после смерти матери.

Лишь в тот момент, когда теряешь близкого человека, понимаешь, какое большое место он занимал в твоем сердце.

Василий Трубачев не был его братом по крови, но стал им по духу. Теперь, после его смерти, совсем иначе воспринимались все слова, которые Константин услышал от него во время последней встречи.

Трубачев погиб не от пули, не от осколка разорвавшейся гранаты и даже не от бандитского ножа. Он погиб не в окопе или рукопашной схватке, не от руки снайпера или афганца-смертника. Его просто сбила машина, где находились его же соотечественники, которым он встал на пути.

Но что это меняло? Василий умер на боевом посту, как настоящий солдат.

Его похоронили на простом деревенском кладбище недалеко от родного дома. Не было орудийного лафета, алых сафьяновых подушечек с орденами и звездами, воинского караула и прощального салюта. Не звучал полковой оркестр.

И лишь добровольно явившийся на похороны батюшка из местного прихода помахал кадилом и произнес над могилой несколько прощальных слов.

Бросая на крышку гроба горсть сухого желтого песка, Панфилов мысленно поклялся другу и брату Василию в том, что его смерть не останется безнаказанной. Его убийц покарает Константин Панфилов по прозвищу Жиган.

* * *

Сменив свою недавно отремонтированную «Волгу» на повидавший виды на своем веку «жигуленок», Жиган уже второй день колесил по городу. Форму одежды тоже пришлось поменять. Деловой костюм и белая рубашка с галстуком не слишком подходили для того дела, которым теперь занимался Панфилов.

Василия Трубачева сбила машина, но Жиган ни секунды не сомневался в том, что за рулем ее сидели люди, посланные Матвеем.

Вначале у Жигана мелькнула мысль, что Матвей таким образом просто отомстил Трубачеву за то, что он перешел ему дорогу, ведь серьезными делами Василий еще не успел заняться.

Но, вспомнив о деталях последнего разговора с Трубачевым, Жиган пришел к выводу, что все гораздо серьезнее.

Кто-то из окружения Василия наверняка стукнул Матвею об информации, касающейся торговли наркотиками. Теперь, когда парни из «Саланга» остались без присмотра, узнать об этом почти не представлялось возможным.

Жиган выбрал другой путь. Он решил сразу выйти на основное звено в цепи — на самого Матвея. И не так глупо, как в первый раз. Вначале необходимо отследить все связи Матвея в городе и по возможности вычислить его более высоких покровителей.

Жиган оделся в старые потертые джинсы, серую майку, ветровку защитного цвета, нахлобучил на голову дурацкую кепку, позаимствовав ее у Терентия, прикрыл глаза солнцезащитными очками.

Пару дней он не брился, и густая темная щетина окончательно изменила его облик. Сейчас он смахивал на обычного городского делягу, подрабатывающего частным извозом.

Выходя из машины, он глубоко натягивал на лоб козырек кепки, сутулился и держал руки в карманах ветровки. Он почти не выпускал из уголка рта дымящуюся сигарету, регулярно сплевывал себе под ноги и вообще старался косить под приблатненного.

Константин быстро вычислил квартиру, в которой жил Матвей, отследив его однажды вечером во время возвращения домой после тренировки в спортзале профтехучилища.

Матвея постоянно возил на белых «Жигулях» один из его подручных. Сам он обычно сидел на заднем сиденье, а место впереди рядом с водителем занимал тот самый здоровенный бугай, которого люди Матвея звали Гаврилой, а сам Жиган про себя назвал Гренадером.

Слежка осложнялась тем обстоятельством, что Матвей соблюдал крайнюю осторожность.

И Константину, для того чтобы его не заметили, пару раз приходилось намеренно отставать. К счастью, он мог менять машины. Терентий выписал ему доверенность и вручил ключи от своих «Жигулей». Вместе с машинами Константин разнообразил и одежду.

Пересаживаясь в автомобиль Терентия, он вместо ветровки надевал легкую летнюю курточку, а вместо кепки — широкополую шляпу.

Профессионал слежки, какой-нибудь штатный кагэбэшный топтун, наверное, высмеял бы Жигана за дилетантизм, но у Панфилова просто не оставалось другого выбора.

Матвей жил в неприметной пятиэтажке, а его квартира на третьем этаже выходила окнами на пустырь. Здесь он только ночевал. В восемь утра возле его подъезда уже стояли белые «Жигули» с водителем и Гренадером впереди.

Некоторые маршруты Матвея подозрений не вызывали — горисполком, магазин, баня, спортзал. Но вот его визиты на| рынок заинтересовали Жигана.

