Охота без милосердия - Майкл Утгер

С тех самых пор, как он потерял свою ширму – полицейский значок, он не потерял нажитого опыта, пристрелянного глаза и надежных методов, которые всегда себя оправдывали.

За время его операции в коридоре никто не появился. Здесь не Нью-Йорк и толчеи быть не должно.

Капитан открыл дверь и осторожно заглянул внутрь.

В гостиной пусто. Он слышал шум воды – гарантия того, что он не ошибся дверью. Все люди, а тем более женщины, любят принимать душ с дороги. Пташки, типа этой, делают долгие перелеты.

Холэман проскользнул в номер и запер за собой дверь. Ключ он не стал оставлять в скважине, а убрал в свой карман. Он прошел в спальню и услышал слабое мурлыканье из-за приоткрытой двери ванной комнаты. Чемоданы лежали на кровати, замки были открыты. Можно обойтись без помощи ножа. Сумочка из замши валялась на трюмо, рядом с телефоном.

Холэман решил начать с чемоданов. Ничего интересного. Горы женского белья, дорогие духи, три шикарных парика под блондинку, брюнетку и шатенку с разной длиной натуральных волос, грим и вещи, не характерные для такой дамы. Рядом с шикарным вечерним платьем лежал старый мятый плащ, уродливая шляпка и свинчивающаяся клюка для старух. Все это бывший капитан видел и не раз. Его внимание привлек пакет, перевязанный шелковой лентой. Под оберткой находилась деревянная коробка, а в ней несколько пакетиков с разными порошками, в том числе и с черным перцем. Тут же в свертке был седой парик, резиновые перчатки, темные очки. Холэман усмехнулся. Люди не меняются с годами. У каждого свой заработок, свои навыки, опыт. Люди любят заниматься тем, что им больше всего доставляет удовольствие и что у них лучше всего получается.

Оставив чемодан, капитан перешел к сумочке, содержание которой оказалось значительно интересней. На каждый предмет, хранимый здесь, имелась уголовная статья. Шестизарядный «Смит и Вессон» с коротким стволом, никелированный с перламутровой ручкой и полной обоймой патронов. Коробка со шприцем и пять ампул с морфием. Крепкое зелье. Марихуана и кокаин – это уже пройденный этап. Флакон с сильнодействующим снотворным. Тут был и бумажник. Холэман проверил содержимое. Три экземпляра водительских прав на разные имена, тысяча долларов в сотенных купюрах, квитанция от камеры хранения в Нью-Йоркском аэропорту и счета из ресторанов и отелей.

После беглого осмотра капитан вынул патроны из обоймы и сложил все на место. Шум воды прекратился.

Холэман подошел к ванной и встал за дверь. Через секунду в спальню вошла хозяйка номера. Ее халатик был совсем прозрачным, и капитан залюбовался безупречными формами. Но Холэман никогда не западал на таких женщин. Они были недосягаемы, они лежали на другой высоте, и за это он ненавидел их, за это он толкал их в грязь и обирал до нитки.

– Добрый вечер, мисс Гарт!

Женщина вздрогнула и оглянулась. Она не вскрикнула, не упала в обморок и не стала закутываться в простыню. Ее лицо вспыхнуло. Ненависть мелькнула в ее взгляде, и красивые зеленые глаза стали метать молнии.

– У вас есть ордер на обыск или арест?

– Не искрите, мисс Гарт. Я не собираюсь арестовывать вас. У меня есть к вам предложение.

– Пошел вон!

– Я ведь тоже могу разозлиться, и в итоге проиграете вы. Вам однажды удалось ускользнуть от меня, переодевшись старухой. На этот раз фокус не пройдет.

– Что тебе надо, коп?

У нее бил низкий красивый голос, но сейчас он срывался на крик и звучал неблагозвучно. Холэман знал, что с этой женщиной трудно договориться, почти невозможно, тут следовало проявить терпение и дать ей успокоиться. Она была его единственной надеждой.

– Что тебе от меня надо?

– Не много, дорогая Линда, или как теперь тебе больше нравится, Марта Адамс. Я ведь помню тебя под сотнями имен!

Холэман прошел к окну и сел в кресло. Женщина оставалась стоять, сверкая медными волосами и огненным взглядом. При желании она могла бы с ним справиться. Сила ее чар была беспредельна, и стоило ей захотеть, этот рябой громила валялся бы у ее ног, но Линда готова была отправиться за решетку, но подпустить к себе эту мерзость она не могла. Даже у такой беспринципной женщины, как Линда Гарт, имелись свои пределы возможностей.

Она знала, что такое тюрьма, и ее охватывала мысль при мысли о камере; это удерживало ее от опрометчивого поступка.

– Садись, Линда. Я ведь не уйду, пока мы не решим некоторые вопросы. Ты знаешь, что я не приду ради пустяков.

Женщина попыталась взять себя в руки и села на край кровати возле трюмо.

Холэман достал сигарету и закурил.

