Лучшее за год XXV.I Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Гарднер Дозуа

— Да я только один раз!..

— Мы-то тебе верим, Эм, — мягко ответила Пенни. Иногда разговор с ними превращался в допрос с участием плохого копа и хорошего копа. Один — с чайником, второй — с фургоном. — Но мы не имеем отношения к выставлению оценок. Администрация утверждает, что за этот год ты честно не заработала ни одного балла.

Я сползла в кресле. Столько работы коту под хвост! Иногда мне хотелось убить Келли. Но кто за ней присмотрит, если не я?

— Итак, я разработала такой план, — заявила Фрэн и изложила его быстро, четко, не допускающим возражений тоном. Вот почему она зашибает такие деньжищи в качестве адвоката.

Пенни подмигнула мне, как она всегда делает, когда Фрэн разойдется, но я чувствовала себя слишком несчастной, чтобы подмигнуть в ответ.

— У меня есть план получше, — сказала я, когда Фрэн закончила. — Я приезжаю к вам, мы будем жить вместе и снова станем семьей.

Мои матери обменялись взглядами.

— Эм, — начала Пенни, — я понимаю, ты считаешь это шикарным — вести космополитический образ жизни, но на самом деле это кошмар. Самолет, отель, самолет, отель — ты уже не можешь отличить одно от другого.

— А здесь ты получишь нормальное образование, — добавила Фрэн.

— Мы обе работаем по двадцать четыре часа в сутки, дорогая, — ты большую часть времени будешь одна, тебе станет скучно и одиноко…

— Уже не говоря о том, что ты получишь паспорт, а мне наверняка не нужно перечислять преимущества, даваемые им…

— Скоро ты поступишь в колледж, дорогая. Тогда тебе вообще будет не до нас.

Понимаете? После всего этого слова «но я все-таки хочу быть с вами» прозвучали бы просто неубедительно, так что я ничего не сказала и принялась изучать свой шрам. Краем глаза я заметила, что они переглянулись и улыбаются. Лицо Матери смягчилось, Мама приняла безмятежный вид. Они все еще без ума друг от друга — после стольких лет, после стольких испытаний. Я думаю, это пугает меня больше всего — ведь сейчас, когда меня нет рядом, они, возможно, поняли, как я им раньше мешала. И что, возможно, им не следовало приносить такие жертвы ради меня.

— Радость моя, нам пора…

— Я поговорю с Бэнвиллями и все улажу. Мы тебе позвоним из Торонто.

— Будь осторожна, дорогая. И постарайся вести себя хорошо. Помни — ты наш посол. Ради нашего дела.

Мы обменялись воздушными поцелуями, и они отключились. А я осталась одна, в этом шикарном доме в шикарном квартале, думать о том, что я готова все это бросить, только бы вернуться к ним. Не нужны мне никакие деньги. Потому что здесь, на этом дурацком крохотном клочке земли, я — ребенок, чьи родители вынуждены были покинуть страну и жить в изгнании. Потому что мои мамы — лесбиянки.

Итак, наши с Келли чемоданы были собраны, и мы отправились на лето в Шотландию. Идея была в том, чтобы заработать настоящие оценки, но на самом деле мы просто мотали срок за свой побег на вечеринку.

На время каникул мы поселились на острове Малл. Мои матери купили там дом, когда поженились, но затем законы снова поменялись, перед родителями встал выбор — покинуть страну или разойтись, и они переписали дом на меня. Так что я — отсутствующий земельный собственник. Мы редко приезжали сюда, даже когда еще жили втроем: на автомобиле сюда ехать долго, а в хорошем обществе — как часто напоминала нам миссис Бэнвилль — не принято слишком часто летать внутренними авиарейсами. Сами они с мистером Б. улетели в тот самый день, когда оставили нас кататься на лыжах в Квинстауне.

