Задача – выжить! - Алексей Замковой

— Товарищ майор, — радист неуверенно взял из рук командира карту, — следующий сеанс связи только через сутки…

— Через сутки эта карта уже может потерять всякую ценность! — возразил майор. — У тебя ж должны быть предусмотрены экстренные случаи, когда ты выходишь на связь вне графика?

Бергман кивнул.

— Вот считай, что это как раз такой случай. Выполнять!

Радист развернулся и мигом исчез.

— Теперь с тобой, Найденов, — повернулся ко мне майор. — За то, что добыл такие документы, — объявляю тебе благодарность. Очень ценная добыча. Ты даже не представляешь себе, насколько ценная! В общем, молодец! Я обязательно упомяну об этом в отчете.

Я немного расслабился. Шел сюда в ожидании как минимум выволочки, а получил благодарность.

— Служу трудовому народу! — гаркнул я во всю мощь легких.

Но оказалось, что расслабляться не следовало. Объявив благодарность, командир перешел к неприятному для меня вопросу, которого я ожидал, идя сюда, с самого начала.

— Что у тебя там с лейтенантом Бондарем вышло?

И что мне отвечать? Спорить и доказывать, что лейтенант был не прав, нельзя, хотя и очень хотелось, — есть у меня такая черта характера. Но это было бы очень неразумно, и о последствиях я боялся даже думать. Извиниться и сказать, что был не прав? Тоже не хочется. В мыслях я представил себя эдаким школьником, который стоит перед директором и потупив глаза лепечет «Я больше не буду». Вот же, язык мой – враг мой! Ну зачем я отвечал лейтенанту?!!

— Виноват, товарищ майор, — немного помявшись, я решил все же признать собственную неправоту. — Нервы после боя сдали. Я уже извинился перед товарищем лейтенантом и готов снова извиниться.

После моих слов повисла пауза. Майор обдумывал ситуацию, Коля безразлично смотрел на командира, а лейтенант переводил взгляд с меня на майора и обратно. Судя по выражению лица, моих извинений для него было явно недостаточно.

— Товарищ майор, — наконец проговорил он, — я считаю, что за пререкания со старшим по званию и подрыв авторитета командира в боевой обстановке боец Найденов должен быть примерно наказан.

— Наказан… — повторил майор. — И как ты предлагаешь его наказать? Через строй прогнать или трибунал здесь собрать? А ты, Сердюк, что скажешь?

— Товарищ майор, — после паузы, тщательно подбирая слова, начал Коля. — Во время боя Найденов единственный заметил, что немецкий офицер собирается скрыться в лесу. Он один бросился за ним в погоню. Через открытое место и под обстрелом противника. По рассказу самого Найденова, он не смог догнать офицера и был вынужден открыть огонь. Если б не Найденов, фашист запросто затерялся бы в лесу со всеми документами. Кроме того, в этом бою был убит друг Найденова – боец Митрофанчик.

— И что ты предлагаешь? — спросил майор.

— Я считаю, что, учитывая ценные документы, добытые Найденовым, его состояние после боя, то, что он раскаивается в своем поступке, и то, что ранее он не допускал никаких нарушений по службе, достаточно указать Найденову на недопустимость такого поведения в будущем и ограничиться предупреждением.

Сразу после того, как закончил говорить Коля, в разговор вклинился Митрофаныч. Он говорил долго, то рассказывая, как, с моей помощью, удалось уничтожить вражескую колонну, то перескакивая на воспоминания из своего опыта прошлой войны. Причем, говоря о моих заслугах, Митрофаныч сильно преувеличивал – казалось, что уничтожение двух грузовиков с вражескими солдатами – это целиком моя заслуга, а остальные если и участвовали, то весьма незначительно.

— Товарищ майор… — Бондарь попытался перебить моих «адвокатов», но командир жестом остановил его.

— Значит, так, — подумав, сказал он, — Найденов, если такое еще раз повторится – пойдешь под трибунал. И – по законам военного времени. Тебе все ясно?

Я кивнул.

— Не слышу! — Майор повысил голос.

— Ясно, товарищ майор!

— Вот и хорошо. Свободен!

Я развернулся и пошел прочь, радуясь, что все обошлось так безболезненно. Хороший все-таки мужик майор. Понимающий. Но теперь надо быть осторожнее с Бондарем – у него на меня явно вырос большой зуб.

— Повезло тебе, — говорил мне подошедший через час Коля, — что командир оказался доволен твоей добычей. Настроение у него хорошее было.

— А если б нет? — чисто из любопытства спросил я.

Коля округлил глаза:

— Леша, ты совсем дурной? Гауптвахты здесь нет. И обвинения против тебя лейтенант выдвинул серьезные…

Он направил на меня два пальца, будто пистолет, и «выстрелил».

