За пределом. Том 2 (СИ) - Кири Кирико

Как бы то ни было, они дорого заплатят за то, что делали…

* * *

Пока я дожидался Фиесту-Сину, мне казалось, что я слышу крики. Полные ужаса и отчаяния крики, которые слышались… отовсюду. Если описать более точно, то я бы сказал, что крики раздавались со всех сторон, но были такими приглушенными и далёкими, как если бы их источник располагался в другом корпусе или же в подвале, если здесь таковой имелся.

Идентифицировать я их не мог, потому это могли быть как нагрянувшие к нам бандиты, так и те парни, которых Сина заперла здесь в прошлом. Если это они, то я совсем не завидую им, учитывая тот факт, что они уже как месяц здесь заперты и не имеют никакой возможности выбраться. Провести здесь столько один на один с самими безумием… Я даже немного зауважал их за это, но не настолько, чтоб подарить им свободу. И дело не в жестокости, просто все считают их погибшими, так что пусть так оно и остаётся.

Сина вернулась где-то через час. После моей просьбы сама одела Фиесту, после чего довольно интересным способом вышла из неё. Если конкретнее, стоит Фиеста, а потом начинает резко оседать, будто подрезали нитки, а за ней уже стоит Сина.

Вот и весь фокус.

— Доволен? Я вернула её живой, — улыбнулась она.

— Спасибо большое, босс будет доволен, — кивнул я, подойдя к ней поближе. Пульс у Фиесты прощупывался, а остальное было не важно. Главное, что Бурому смогу вернуть. Вспомнит или нет она об этом, не имеет значения, всё равно никто не поверит в этот бред. Я бы не поверил, решил бы, что ей прилетело по голове.

— Люди ушли из школы, но на твоём месте я была бы осторожнее.

— Спасибо. Я постараюсь.

— Постарайся. А то будем здесь вдвоём людей гонять, — усмехнулась она.

— Спасибо, я понял, — кивнул я.

— А чего, будет не так скучно. Уж вдвоём мы сможем разгуляться, верно? — блеснула она глазами. — Будем здесь обитать.

— Но разве это не скучно, в одном месте провести столько лет, как в тюрьме?

— А разве не скучно жить жизнью серой мыши без шанса выбраться в люди? Работа — дом, работа — дом. Это интереснее?

— Но это когда-нибудь кончится, — возразил я.

— Жить, чтоб умереть, — усмехнулась Сина. — Я уже и забыла, что такое быть человеком. Жить ради того, чтоб поскорее умереть… Даже моё существование не выглядит столь жалко.

С такой точки зрения — да, но… мы не выбираем, рождаться нам или нет. А если родились, то это как жадность — желание прожить до конца, даже если жизнь полна разочарований. Хотя правда в другом. Люди просто боятся наложить руки на себя. чтоб выйти из этого круга. Им куда легче жить дальше, мечтая о смерти, чтоб в конце сказать: наконец-то. Будто это награда. Хоть какая-то награда в череде неудач и борьбы.

— Слушай, может это личный вопрос, но почему ты здесь? Почему не отправилась… не знаю, на тот свет?

— На тот свет? — усмехнулась она. — Не захотела. И не смогла. Просто осталась здесь почему-то.

— Почему?

— Как бы тебе объяснить… — протянула Сина, водя пальцем по стене, словно что-то рисуя. — Я просто есть, я здесь, тень той, кем была. Просто существую. Может нескончаемая злость и держит меня, а может боль, кто разберёт?

— Ну… ты? — предположил я.

— Какой умный. А сам-то можешь разобраться в себе? — задала она встречный вопрос с вызовом.

— Могу, — кивнул я уверенно.

— И чего же ты хочешь? — с усмешкой спросила Сина. — Давай, скажи мне, а я скажу, что вижу в тебе.

— Я хочу спокойной жизни, — без тени сомнения ответил я. — Жить серо, однообразно, со своими маленькими счастьями, и как можно меньше выделяться.

— И ты веришь в это? — скептически хмыкнула Сина.

— Абсолютно.

— А я вижу, что ты врёшь сам себе. Может даже не понимаешь этого, хотя чувствуешь в глубине души этот назойливый писк, который наверняка проявляется в твоих поступках.

— И в чём же? — спросил я без задней мысли.

— Тебе больно, и эта боль порождает агрессию. Ты питаешь иллюзию, что хочешь спокойствия, но это неправда. Самообман.

— Какой именно самообман?

