Политическая преступность - Чезаре Ломброзо

Из пятидесяти главных коммунаров мы только у 28 нашли нормальные физиономии, а у пяти (Пиллотон, Реджере, Пейронтон, Кавалье, Потье) – чисто сумасшедший тип.

4)  Наследственность. У политических преступников наследственное сумасшествие встречается довольно часто. Между коммунарами Лабарб указывает на Ф., тщеславного буяна, сына сумасшедшей; на Г., тоже сына сумасшедшей, отличавшегося тщеславием и расточительностью; на Б. и Р., из коих у первого мать была сумасшедшей, а у второго – братья. Последний был алкоголиком уже в 17 лет, отличался полицейскими способностями и страдал клептоманией.

Отец Бута сам себя назвал Юнием Брутом; отцы Жифо и Нобилинга, так же как мать Стопса, страдали религиозной манией, а сам Стопе, подобно Равальяку, Бруту, Клеману нередко галлюцинировал.

5) Относительное количество сумасшедших среди бунтовщиков еще не определено, но я могу утверждать, что на 100 анархистов, арестованных в Турине 1 мая 1889 года, их было 8 %.

На 28 цареубийц, описанных доктором Режи, сумасшедших было 13.

Николсон сделал покушение на жизнь Георга IV, потому что считал себя имеющим право на престол.

Мэклин выстрелил в королеву Викторию для того, чтобы отомстить своему врагу, английскому народу, не перестававшему носить синее, исключительно ради того чтобы бесить его.

Анна Нейль, сошедшая с ума вследствие потери состояния, хотела убить президента Джонсона, которого считала виновником этой потери.

6)  Виды сумасшествия. Разные виды сумасшествия отражаются и на типах политических преступников. Мономаны и параноики, почти всегда обладающие интеллектом выше среднего, строят обыкновенно широкие системы, но они редко способны действовать и потому пренебрегают большой публикой, запираются в интимном кружке и, наподобие настоящих ученых, ограничиваются идеологией, тем более грандиозной, чем меньше они способны к деятельности.

Меланхолики перескакивают от полной инерции к лихорадочной преступной деятельности. Алкоголики и паралитики, особенно в начале болезни, бывают очень деятельны, буянят, цинически бранятся и часто увлекают толпу своим примером. Иногда они бросаются в восстание без всяких предвзятых идей, просто чтобы нашуметь и позабавиться.

У эпилептиков действие всегда преобладает над мыслью, так как стимулируется кортикальным раздражением, двигательным и психическим. Поэтому-то эпилептики и являются активными политическими и социальными реформаторами.

7)  Индивидуальные примеры. Их очень много. Вот хоть бы Лютер; он много терпел от козней дьявола, которые, по собственному его описанию, являются, однако ж, просто психопатическими припадками, как, например: тоска (Божье наказание, по его словам), головокружения, головные боли, звон в ушах (Меньерова болезнь), а позднее, в 38 лет, галлюцинации слуха (мешок с орехами, перетряхиваемый дьяволом).

Лютеру приходилось просыпаться по ночам для споров с сатаной о литургии. Проповедуя в виттенбергской церкви, он только что успел произнести одну фразу из «Послания к римлянам»: «Да живет праведник верою», как почувствовал, что она проникла в его душу, и потом часто слышалась, иногда даже в виде грома, как во время восхождения его по Святой Лестнице ( scala santa ) в Риме (1570 год).

Лойола, придя в отчаяние от успехов Реформации, задумывает свой знаменитый орден, причем начинает слышать божественные голоса и сама Пресвятая Дева Мария лично помогает ему в деле.

Савонарола тоже, еще в молодости, имел видение, убедившее его в том, что он призван возродить греховный мир. Во время разговора с одной монашенкой он увидел, как небо вдруг разверзлось и оттуда послышался голос, повелевающий ему заявить народу о страданиях Церкви.

Кроме того, перед ним иногда проносились апокалипсические видения. Так, в 1492 году, проповедуя в Авьенте, он увидел в воздухе меч, обращенный острием к земле и имеющий на себе надпись: «Gladius Domini super terram». Вслед за тем наступила темнота и на землю посыпались мечи, стрелы и огонь с небес, настали голод и чума (которые и в самом деле вскоре настали, так что видение Савонаролы превратилось в предсказание). В другой раз увидел, что он, будучи послан к Иисусу Христу, возносился в рай, беседовал там со многими святыми и с Богородицей, видел трон, который подробно описывает, не забывая упомянуть о драгоценных камнях, украшающих последний.