Неторопливо прохаживаясь в сопровождении Гренадера вдоль торговых прилавков, заполненных свежей зеленью с огорода, огурчиками, цветочками, арбузами, южными фруктами, кооперативными шмотками, расческами, цветочными горшками и прочей дребеденью, Матвей иногда задерживался возле торговцев-южан.

Носатые азербайджанцы делали вид, что нахваливают свой товар, предлагали попробовать, протягивали ломтики груш, слив, арбузов и, прикрываясь этим, о чем-то разговаривали с Матвеем вполголоса.

Жиган, отиравшийся в стороне и старавшийся не выделяться из общей серой массы покупателей, несколько раз видел, как торговцы передавали Матвею небольшие плотные свертки.

Теперь Константин на всякий случай постоянно носил с собой в кармане «лимонку». Авось пригодится. Матвей — парень серьезный, с ним шутить нельзя.

Вечером, сидя в машине неподалеку от профтехучилища, где со своими парнями тренировался Матвей, Константин увидел нечто весьма интересное.

К зданию училища лихо подкатили новенькие белые «Жигули-восьмерка» с тонированными стеклами. Стараясь рассмотреть пассажиров машины, Константин вынул из бардачка бинокль, когда-то по случаю приобретенный на толкучке.

Окна «восьмерки» были лишь немножко приоткрыты, и Жиган, как ни старался, ничего увидеть не мог. Он только обратил внимание на то, что новая машина, судя по всему, успела побывать в какой-то переделке. Одна фара была разбита, капот примят, а лобовое стекло пересекала длинная трещина.

«Восьмерка» стояла возле училища почти до темноты. Пассажиры из нее так и не вышли. Константин успел выкурить уже добрых полпачки сигарет, пока тренировка закончилась и люди Матвея стали расходиться. Наконец вышел и он сам в сопровождении Гренадера.

Увидев белую «восьмерку», Матвей сделал короткий взмах рукой. «Ясно, — подумал Жиган, — там его знакомые».

Машина Матвея и «восьмерка» выехали со стоянки и отправились в сторону окраины. Потом на перекрестке они ушли направо, и Константин на несколько секунд потерял их из виду. Когда он вывернул следом, машина Матвея уже исчезла, а белая «восьмерка» стояла у обочины.

Константин сбросил газ, также намереваясь остановиться. Но «восьмерка», неожиданно взревев мотором и завизжав колесами, ушла вперед. «Панфилов, ты явно пропустил что-то интересное, — отметил про себя Жиган. — Либо они тебя вычислили, либо… »

Он решил следовать за «восьмеркой» до тех пор, пока хватит бензина в баке.

Спустя несколько минут он понял, что его подопечные направляются в мотель. Возле мотеля «восьмерка» завернула на стоянку, и из нее вышли два человека. Жиган, наблюдавший за ними в бинокль с обочины дороги, вначале не поверил своим глазам. Решил, что почудилось, а может, просто плохо разглядел — фонари на стоянке горели тускловато.

Водитель «восьмерки», грузноватый мужчина в годах, ростом выше своего напарника, шел, небрежно вертя на пальце ключи от своей машины. Второй, лоховатого вида мужичок, что-то живо рассказывал своему спутнику. Их внешности ничем особенным не отличались, кроме одной детали, привлекшей внимание Жигана. У водителя был наголо обрит череп.

Помнится, одного такого Жиган встречал в камере следственного изолятора. Соседи по камере звали его Карзубым. Его Жиган запомнил хорошо.

Когда Жигана, как обычного первохода, хотели в камере окрестить, он навел там небольшой шорох. После этого к заключенному Панфилову приклеилось прозвище «ломом опоясанный».

В камере вместе с Карзубым находились еще какие-то кенты. Их лица уже почти стерлись из памяти Жигана. Звали этих засранцев… Как же их звали?

Он начал перебирать прозвища, которые хаотично всплывали в его голове, не подчиняясь никакой логике.

Халда, Архип, Сирота… Да, кажется, был там Сирота. Здоровый такой бугай. Нет, очевидно что-то другое. Лось. Нет, Лось прибыл позже. Работал в «Луне» вышибалой. Афоня, бармен оттуда же. Малхаз, смотрящий отряда на зоне. Нет, не он. Резо, Хомут, Косой, Бульдозер… Нет, Бульдозер — это вообще из другой песни, известный такой шмональщик в колонии. Пока он пытался вспомнить нужные погонялы, пассажиры «восьмерки» скрылись за дверью ресторана. «Фу ты, черт, — выругался про себя Константин, — теперь придется ждать до второго пришествия».