— Слушай, — я поспешил перевести разговор с неприятной для меня темы, — а что командир про самолет говорил?

— А ты не слышал? — Коля или не заметил, что я ухожу от темы, или сам, с радостью, переключился на более приятные новости. — Все только и говорят! Пока нас не было в лагере, нашли и расчистили площадку под аэродром. Кстати, ночью идем принимать посылку из-за фронта.

— Посылку? — тупо переспросил я. Новость, честно говоря, ошарашила. Ну да, я был в таком состоянии после смерти Лешки, что не слышал ничего вокруг. Я вспомнил, с какой радостью подбежала ко мне Оля. Может, она как раз хотела поделиться со мной этой новостью?

— Нет, ты таки дурак, — резюмировал Коля. — Нам доставят снаряжение, патроны… А еще вроде обещали хороший запас взрывчатки. — Коля мечтательно возвел глаза к небу. — Теперь разгуляемся! Наладим снабжение – так фашистов трепать начнем…

— Начнем, — вспомнив недавно вспыхнувшую во мне ненависть, повторил я.

Мы еще немного поболтали ни о чем, и Коля убежал по своим делам. Мне, после всех недавних событий, он приказал отдыхать и готовиться к приему самолета. Я еще немного посидел, покурил, а потом встал и отправился на поиски Оли. Нехорошо как-то с девушкой получилось. Испортил ей настроение… Я понимал всю глупость подобных мыслей, но все равно чувствовал какую-то вину. Ведь она была так счастлива, а я расстроил ее известием о смерти Лешки. Надо как-то ее успокоить, порадовать новостями. Олю я нашел там, где и предполагал, — возле лазарета. Девушка уже немного успокоилась и споро трудилась, ухаживая за ранеными.

— Оля! — позвал я. — Есть минутка?

Она освободилась только через пятнадцать минут.

До этого мне пришлось ожидать далеко в стороне – бдительная Ксанка совсем не женскими выражениями прогнала меня со своей территории.

— Слышала, — когда девушка подошла, я решил начать с чего-то радостного, — ночью самолет будет.

— Слышала, — кивнула Оля, — мы как раз раненых готовим. Тяжелых будем отправлять за фронт, в нормальный госпиталь.

Я пригляделся к Оле. На ее лице была написана только усталость. Видимо, девушка уже отошла от новости о смерти Лешки и полностью погрузилась в работу.

— Я тебя не отвлекаю? — на всякий случай спросил я. — Если ты говоришь, что работы много…

— Нет, ничего, — прервала меня Оля. — Устала я очень. Отдохнуть надо.

Девушка присела, прислонившись к дереву.

— Ты сам-то как?

— Может, тоже полетишь? — Я оставил ее вопрос без ответа. — За фронт?

— Как полечу? — Оля посмотрела на меня, будто я предложил ей что-то неприличное. — А с ранеными кто будет? Ксанка одна не управится.

— А в полете за ранеными кто смотреть будет? — Я начал подбирать доводы, очень уж хотелось убрать девушку подальше от опасностей партизанской жизни. — А там, за фронтом, пойдешь в госпиталь санитаркой. Там ведь тоже работы много.

— Нет, — практически не раздумывая, ответила она, — там есть кому работать. А я здесь буду. Здесь я нужнее.

Вот ведь упрямая девчонка! Я видел, что переубедить ее не удастся. Похоже, все уговоры здесь бесполезны.

— Как командир? — перевел разговор на другую тему я и, видя непонимающий взгляд Оли, уточнил: – Семен Алексеевич.

— Плохо. Он только пару дней как в сознание пришел. И то бредить то и дело начинает. Ксанка вообще удивляется, как он выжил. Мы его тоже в госпиталь отправим, а то ведь не выживет.

Мы помолчали. Разговор-то не клеился. Я опять не имел представления, что говорить, — все заготовки, которые я придумал, направляясь сюда, куда-то испарились, а другие темы в голову не шли. Так мы и просидели минут пять. Оля, прикрыв глаза, отдыхала, а я пытался придумать, что бы еще сказать. Вдруг я заметил, что девушка достала трофейную сигарету.

— Ты когда курить начала? — спросил я.

— Неделю назад, — чиркнув спичкой, Оля затянулась и резко закашлялась.

— А тебе никто не говорил, что это очень вредно? Тебе ведь еще детей рожать…

Девушка лишь покачала головой, прерывая лекцию о вреде курения, и сменила тему.

— А помнишь, — вдруг сказала она, — как через Горынь перебирались?

— Помню, — я кивнул.

— Я ведь тогда сильно за тебя переживала, — продолжала Оля, — думала, что вы не выйдете…