Драконов не кормить (СИ) - Лазаренко Ирина

И в таком виде дракон, звенящий цепями, как ярмарочный павильон колокольчиками, должен был проделать долгий путь до замка Донкернас. В повозке, разумеется, было зверски холодно, а Илидора бросили в клетку в одних лишь штанах: обувь с него сняли, чтобы сунуть ноги в кандалы, а рубашку – не пойми зачем. Может, она мешала связать крылья, а может, её сорвали из чистой эльфской вредности. Сподручники, небось, здорово обиделись за свои расквашенные лица.

От холода дракон, конечно, не помрёт, он создан выживать в подземьях в сезоны холодных камней – но не избитым же в кровь, не полуголым, почти обездвиженным и не на такой скудной пище, которую приносит ему Льод!

Он просовывал миску через окошко у пола и отводил глаза. Сподручники не показывались, и дракону нравилось думать, что они просто не в силах заползти в повозку, хотя и понимал, что на самом деле они просто не хотят давать ему повод для злорадства, показывая, как здорово Илидор отметелил этих троих, пока они его наконец не скрутили.

Йеруш Найло тоже не показывался. Дракон надеялся, что этот идиот просто сгорел от стыда ещё там, в спальном доме Бадираля, причём буквально: шагнул в камин и медленно поджарился.

Какой кочерги ему вздумалось тащить Илидора в лабораторию, что такого ужасного Илидор сделал, чтобы заслужить подобное? Ответа не было. Видимо, умалишённому Найло действительно вздумалось изучить какие-нибудь особенности золотого дракона, и он не придумал ничего тупее, чем сделать это в лаборатории.

Не всякий дракон, однажды попавший туда, возвращается в замок Донкернас, не говоря уже про холмы Айялы.

Илидор был в лаборатории дважды: один раз в детстве, когда эльфы пытались выяснить, что же он за дивная зверушка, и второй раз – три года назад, когда у него прорезалась способность чувствовать руды в горах.

И золотой дракон считал, что лучше сдохнуть, чем попасть в лабораторию в третий раз. Но не то чтобы ему оставили выбор.

Жевать было больно: лицу сильно досталось, оно опухло, губы были разбиты. И ложку Илидор держал с трудом: руки скованы, костяшки сбиты, пальцы плохо сгибаются.

В тот день, когда Льод наконец разглядел впотьмах, что дракон стал синеватым от холода, а рёбра его торчат так, что Диер Ягай, пожалуй, прибьёт всех причастных по возвращении, Нумер принёс одеяло. Со скупым «На, укройся» протолкнул его в большую дверцу, для помойного ведра. Илидор хотел послать эльфа в ручку ржавой кочерги, но за истекшие дни его голос отвык быть нужным хозяину и, видимо, ушёл куда-то гулять. Так что Илидор выразил своё «Пошёл ты» полной недвижимостью и взглядом в сторону.

Но к ночи всё-таки подполз к дверце и взял одеяло.

Кажется, именно он осенью досадовал на Балиту, которой хотелось гордо умереть вместо того, чтобы жить и доставлять проблемы. Кажется, именно он считал такой выбор не более чем глупой слабостью. А теперь пришло время спросить у самого себя: если золотой дракон в этой повозке околеет или заболеет и утратит силы, то кто, спрашивается, убежит из этого сраного Донкернаса и обрушит на эльфов бесконечный поток испепеляющего веселья? Потому Илидор замотался в одеяло, перестал себя ругать за то, что не улетел от Льода, пока исследовали горные озёра, и стал прикидывать, что делать теперь. Понятно, что ему не дадут сбежать до того, как он попадёт в лабораторию.

На этом мысли начинали бегать по голове дракона, панически орать, биться в конвульсиях и прочими способами отказывались сотрудничать. Илидор старался их успокаивать, но получалось плохо.

В конце концов, вряд ли Найло планирует разбирать дракона на кусочки или наблюдать за ним в течение десяти лет «в определённых, искусственно созданных условиях», как регулярно случалось с другими драконами. У Найло явно слишком много идей, которые он захочет воплотить уже весной. И он явно не замыслил ничего особенно плохого в отношении Илидора, иначе не стал бы так орать при виде его.

