Руки, полные бури - "-Мэй-"

Та сама отпаивала Персефону крепким чаем с чабрецом. Каждый вечер с того дня. А потом и Сеф успокаивала подругу, прекрасно понимая, что толкнуло её отдать Зевса Кроносу.

Иногда ночью Персефона просыпалась от кошмаров, где алая кровь снова появлялась под лезвием. Прижималась к Гадесу, и он во сне обнимал её, даря тепло и спокойствие. И всё-таки Сеф не знала, сможет ли она когда-нибудь ещё раз, не дрогнув, вызвать серп.

Но тогда он спас их. Персефона хотела поблагодарить Сета. И спросить, не вернулись ли его псы, отправленные на поиски Тиамат.

На кухне нашёлся Гор.

Он сидел в расстёгнутой белой рубашке, и на боку отчётливо выделялся уродливый, ещё не заживший шрам от когтей Тифона. Увидев Персефону, Гор, кажется, смутился и начал неловко застёгивать рубашку.

– Я думал, это Нефтида… она сказала тут подождать.

– Ты к ней?

– Хотела посмотреть рану, – вздохнул Гор. – Она всегда так с этим носится?

– Ты знаешь её мужа и сына. Всегда.

Тёмные очки Гора лежали тут же, на столе, а Персефона хоть и знала, что пялиться нехорошо, не могла оторваться от его разных глаз. Любопытство слишком сильно.

– Ты теперь здесь живёшь?

– О нет! – рассмеялся Гор. – Сет сказал, у него больше нет комнат, а здесь не хостел для любителей анимешниц. Я поселился в гостинице неподалеку.

В нём сквозило что-то странное. Что-то щекочущее силу Персефоны, где-то на границе понимания. Она нахмурилась и села напротив, пытаясь разобраться.

– Значит, анимешниц любишь?

– Вообще-то нет, с чего эти стереотипы о Японии? Я по делам ездил, сейчас яхтами занимаюсь.

Его сила билась, будто ровный пульс. Энергичная, гибкая, текущая по невидимым золотистым крыльям. Он сам был жизнью, горячим источником, безграничным небом.

Что-то ещё. Персефона царапнула коготками своей силы по безупречной броне, но не могла понять, что же не так.

– Почему ты приехал именно сейчас?

– Сет позвал.

– Он говорил, ты написал Анубису.

– Я ощущаю его проблему с мертвецами. Не могу помочь, Дуат далёк от моей силы. Но ощущаю.

– Она появилась давно. Почему ты приехал сейчас?

Броня не дрогнула, но Персефона и так поняла, что её смущало. Она, богиня жизни и смерти, наверное, единственная могла понять, в чём дело.

– Ты умираешь.

Гор вздрогнул, оба его глаза, голубой и зелёный, расширились, как будто Персефона узнала его самую тёмную тайну. Наверное, так и было. Но его голос звучал холодно, будто перестук птичьих коготков:

– Я волнуюсь за Инпу, но он уже большой мальчик, моя помощь ему не нужна. И я правда ничего не могу с мертвецами. Но сейчас хочу быть здесь, с ним в том числе. Потому что ты права, я умираю.

– Почему?

– Из-за Кроноса, скорее всего. Он принадлежит миру старых богов, тех, кого не должно сейчас быть. Он разрушает миропорядок одним своим присутствием. И это воплощается по-разному. Уже проснулись чудовища, а для меня лично это ощущение утекающей жизни. Как будто кто-то дёргает нитки из ткани. Моя сила не становится меньше, но однажды наступит точка, и полотно рассыплется.

– Почему только ты?

– Другие наверняка молчат. Откуда я знаю? Надеюсь, смерть Кроноса остановит процесс. Но я не хочу ждать.

Гор помолчал, теребя пуговицу на рубашке.

– Лет сто назад у меня было не очень хорошее время. Инпу пришёл тогда, хотя обычно именно он меня отталкивал. Тут его послал в бездну именно я, причём не очень красиво. Для нас это нормально… но сейчас… больше не хочу так.

Встрёпанный дерзкий воробей и сиятельный искристый сокол.

В коридоре послышались лёгкие шаги Нефтиды, и Гор наклонился ближе к Персефоне, коротко шепнул:

– Не говори никому. Особенно Инпу.

