Слепой. Живая сталь - Андрей Воронин

– Вообще-то туда, – ткнул большим пальцем через плечо санитар. – Но туда сейчас нельзя. Опознание там.

– Ничего, я не помешаю, – сказал посетитель, делая движение в сторону двери, на которую указал санитар.

– Это ты так думаешь, – вместе с офисным стулом на колесиках выдвинувшись из-за стола и перекрыв ему дорогу, возразил санитар. – А они, может, по-другому считают. Сам посуди, на что мне неприятности? Вот если бы их как-то компенсировать, что ли… Желательно, в жидкой валюте, но сойдет и денежный эквивалент.

– Перетопчешься, любезный, – сказал этому наглецу человек в волчьей шапке и, вынув из внутреннего кармана, сунул ему под нос служебное удостоверение.

Санитар протянул руку, чтобы взять документ, посетитель живо отвел свою подальше.

– Но-но, – сказал он, – без рук!

Санитар поднял на лоб темные очки. Как и следовало ожидать, вокруг глаз у него залегли темные круги, а сами глаза были красные, как у лабораторной крысы.

– Ишь ты, – протянул он, вчитываясь в удостоверение, – целый полковник! Так бы сразу и сказал.

Рокоча пластмассовыми колесиками по кафельному полу, он вернулся на исходную позицию и шумно отхлебнул из чашки.

– Так я пройду? – убирая удостоверение в карман, без особенной необходимости уточнил посетитель.

– Да мне по барабану, – сообщил несостоявшийся взяточник. – Я вообще-то в хирургии работаю, а сюда забежал чайку попить.

– Бардак, – направляясь к двери, поставил окончательный диагноз посетитель.

– Кругом бардак. А мы чем хуже? – сказал ему в спину санитар.

За дверью, в которую вошел мгновенно забывший об его существовании посетитель, обнаружился недлинный коридор. Одна из выходящих в него дверей была приоткрыта; услышав доносящиеся оттуда голоса, человек в волчьей шапке остановился и стал слушать.

– …недостаточность, – услышал он. – Для его возраста вполне обычное явление. Мужчина немолодой, внутренние органы изношены, сердце вообще ни к черту… Таких, если хотите знать мое мнение, за руль сажать нельзя категорически. Большая удача, что это произошло ночью, на пустой трассе. А если бы днем и в городе – вы представляете, что он мог натворить?

– Ближе к делу, если можно, – прервал оратора другой голос.

– А что, собственно, вы желаете от меня услышать? – сдержанно возмутился тот. – Это вы должны его опознать, а не я, я его в глаза не видел! Все, что мог, я вам уже сказал. Пол и возраст соответствуют описанию, зубы… Ну, протезы, как видите, сильно повреждены – видимо, ударился лицом об руль, а потом еще и огонь… Но их конструкция и конфигурация имеющихся в наличии зубов совпадают с предоставленной мне зубной картой…

– А экспертиза ДНК? – вставил еще один голос.

– Во-первых, это не по моей части, – сказал патологоанатом. – А во-вторых, нужен материал для сравнения – образец ДНК кого-то из кровных родственников.

– Насколько нам известно, родственников у него нет, – сказал голос, который давеча предлагал перейти к делу.

– В таком случае, господа офицеры, должен заметить, что на «нет» нет не только суда, но и судебно-медицинской экспертизы, – довольно ядовито сообщил врач.

– Ну, что – он? – неуверенно спросил кто-то.

– А хрен его разберет, – отозвался другой голос. – Часы, машина, ствол, зубная карта… Этого для любого суда достаточно. Будем считать, что он.

– Острая сердечная недостаточность… Выходит, не мучился?

– Вероятнее всего, нет, – сказал патологоанатом.

– Вот же везучий старый хрен! Надо же, как легко отделался!

Человек в волчьей шапке не стал слушать дальше: все было ясно. Он знал, что генерал Потапчук не был виновен в инкриминируемых ему злодеяниях, но тоже считал, что старик легко отделался: останься он в живых, ему бы не поздоровилось. Он умер бы в любом случае и при любом обороте событий, поскольку это предусматривалось четким, тщательно разработанным и успешно осуществляемым планом, но смерть его обещала стать насильственной и далеко не такой легкой, как та, что выпала на его долю. Собственно, его гибель можно было считать результатом несчастного случая лишь с большой натяжкой; скорее всего, сердце пожилого генерала просто не справилось с нагрузкой, которую для него старательно организовали. Так что, если хорошенько разобраться, безвременная кончина старого хрыча отчасти, если не целиком, была заслугой полковника Губанова.

Его звали Олегом Степановичем. Так было написано в предъявленном санитару удостоверении; именно так его когда-то назвали папа с мамой, и он действительно служил в федеральной службе охраны. Санитар в больничном морге был слишком мелкой сошкой, чтобы скрывать от него свое настоящее имя и звание; он был никто, а в случае необходимости Олегу Степановичу ничего не стоило сделать так, чтобы он вообще перестал быть.

