Геополитика постмодерна - Александр Дугин

Труд — это моральная обязанность, а жизнь на дотациях — это не жизнь, а разложение. Поэтому мы считаем, что труд в рамках традиционного хозяйства — это этическая (и этническая одновременно) обязанность; это позволяет одновременно прокормить себя и гармонично существовать в конкретной исторической и этнической общине, в сакрализированном космосе. И к этому традиционному циклу нельзя применять критерии других циклов.

Экономическая теория не имеет единого постоянного критерия: ни критерия развития, ни критерия общего эквивалента. И в этом отношении национальные интересы или политические задачи стоят выше, чем экономика. Если мы говорим, что главным субъектом хозяйствования должен быть народ, тогда у нас возникает и ценность традиционного производства (как ритуальная структура общественного бытия), и ценность индустриального развития экономики (необходимого для защиты от внешних угроз), и создание постиндустриальных сегментов (как фильтра и интерфейса для взаимодействия с глобальными финансово-информационными сетями).

Три экономические логики и проблема фазовых переходов

Итак, евразийская экономическая теория утверждает, что есть не одна экономика и экономическая логика, а три: первая — логика экономики постмодерна, вторая — логика экономики модерна и модернизации, и третья — логика экономики традиционного общества, то есть премодерна. На самом деле признание правомочности и возможности синхронного сосуществования всех этих логик составляет уникальность евразийской экономической мысли. Соответственно из этого следует, что надо давать не одно, а три экономических образования, разделять экономические проблемы на три типа задач и решать их тремя разными способами. И ни в коем случае их не смешивать. Самое сложное при этом найти между ними фазы перехода. Выяснить, как перейти от одного уклада к другому, где границы одного явления, а где — другого. Мы думаем и действуем не в безвоздушном пространстве, но в условиях предсказанного многими видными экономистами глобального кризиса финансовой системы, который уже подходит к своему пику. Это ставит перед нами совершенно новую задачу. Разработать эту многоукладную, многоуровневую или трехуровневую экономическую модель нужно еще и для того, чтобы сохранить Россию в условиях глобального экономического коллапса, которым чревато ускоренное движение в постиндустриальном режиме. Весьма вероятно, что процессы глобальной финансовой системы начнут в скором времени давать сбои.

По многим признакам они будут давать этот сбой и в политическом, и в финансовом, и в экономическом, и в моральном смысле. Так, существует глубочайшее противоречие между функцией доллара как мировой резервной валюты и как национальной валюты США. Когда это макроэкономическое, глобальное противоречие достигнет критической черты, произойдет колоссальный экономический кризис — кризис мировой финансовой системы, основанной на мировой резервной валюте — долларе. Это случится тогда, когда разрыв между виртуальными деньгами и ценными бумагами, с одной стороны, и реальным производством и товарным покрытием — с другой, достигнет критического уровня. Сохранение индустриального и предындустриального хозяйственных циклов в России становится залогом спасения и выживания в этих условиях.

К теории евразийской интеграции

Другим важнейшим элементом евразийского экономического мышления является теория интеграции большого пространства, или «экономика больших пространств». Россия сама по себе, как и многие другие отдельные государства в условиях складывающегося однополярного мира и экономической глобализации, больше не в состоянии де-факто обеспечивать собственный суверенитет. Единственно приемлемой альтернативой этому остается создание «больших пространств» — особых зон, расположенных рядом друг с другом, со схожим уровнем модернизации экономического уклада.

На практике для России, Индии, Ирана, Китая, стран СНГ это означает создание особой экономической зоны на востоке евразийского материка, которая была бы аналогом Евросоюза, но с учетом иной фазы экономического развития тех государств, которые формируют костяк евразийского «единого экономического пространства». Поодиночке они не способны конкурировать с Западом, но совокупно их ресурсный, интеллектуальный, демографический потенциал вполне конкурентоспособен. Объединив усилия, они вполне могут развиваться самостоятельно, помогая друг другу довести процесс модернизации до логического конца и перейти к постиндустриальной фазе (к постмодерну), не утрачивая при этом своей национальной идентичности, не растворяясь в глобализме и не превращаясь в колониальный придаток стран «богатого Севера».