Савонарола очень был занят разгадыванием своих снов и определением, который из них послан Богом и который – дьяволом, причем ему никогда не приходило в голову, что он ошибается. В одной из его книг сказано, что подделывать из себя пророка значило бы выставлять Бога обманщиком. «Но не можешь ли ты сам ошибиться? – продолжает он разубеждать. – Нет, не могу, потому что поклоняюсь Богу, стремлюсь идти по его следам, и не может же быть, чтобы Бог меня обманывал».

А между тем с непоследовательностью, свойственной сумасшедшим, незадолго до того он писал: «Я не пророк и не сын пророка: ваши грехи делают меня пророком против воли».

Виллари, подобно большинству историков незнакомый с психологией и считающий ее не важной, весьма справедливо замечает, однако же, по поводу Савонаролы: «Странно видеть, как человек, давший Флоренции одну из лучших форм республики, повелевавший замечательным философам, гордится тем, что слышит голоса с неба и видит меч Господень!»

Мазаниелло, служившему у рыбного торговца, еще не было двадцати лет, как он, раздраженный высокомерием испанцев и пошлинами, разорявшими народ, задумал обновить свою родину. Он начал с того, что научил уличных мальчишек петь несколько фраз, легко запоминаемых и выражающих самые заветные желания народа: «Folio a due tornesi [26] senzagabella, тога ilmalgoverno» (масло по два гроша, без пошлины; смерть плохому правительству). Сначала это пели немногие, потом число их возросло до 500, до 1000 и наконец до 120 тысяч; тогда, одним смелым ударом Мазаниелло сделался хозяином Неаполя. Он управлял мудро, но с яркими проблесками сумасшествия.

Так, он лично выщипывал волосы с головы Караффы, замученного по его приказанию народом, и, не успев захватить герцога Маддалони, разрушил его дворец, выколол глаза на портрете его отца и отрезал голову собственному его портрету.

Затем он сжег все податные конторы и дома тех, кто обогащался податями; наказывал всякого, кто пробовал чем-нибудь попользоваться при этом разрушении, – два гражданина были казнены: один за кулек с овсом, а другой за салфетку.

Но в то же время он проявлял необыкновенные административные способности. Во-первых, организовал баррикады, воспользовавшись для этого помощью разбойников, но когда увидел, что последние, задумывая измену, не желают расставаться со своими лошадьми, то приказал всех их истребить. Во-вторых, запретил женщинам носить фижмы, а священникам – мантии, для того чтобы помешать разбойникам переодеваться. Затем вооружил женщин палками и горючими веществами для зажигания вражеских дворцов, наконец предложил отказаться от своей неограниченной власти в пользу народа. Но тут, вследствие ли крайней умственной усталости при врожденном расположении к душевной болезни, уже проявлявшейся, как мы видели, или вследствие понятного нежелания расстаться с абсолютной властью, Мазаниелло вдруг сдал, что называется. Человек, отказавшийся от больших денег и едва решившийся заменить свою матросскую рубашку великолепным мундиром, как раз во время чтения в церкви договора с народом сначала посылает требовать от вице-короля права производить в офицеры, потом начинает рвать свой шитый серебром мундир и требует, чтобы вице-король и архиепископ помогали ему в этом занятии. Вообще с этих пор он начинает вести себя как сумасшедший, одержимый манией величия, например: ударом ноги производит простых людей в рыцари; бегает с обнаженной саблей по улицам и ранит кое-кого; приказывает отрубить голову человеку, не выполнившему какого-то договора с одним из его сторонников; сначала секвестирует, а потом освобождает лошадей короля; требует, чтобы Караччиоло, не выскочивший при встрече с ним из экипажа, целовал его ноги; конфискует все имущество одного высокопоставленного чиновника, Поццо ди Леоне, якобы в вознаграждение за то, что поцеловал его внука; требует, чтобы вице-король приезжал к нему обедать; швыряет в море деньги и платит за то, чтобы их оттуда обратно доставали, и прочее.

Чем дальше, тем дело идет хуже. Мазаниелло грозит убить вице-короля; убивает ни за что ни про что весьма многих и, между прочим, своих сторонников; бросается в море и наконец доводит своих ближайших советников до того, что они принуждены его убить. И все это в течение двух недель со времени своего триумфа.

Кола ди Риенци, родившийся в 1313 году и происходивший из низкого звания, собственными усилиями достиг положения нотариуса и сделался археологом, когда брат его был убит в Риме тогдашними деспотами.