Эта каверзная мыслишка – а не шлепнуть ли его в самом-то деле, чтобы не звонил направо и налево о встрече с прижимистым полковником ФСО, который пожалел трудящемуся человеку на пузырь, – неожиданно показалась не лишенной некоторой заманчивости. Мертвый не выдаст, как сказано в одной старой книжке, да и пришить потенциального свидетеля прямо под носом у целой шайки этих клоунов из ФСБ – ну, разве не отличная хохма? Кроме всего прочего, это заставит их насторожиться и с куда большими вниманием и ответственностью отнестись к рутинной процедуре опознания горелого жмура, который может быть, а может и не быть их вчерашним коллегой.

Но, во-первых, такая акция не предусмотрена планом и может вызвать неожиданные и весьма неприятные осложнения – мало ли что они нароют, на что наткнутся, пытаясь установить, кому и зачем понадобилось с риском засыпаться мочить какого-то никчемного алкаша! Во-вторых, риск засыпаться таки существовал, и немалый, а рисковать большим делом только из-за того, что тебе вдруг захотелось немного порезвиться – ну, на что это похоже? А в-третьих, когда полковник покинул пропитанный едва уловимым, но весьма откровенным душком белый коридор, выяснилось, что ничтожество, судьбу которого он походя решал на протяжении пары или тройки секунд, пока шел от одной двери до другой, уже откочевало в неизвестном направлении – надо думать, в свою хирургию. На его месте за столом сидело другое ничтожество в точно такой же бледно-зеленой робе и напяленной поверх нее меховой безрукавке. Оно читало спортивную газету, поверх которой бросило на полковника рассеянный, невидящий взгляд.

Знакомая чашка со снегирями, до краев залитая свежим кипятком, курилась паром на краю стола, над верхним краем газеты вился сигаретный дымок. Запах дешевой отечественной сигареты напоминал вонь тлеющего сушеного навоза, но по сравнению с тем, чем попахивало в только что покинутом коридоре, даже он казался приятным, как аромат французских духов.

Толкнув тяжелую, обитую железом дверь, полковник Губанов вышел на крыльцо и с удовольствием окунулся в яркий солнечный свет, чириканье воробьев и шлепки падающей в осевший ноздреватый снег капели. Счастливо, без ущерба для своих желтых замшевых ботинок миновав затопленную стоянку, он зашагал обратно через парк – по боковой дорожке, потом по центральной аллее к воротам и прочь из этого гиблого, пропитанного болью и страхом смерти места, на волю – уж какая она ни есть, а все-таки лучше, чем тюрьма или больница.

Тяжелый, солидный, как крейсер, «майбах», сверкая хромом и черным лаком, дожидался его на прежнем месте. Олег Степанович открыл дверцу и опустился на переднее сиденье. Водитель сразу запустил двигатель и мягко тронул машину с места.

– Ну? – послышалось с заднего сиденья.

– Все в порядке, Рудольф Витальевич, – обернувшись через плечо, сказал полковник. – Настолько, насколько это вообще возможно в нашей ситуации.

– Подробнее, – потребовали сзади.

– Слушаюсь, – сказал полковник и стал излагать подробности.

* * *

Оставшись в одиночестве, небритый санитар отчего-то сразу раздумал чаевничать. Вынув из кармана своей бледно-зеленой медицинской робы мобильный телефон, он быстро набрал текстовое сообщение. «Полковник ФСО Губанов Олег Степанович», – гласило оно. Отправив сообщение адресату, санитар длинно зевнул, встал из-за стола и открыл дверь подсобки.

– Выходи, – сказал он обнаружившемуся там человеку в такой же, как у него, униформе. – Вставайте, граф, вас зовут из подземелья!

– А… э… – многозначительно замялся тот, поднявшись с кушетки, на которой до этого с удобством возлежал.

– Конечно, – сказал человек в темных очках и снова зевнул, протягивая собеседнику тысячерублевую купюру. – Уговор дороже денег. Получи и распишись.

Сунув деньги в карман, настоящий санитар занял свое законное место за столом и принялся хозяйничать: не вставая, дотянулся до раковины, сполоснул чашку со снегирями, набрал в электрический чайник воды и включил его в сеть. Пока он этим занимался, Глеб Сиверов снял надетую поверх джинсов и свитера медицинскую униформу и натянул куртку. Перед тем как застегнуть «молнию», он вынул из наплечной кобуры пистолет и проверил обойму. Стрелять в кого бы то ни было он не собирался, да и обойма, все это время вместе с пистолетом находившаяся у него под мышкой, вряд ли могла куда-то подеваться. Но трудился он не напрасно: характерный металлический звук привлек внимание уже уткнувшегося в спортивную газету санитара, и тот, подняв глаза, как завороженный, уставился на пистолет.