19

Зевс игнорирует диваны. Он сидит в углу комнаты, закутавшись в одеяло, и смотрит в огромное окно, за которым вихрятся сумерки Подземного мира. Солнца здесь не существует, но постепенно темнеет, загораются светильники из фиолетовых искр. И пусть звёзд тут тоже нет, но ощущается простор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Гадес неловко топчется на месте. Они с Зевсом не так близки, и он не представляет, как себя вести. Но хорошо понимает, что Персефона права: не стоит оставлять Зевса одного.

Тот подвал даже Гадеса пробрал, пусть он спокойно относится к замкнутым пространствам.

Он ставит поднос с чашками на столик, где нетронутый обед, и Зевс вздрагивает от звука. Смотрит на Гадеса, заметив его присутствие.

Гадес хочет спросить, будет ли Зевс чай, но в итоге молча наливает и подходит, протягивая брату. Думает, что тот откажется, но Зевс берёт чашку. Морщится:

– Сладкий.

– Сеф сказала, тебе такой и нужен.

Зевс кивает:

– Передай ей… спасибо.

Фраза звучит неловко, у него ушло некоторое время вспомнить, что говорят в подобных случаях.

Гадес садится рядом. Ещё хорошо помнит, как это важно, ощущать кого-то живого и тёплого, когда тебе страшно. Он говорит то же самое, что когда-то говорил сам Зевс, выведя братьев из тёмной пещеры:

– Ты в безопасности.

И добавляет то, что всегда правда для него:

– Ты сильнее этого. Один раз уже победил Кроноса. И сейчас снова вырвался.

Даже про себя Гадес не называл Кроноса отцом. Зевс тоже. Он сидит молча, сжимая в руках чашку с чаем, как будто забыл, как его пить.

Гадес нечасто соглашался с младшим братом, порой так терпеть не мог его высокомерность и абсолютную уверенность, что тот всё знает лучше. Но видеть его таким поникшим оказывается ещё сложнее.

Когда они вернулись, первым делом Гадес помог Зевсу принять душ. И казалось, вместе с грязью и водой уходит и липкое ощущение того подвала. Зевс всё увереннее стоял на ногах, а в итоге выгнал Гадеса, заявив, что вполне в состоянии справиться сам.

Гадес посчитал за лучшее оставить брата, но распорядился принести ему обед. Поднос так и стоял на столе, а Зевс явно не в порядке, пусть и не хочет этого признавать.

Молчаливый, потухший, он сейчас чем-то напоминает Анубиса, и Гадес поражается, что делает Сет в таких случаях. Каково ему знать, что тот мучается, а ты ничем не можешь помочь? Никто не может.

– Ты сильнее него, – повторяет Гадес.

Он поднимается, наливает себе чаю. Возвращается к Зевсу и решительно садится рядом, совсем близко, отбирая половину одеяла. Во взгляде Зевса появляется хоть какое-то выражение, он с удивлением смотрит:

– Ты чего, Аид?

– Давай. Рассказывай. Тебе нужно поговорить об этом.

И тише добавляет:

– Ты знаешь, что я могу понять.

Зевс поджимает губы, качает головой, но когда его взгляд упирается в чашку в руках, то слова начинают литься против его воли. Он говорит о том, как помнит очередные разговоры и встречи, а потом – тёмный подвал. Как он шарит руками в темноте, как его стискивает страх, не позволяя толком вызвать силу, как она исчезает, поглощаемая стенами. Как он скребётся в дверь, мечется в замкнутом пространстве, пытаясь не задохнуться от паники.

– Я думал, что умру там. В пещере, из которой однажды всё-таки выбрался.

– Ты и сейчас выбрался.

– Не думал, что за мной кто-то придёт.

– Я пришёл. Как могло быть иначе?

Сет пил на кухне гранатовый сок.

Его принесла Персефона, обожающая кисловатый терпкий вкус. Гранаты связаны с Подземным миром, с его тёмными секретами и камнями некоторых башен, тоже цвета крови.

На самом деле с тех пор, как всё завертелось и Анубис с Амоном стали жить в квартире, а Гадес с Персефоной – часто появляться, Сет понятия не имел, кто и что притаскивал. То в холодильнике находилась странная еда, то какие-то мелочи в гостиной. Появляющемуся мороженому, правда, Сет радовался и периодически его брал.