Взять измором или наказать сказочника - Ядвига Благосклонная

поисках штанов и остолбенел.

Её не было. Её, мать вашу, не было!

Вторая половина кровати была пустой. В одночасье метнулся в ванную. Вещей тоже нет.

Взъерошив волосы, усмехнулся. Цветочек, наверняка, на кухне, решил.

Разбудили все-таки, гады! Не дали выспаться моей малой!

Найдя свои штаны, надел их, а после вышел из комнаты.

Кругом творился хаос, впрочем, как и после любой тусовки. Харитонов, кто бы сомневался, стоял посреди комнаты с надменной рожей, а напротив него плакала девушка.

— Я же для тебя… — всхлипнула. — Все! А ты, кобелина, трахаешь все, что движется! — рука с хлопком приземлилась на его грудь, но парень даже не шелохнулся.

Эта Карина не впервые устраивала сцены и я просто не мог взять в толк, что ее держало рядом с этим потаскуном. Хер у него что-ли особенный? Красивая баба, стройная, загорелая, любила его непутевого, а тот принимал ее как должное. В каждой поездке изменял.

Меня бы эта сцена несомненно тронула, если бы такое не повторялось из раза в раз. В конце-концов, Карина могла его бросить, послать на все четыре стороны, и поминай как звали! Но вместо этого девушка устраивала сцены, а потом, за букет роз и безделушки, все прощала, не забыв, выложить фото в инстаграм с подписью: «Самый лучший. Люблю больше жизни!».

— Все, Карина, заканчивай ныть, — выплюнул Харитонов, — голова без тебя трещит!

— Урод! — прилетело ему вновь в грудь, затем полетела подушка в лицо, после эта ненормальная женщина схватилась за вазу.

— Карина! — гаркнул я, вмешиваясь. Обычно за мной не наблюдалось такой привычки, но хрена им лысого, а не я позволю разнести мою хату.— Угомонись! — вырвал из рук вазу. Грубо? Возможно! Но, поверьте, до этой фурии по другому не доходило. Они с Харитоновым стоили друг друга. Очаг деградации, чтоб их!

— Морозов, ты знал? Почему мне никто не сказал? — громко зарыдала она.

— Потому что это ваши отношения. Разбирайтесь со своим дерьмом вне моего дома, — указал на дверь.

Она сжала губы, всхлипнула, затем вскинула подбородок и вякнула:

— Такой же урод, как этот! Чтоб у вас всех член отсох!

— Илюха, — положил мне руку на плечо Харитонов. Тон у него был раскаивающийся, — прости, братан. Бабы, когда беснуются… — покачал головой.

— Вали уже, Харитонов, — рявкнул, скинув его руку с плеча.

Парочка наконец соизволила покинуть мою обитель, унося с собой мыльную оперу.

Ну вот теперь, коль иждивенцев прогнал, можно и наверстать упущенное с Варварой. Едва ли не вприпрыжку направился в кухню, уже предвкушая утреннюю встречу с Цветочком.

Такой острой на язык, но отзывчивой на ласку. Трогательной и нежной девчушкой, что вчерашней ночью перевернула весь мой мир. Не доводилось мне прежде с бабами лясы точить. Пофлиртовали, глазки друг дружке построили и в койку, а вчера переклинило. Однако и Варька другая была. Волей-неволей, а заманила в свои расставленные сети.

Цветочек забралась под кожу. Милые смс, домашние посиделки, пироги и умопомрачительный секс. Все, что мог только пожелать мужчина. И пусть негодяйка еще не знала, что Илюха Мороз пал перед ней на колени, но этим утром я готов был свернуть горы. Отношения?! Чушь собачья, твердил уверенно я. А нынче?

Нынче я готов был пересмотреть свои взгляды.

Твердолобый баран, как можно раньше было не замечать такую девчонку? Сколько времени даром потратил… Она была теплой, домашней и настоящей. Её видишь и понимаешь — дома. Под её нежными руками приятно растаять, а за её робкие поцелуи потерять голову только в радость.

Вошел на кухню, а там пусто.

И на душе так пусто и паскудно стало, что впору было выть от досады. Никакого ароматного кофе, только привкус горечи во рту.

Разъяренный, я тяжелыми шагами направился на обыск своей пропажи. Её

Нигде. Не. Было. Моя малая как в воду канула.

— Твою мать! — хлопнув дверью в комнату, сел на кровать и положил голову на руки.

«Может, она вышла куда?» — не умирала во мне надежда.

Однако, пора было признаться, без чести и достоинства, что Илюху Мороза кинули.

Я должен ее найти. Должен с ней поговорить.

Взяв телефон с тумбочки, набрал. Однако, ответа не последовало, как и последующие семь раз.

Набрал смс:

«Ты где?»

«Что произошло?»

«Малая, что за дела?»

Но фиг там! Варя просто меня игнорировала.

Ярость захлестнула меня. Если эта девчонка думала, что я собираюсь ее так просто отпустить, то это ее самое большое заблуждение, которое я немедленно собирался развеять.

* * *

Я лихо въехал на парковку универа, заставляя зевак в страхе разбежаться, а голубей взлететь вверх. Резко затормозил, и, выйдя, хлопнул дверью.

Расправив плечи, принялся сканировать толпу. Среди многих знакомых, которые мне приветливо махали рукой, я не увидел заветную розовощекую девицу. Однако на глаза попался Белов, он-то мне и скажет, где подружка моего Цветочка, а у той уже узнаю, где пропажа.

— Белый, — окликнул парня, который курил и безразлично пялился в толпу. Однако мало кто знал, что его невозмутимость напускная. По едва ли суженным глазам Герыча можно было определить, что тот что-то замышлял. Опять что-то мутил! Неугомонный!

— О, очухался? — усмехнулся друг, выдохнув дым. — Что, вымотала тебя подружка?

Скулы свело, так крепко их сжал. Гера мой друг, товарищ, но подобный тон не применим к Варе. Она не подружка ему, она даже мне не подружка. Дружить мы с Цветочком определенно не будем.

— Варя, — поправил, и Белов понял меня с полуслова. Цветкова под запретом.

— Чем обязан?

— Где твоя прелесть бегает?

Герман выгнул снисходительно бровь, словно не понимал, о чем я толковал.

— Где Бобрич?

— Понятия не имею. Я за ней не слежу, — хмыкнул и отстраненно затянулся сигаретой.

Впору было гоготать, надрывая живот. Белов и за Бобрич не следил. Да он по её следам ходил, как зачарованный. Пялился, как на неземное чудо и боготворил, боясь даже пальцем прикоснуться. Наши остолопы уже давно бы приударили за малышкой, если бы не этот цербер. Как глянет, когда на девушку кто глаз положит, так сердце в пятки. С Герой шутки шутить себе дороже, это знал каждый.

— Белый, мне Цветкова нужна, а не твоя малышка, — устало вздохнул, потерев переносицу. Это утро было кошмарным.

— Она не моя, — вякнул, а я закатил глаза. Брехло, как же не «его»! —