— Ты думаешь, что хочешь подняться, но это ложь. О нет, ты хочешь низвергнуть всё на свой уровень и выплеснуть на них свою боль. Ты ненавидишь людей, которые живут сверху, по какой-то причине. И все твои оправдания, что тебе приходится это делать… это лишь оправдания. Ты хочешь это делать. Ты чувствуешь, что тебе становится легче.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Бред… — покачал я головой.

— Да неужели? Скажешь, что ты здесь оказался случайно? Ты ведь мог выбрать и иной путь, но выбрал борьбу. Ты хотел показать, что тебе никто не указ. Что это ты будешь строить своё будущее на их костях, а не наоборот. Нет?

— Нет.

— Ты может даже не понимаешь этого. Ты отравлен, я вижу это. Потому ты борешься, не из-за характера, а из-за обиды. Проецируешь случившееся на окружение и пытаешься им отомстить.

— Тогда если всё так плохо, чего же ты говоришь, что я внутри человек?

— А что мешает оставаться человеком тому, кто хочет мести? — задала Сина встречный вопрос. — Как бы то ни было… теперь тебе есть над чем подумать. Хотя бы понять, кто ты есть на самом деле.

— Я знаю, кто я.

— Может потому ты и остаёшься человеком, что слепо веришь в то, что не изменился, — оскалилась она. — Надеюсь, что ты найдёшь себе якорь, чтоб не сорваться раньше, чем осознаешь свою сущность и пойдёшь во все тяжкие.

— Якорь?

— То, что напомнит тебе, что ты всё же человек. Иначе станешь как те, кто хотел тебя убить, — обаятельно улыбнулась она своими острыми зубами. — Идём, я провожу тебя. Кажется, все ваши преследователи наконец ушли.

Мне пришлось тащить Фиесту на себе вместе с чемоданом. Мог дождаться, пока она сама очнётся, но решил, что лучше здесь не задерживаться. И уже на выходе, когда Нижний город маячил за входными дверьми, я всё же приостановился.

— Я, кажется, понял, почему ты до сих пор здесь.

— И почему же? — поинтересовалась она.

— Тебе тоже больно. Больно, что с тобой так поступили, но ты не можешь это отпустить. Потому что никто так и не раскаялся в содеянном, а ты так и не сказала, что прощаешь их.

Глава 77

Мы вернули кокаин Бурому, хотя, по правде говоря, я считал, что даже для него это такая мелочь, что не стоила всех усилий, которые мы затратили. Три кило кокаина, которые теряются в тех объёмах, что он получает, едва не стоили нам жизни.

Но и другую сторону медали я понимал прекрасно — все должны знать, что его товар до последнего грамма принадлежит ему. Наказание как акт запугивания. Я мог лишь порадоваться, что акт запугивания состоялся на тех, кто ничем не лучше нас самих, а не на, к примеру, их семьях.

Что бы я сделал в таком случае? Скорее всего, ничего. Я бы просто не стал стрелять и напомнил бы об уговоре. А если бы при мне кто-нибудь решил пристрелить семью ради запугивания…

Не знаю. Даже задумываться не хочу, так как не представляю, как бы поступил в этой ситуации. Отвернулся бы и ушёл, стараясь не слушать, что происходит? Или попытался бы вмешаться? Одно я понял точно — когда наступают такие моменты, возможно абсолютно всё, и я проявлю себя во всей своей красе. Забьюсь ли в угол и сделаю вид, что ничего не видел, или же вступлюсь, не могу сказать.

Потому что сейчас рассуждать очень легко, и можно без проблем приписывать себе все благодетели. На словах мы все герои, безжалостные и милосердные, а на деле…

Я говорил, что никогда к этому не вернусь, но вот я здесь, убиваю, даже не моргнув и глазом, потому что мне плевать на своих оппонентов. Раньше я испытывал к ним жалость, а сейчас вижу лишь манекен, который надо убить быстрее, чем это сделает он со мной. Мне их уже не жалко, потому что душу греет отговорка, что они такие же, тоже заслуживают смерти, если не хуже. И я не дурак, когда придёт время, я вполне смогу найти тысячу причин, чтоб оправдать необходимость застрелить ребёнка.

Если ты падаешь в моральном плане, то ты падаешь очень быстро. Это как наркотик, от которого не отказаться, потому что будет постоянно последний раз, и каждый последний ты найдёшь причину это сделать. А потом оглянешься, понимая, что уже на дне, а сделать ничего не можешь.