Впрочем, кто знает, что означает «плохо» с точки зрения этого рехнутого. И на кой Найло потребовалось изучать золотого дракона – тот ещё вопрос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Снова и снова мысль Илидора ходила по кругу и ни к чему не приводила, а потом дракон плюнул на всё это и начал разрабатывать план побега из повозки, когда она прибудет в Донкернас. В конце концов, его же вытащат отсюда, чтобы показать лекарю и затем переправить в лабораторию. Даже если повозка подъедет прямо к двери драконьей лекарни, даже если на нём повиснет десять эльфов – Илидору нужно лишь немного пространства и отсутствие цепей, тогда он попробует перекинуться и…

Тут же получит по голове целым горным обвалом, запущенным из камнемётов на стенах замка, и до кучи поймает в бок копейный рой.

Впрочем, чем это хуже, чем не выйти из лаборатории? Вдруг он всё-таки не выйдет из неё?

Все эти мысли, холод и голод, злость на эльфов и персонально на Йеруша Найло измотали Илидора в дороге, а та была долгой.

Но действительность избавила золотого дракона от выбора наименее паршивого варианта действий: когда повозка наконец приехала к Донкернасу, в клетку зашли три ухмыляющихся сподручника с дубинками и без лишних слов вырубили Илидора ударом в висок.

Лекарский осмотр, судя по всему, не был предусмотрен, поскольку очнулся Илидор уже в лаборатории. Прикованный за ногу, он валялся на соломенном тюфяке в сырой и воняющей плесенью комнате. Слева голову стягивала засохшая корка крови, болело ушибленное плечо – видимо, на тюфяк дракона просто швырнули, слегка промахнувшись и впечатав в стену, а ещё болели рёбра – можно не гадать отчего. Кроме тюфяка, в комнате был лишь приверченный к стене рукомойник, деревянная лежанка, крюк для фонаря на другой стене, небольшое (головы не просунуть) окно и явственно недавно принесённые сюда письменный стол и стул с высокой спинкой. На стуле сидел Йеруш Найло и перебирал бумаги – их на столе валялась целая куча. Еще там стояли склянки и два ярких фонаря, лежали чертёжные инструменты и клювикала маленькая птичка в клетке. Дверь подпирали два стражих эльфа. Смутно знакомые – наверное, Илидор их уже видел в лаборатории прежде.

Услышав, что дракон пошевелился, Найло обернулся, мазнул взглядом по его щеке – совсем как нормальный донкернасский эльф, избегая смотреть в глаза.

– Давай не терять времени, Илидор. У меня на тебя хренова туча планов!

* * *

«Я смогу, – повторял себе золотой дракон. – Если у Найло на меня планы, то мне стоит сделаться полезным. Невероятно полезным, чтобы он не захотел оставить меня тут навечно, чтобы придумал для меня кучу заданий. Он постоянно в разъездах, если я буду ездить с ним, то рано или поздно доберусь до какого-нибудь города. Только для начала нужно выбраться отсюда».

– А птички тут зачем? – спросил дракон Йеруша в первый день.

– О, птички! – Найло рассмеялся. – Птички потом снесут яички, и те будут сразу варёными. Нет. Не за этим. Птички тебя не касаются, хотя, быть может, и коснутся, ты не думаешь об этом? Не думай. Не об этом.

– Клюви́к. Клюви́к, – тоненько проверещала птичка и посмотрела на Илидора хитрым глазом-бусиной.

Для начала Йеруш Найло желал точно выяснить, среди каких пород, на каких расстояниях и в каком соседстве Илидор будет ощущать воду. А если она будет грязной? А если она будет магически изменённой? А если она окружена такими и сякими рудами, породами, трупами кротов, сильно разложившимися трупами кротов, инвентарём, утварью, экскрементами? А насколько далеко или близко золотой дракон улавливает голоса камней и пород, которые влияют на воду? А если они будут окружены трупами кротов? А если он подверглись магическим воздействиям?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Услыхав это, золотой дракон не сдержал разочарованно-возмущённого вопля:

– Это что за ерунда? Тебе забыли рассказать про драконов, слышащих воду?

За это Илидор тут же получил в зубы от стражего эльфа, а Найло, даже не дав отплеваться и проморгаться, сгрёб дракона за ворот, притянул к себе и злым, мёртвым голосом проговорил:

– Когда мне нужно твоё мнение – я задаю вопрос. Я задавал вопрос?