– Сейчас у меня есть более важное дело, чем ты. Но я хочу, чтобы ты мне помогла. Мне нужна юбка и длинные ноги, то, чем ты владеешь. Если мы договоримся, то расстанемся навсегда, если нет, то я вызову сюда местного шерифа и расскажу ему историю пятилетней давности, когда у молодой дамочки умер пожилой муж, жизнь которого была застрахована на сто тысяч. Помнится, я тогда помог тебе, а ты продолжаешь смотреть на меня зверем.

– Ты идиот, коп! Я купила у тебя все улики за большие деньги. Что ты собираешься предъявить шерифу, которому плевать на меня и на тебя? Не ту песню запел! Мне давно уже пора настрочить на тебя жалобу прокурору. Ты живешь за счет шантажа, а загораживаешься мундиром. Или, может, тебя уже вышибли из полиции? Что бы тебе делать в этих местах, коп?

– Линда. Я не закончил историю с твоим мужем. Она не имеет срока давности. Ты получила страховку и наследство, но все дело в том, что завещание твоего мужа так и не было найдено. Его не нашли, потому что оно осталось у меня. Ведь ты и убила его из-за того, что он переписал его за две недели до смерти и оставил состояние дочери. А чего же ты хотела от него? Какой мужчина потерпит, что его жена спит с его секретарем? Он же не виноват, что его возраст не позволяет ему удовлетворять такую кобылку.

– Ты лжешь, коп! У тебя нет завещания!

– А откуда, по-твоему, я знаю его содержание?

Холэман развалился в кресле, выпустил струйку дыма и стряхнул пепел на ковер.

– Пока мои помощники занимались трупом, а ты рыдала, изображая неутешное горе, я нашел пару конвертов на полках. Один конверт предназначался его дочери, где он уведомлял ее об изменении завещания, а второй и был оригиналом завещания. Ты нашла в сейфе копии, которые и сожгла. К сожалению, я не смог закончить это дело, а то тебе пришлось бы поделиться со мной наследством. Я никогда не уничтожаю улики, я очень аккуратный человек. – Холэман оторвал взгляд от сигареты и посмотрел на Линду. – Этим документам можно дать ход!

Лицо ее побледнело. Все, что он говорил, могло быть правдой.

– Как я понимаю, ты хочешь продать мне это письмо и оригинал завещания. А ты знаешь о том, что я продала дом, имение и все деньги спустила на бегах. У меня нет ни цента за душой. Что ты с меня возьмешь?

– Ничего я с тебя брать не собираюсь. Пока что.

– Ладно. Где документы?

– В сейфе. Неужто ты думаешь, что я принес их с собой.

Линда выхватила из сумочки пистолет.

– Ублюдок! Ты сейчас сдохнешь, и ни одна собака тебя не найдет за неделю, а я уже ускользну из штата. Меня здесь никто не знает.

– Ну, стреляй! После моей смерти вся моя документация перейдет из банка в руки комиссара полиции Нью-Йорка. Сотни голов полетят с плеч. Я живу спокойно, потому что преступники меня оберегают. С моей смертью закончится жизнь многих искателей приключений. Наследство, оставленное комиссару, будет им получено, ибо я не такой кретин, как ваш муж, и не держу завещание в столе. Оно у директора банка, который вскроет сейф после моей смерти. Ты к своим грехам хочешь прибавить еще один – убийство полицейского?

– Ты не полицейский, ты дерьмо. Пока твои бумаги будут проходить все инстанции, я исчезну.

Холэман поморщился.

– Нет. Плачет по тебе решетка.

Он повернулся и направился к двери.

– Стой, ничтожество!

Она нажала на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Линда проделала то же самое несколько раз.

Капитан оглянулся и в нем вспыхнула злость. Никто не смел наставлять на него оружие, даже незаряженное, а эта стерва решилась на убийство. Он подошел к ней, вырвал пистолет и ударил ее по лицу. Женщина упала на ковер.

Холэман схватил ее сумочку и вытряхнул все содержимое на кровать.

– Ты, рыжая сука, утверждаешь, что будешь далеко? Нет. Ты будешь сидеть за решеткой у местного шерифа за хранение и использование огнестрельного оружия и за подделку документов, – он выдернул из бумажника три водительских удостоверения. – Тебе предъявят обвинение в хранении и распространении наркотиков. Только за одно это тебе полагается лет десять. Мне хватит этого срока, чтобы съездить к своему банкиру и привезти главную улику.

Холэман вытащил из ее чемодана деревянную клюку и бросил ее на ковер.

– А еще я помещу твои фото во всех газетах страны. Это нетрудно устроить, если речь идет о пташке такого полета. Уж тут начнется паломничество жертв. И они расскажут в подробностях, как ты завлекаешь к себе в номер толстосума, накачиваешь его снотворным, и пока ты демонстрируешь ему чулочки, он валится со стула. Потом ты обираешь беднягу до гроша, переодеваешь паричок и уходишь черным ходом, где тебя поджидает машина. Миль сто – и новый отель, новый ресторан, новый клиент. Большие деньги крутишь в обороте, крошка! Жаль будет забыть о роскоши и вернуться за решетку.