Нас привезла на остров Энила. Энила была нашей новой преподавательницей, а по совместительству персональной тюремщицей. У отца Келли имеются деловые связи в академических кругах, так что он без труда раздобыл для нас стражницу. Энила была тихой, худенькой, опрятной и какой-то… как будто выцветшей, что ли. Часть интерьера вроде обоев. Келли, обращаясь к ней, обычно смотрела ей не в глаза, а куда-то мимо, на правое ухо. Точно так же ее мать разговаривает со мной. Кроме тех случаев, когда демонстрирует меня своим друзьям. Тогда я превращаюсь во вторую дочь, которую она так и не смогла завести. «Это Эм, — говорит она. — Мы заботимся о ней, потому что ее матери вынуждены были уехать». Конечно, это впечатляет. Доброе дело во имя достойной идеи.

Келли не сказала ни слова насчет нашего изгнания, но я знала, что внутри она вся кипела. Думаю, у нее были планы провести лето в городе. С того дня, когда нас поймали и ей установили новый «жучок», она носила одежду с короткими рукавами, чтобы был виден шрам на левой руке. Как будто это был некий мрачный модный аксессуар. Всю поездку она сидела в солнечных очках, глядя в окно машины и не произнося ни слова. Поэтому путешествие прошло довольно скучно, особенно когда мы свернули с экспресс-шоссе после Бирмингема. Весь север покрыт террасами, вдоль дороги тянутся прямые ряды оливковых деревьев и виноградников. Скука смертная. Единственное развлечение ждало нас у турникетов для оплаты проезда; это были рекламные проспекты. Мои, как всегда, были дурацкими — это все из-за денег. Келли пришли рекламки витаминов и местных врачей.

Келли настояла на том, чтобы сделать остановку в Карлайле, и Энила купила нам, как детям, по мороженому. Келли заглотала свою порцию в несколько секунд, но я подождала, пока мое не растает, чтобы ловить ванильную и малиновую жижу, стекавшую у меня между пальцами и по локтям. Энила сделала так же, и мы обе поняли это в один и тот же миг, слизывая с рук сироп и встретившись взглядами. На лице ее расцвела улыбка, и в ней внезапно появилось что-то человеческое. Я смутилась, затем побежала к туалетам искать Келли. Она сказала, что ей стало плохо от жары и сладкого, и, пока ее рвало, я стояла у нее за спиной в дверях кабинки и щипала липкую ленту, которой были заклеены инструкции на коробке с туалетной бумагой. С Келли обязательно обойдешь все достопримечательности. Когда она пришла в себя, я вытерла ей лицо и пригладила волосы, и мы отправились обратно к машине, где нас ждала Энила.

Мы сели на паром и были дома около восьми. Келли сразу исчезла, а я, прихватив свой ужин, вышла на улицу и сидела, глядя на стену моря, отделявшую меня от материка, гладкую как стекло — не за что даже зацепиться глазу. Примерно в половине десятого Энила негромко окликнула меня из дома и предложила пойти спать, и я, оставив ей свою тарелку, повиновалась. Но я еще несколько часов лежала без сна, пытаясь расслышать шум моря сквозь бабахающие часы в комнате за стеной, где жила Келли. Такова была наша первая ночь на острове.

На следующее утро Энила установила наш распорядок дня. Я вставала рано и до завтрака проплывала несколько кругов в бассейне, а остальная часть утра была посвящена занятиям. Энила заставляла нас работать без отдыха до часу, а дальше мы могли делать все что угодно. По сравнению с другими тюрьмами здесь жилось неплохо — то есть я хочу сказать, что она была совсем непохожа на острова заключенных, которые показывают в документальных фильмах. Здесь был бассейн, сочные луга и яркие цветы, кривые цитрусовые деревья с неправильной формы апельсинами, покрытыми бугорками. Пен собрала здесь неплохую библиотеку с нормальными книгами. Тропинка вела вниз, к полосе частного пляжа — желтый песок и пальмы, — а в доме было все, чего только можно пожелать. На самом деле неплохо, если учесть местоположение поместья. Покидать участок было категорически запрещено — это нам ясно дали понять. Тюрьма — это все-таки тюрьма.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});