Единая Евразия в таком случае способна стать важнейшим полюсом многополярного мира, партнером Европы и США, мотором развития для других регионов, уступающих евразийским странам по уровню развития. Речь не идет о полной изоляции даже этого «большого пространства» от Запада или Японии с их более высоким технологическим укладом, отношения будут развиваться, а сотрудничество — наращиваться. Однако евразийская зона будет сохранять качество независимого конкурентоспособного субъекта, строго следящего за тем, чтобы экономическое развитие осуществлялось равномерно, пока естественные процессы индустриализации Евразии не перейдут плавно и последовательно к постиндустриальной фазе. Это экономика евразийского постмодерна, который по ряду критериев — особенно культурных, социальных, политических, психологических и др. — будет существенно отличаться от постмодерна глобалистского и западного.

Глава 5. Геополитика газа на новой карте евразийского материка

Газ в мировой экономике

Этот вопрос является очень серьезным. Но при его рассмотрении следует начать с более простых вещей, а именно с того, что газ представляет собой важнейший источник энергии. По сути дела, газ — это, так сказать, «дубль нефти». Например, американские энергетические системы многих заводов, промышленных станций, теплостанций могут работать и от жидкого топлива, и от газа. Такая двойная система свойственна также многим крупным промышленным европейским центрам.

С энергетической точки зрения, фактор нефти очевиден. Всем понятно, что это тот мотор, без которого нет современной экономики. Газ же в структуре экономики и энергоресурсов выступает как дублер нефти. Но если рынок нефти является демонополизированным и здесь действительно действуют рыночные принципы, то газовые корпорации, как правило, являются монополиями во всех странах Европы, кроме Дании, где существует микроскопическая, почти фиктивная конкуренция между газовыми корпорациями.

Почему же существует свободный рынок нефти и почти полная монополия на газ? Можно прочитать несколько тысяч страниц специальных анализов и найти лишь то объяснение, что газ и все, что с ним связано, имеет повышенную степень угрозы, что работа с ним влечет за собой возможность взрывов, возможность каких-то технических неполадок, которые могут привести к масштабным катастрофам экономического, экологического и физического характера. Но дело не только в этом.

Как правило, наша цивилизация, наша экономика говорит на двойном языке, существуют двойные стандарты. На внешнем уровне декларируются либеральные принципы — свободная конкуренция, рыночный подход, демократия и т. д. Но для того чтобы в какой-то момент эти процессы не приняли катастрофического характера, в нашей цивилизации существует определенный сегмент, который действует по совершенно другим принципам.

То есть если дело с демократией или рынком заходит не «туда», то существуют такие механизмы, которые корректируют этот процесс или просто (при необходимости) заменяют его. Это то, что произошло, например, во время теракта 11 сентября в США, когда была запущена дополнительная система управления страной, где уже нет ни демократии, ни рынка, ничего, а действуют совершенно иные принципы управления обществом и экономикой.

Согласно этой гипотезе, газ выполняет функцию некоего запасного энергетического дубля. Если в нефтяной сфере произойдет некий коллапс, связанный с рыночными механизмами или с определенными политическими трениями, то газ выступит в данном случае неким резервным продуктом энергетики, и мировая экономика, экономика западных стран в первую очередь, не рухнет в один момент.

Иными словами, газовая отрасль является строго монопольной не случайно — газ является резервной энергией мировой экономики. Это очень важная характеристика, и поэтому геополитика газа принципиально отличается от геополитики нефти. Геополитика газа принадлежит к более серьезным экономическим циклам, чем геополитика нефти, и колебания в газовой сфере тоже идут совершенно иными темпами и с иной частотой, нежели в нефтяной отрасли.