Мы все умрём. Но это не точно (СИ) - Aris me

На самом деле рассеянность Тео тоже принесла им всем немало проблем в своё время. И ладно, если бы дело касалось только забытой на крыше девушки, однако потерянные тёмные артефакты, незакрытые замки, не снятые заклятья и его коронный номер — положить что-то и не вспомнить куда! Это раздражало особенно сильно. А если ко всему добавить ещё ослиное упрямство и наплевательское отношение к компрометирующим их всех уликам, то раздражение Малфоя в сторону Теодора усиливалось стократ. Вот как они все могли серьёзно делать вид, что не причастны к смерти Тёмного Лорда, когда этот придурок до сих пор таскался с палочкой Беллатрисы?

— А Грейнджер как? Всё понравилось? — едко усмехнулся ему в ответ Нотт. — Ты-то молодец, умеешь работать языком, когда хочешь, — Драко услышал, как протяжно скрипнул стул, и краем глаза заметил, что Тео медленно выпрямился во весь рост. — Что ж под чиновницу не лёг? Может, квартиру поудобнее нам выделили бы, и мне не пришлось бы делить одну комнату с тобой, идиотом!

Драко счастливо выдохнул и искренне улыбнулся — вот оно. То что надо. Ему сейчас было жизненно необходимо это. Как свежий весенний воздух после затхлого душного подземелья. Просто отпустить свои эмоции на волю: за эту ночь, за этот год, за эту унизительную ссылку и постоянное ощущение беспомощности. Ему хотелось отчаянно кричать и уничтожать всё и всех вокруг, а Тео стоял и просто напрашивался.

И Малфою имелось что ещё ему сказать, потому что больше всего от рассеянности Нотта пострадал именно сам Нотт.

— Не скромничай, это же ты у нас по части удовлетворения старых, дряхлых тварей. А? Покажи-ка мне свои буковки, Тео-малыш, — и губы Драко растянулись в паскудной улыбке.

Если б эти слова были камнем, то они сейчас просто бы зависли в воздухе — таким плотным и почти осязаемым стало напряжение между ними. Нотт сощурился и очень медленно, с демонстративной небрежностью, закатал рукава. Драко прошёлся по сухой и солоноватой коже губ языком, почти что с голодом следя за тем, как обнажился шрам на правом предплечье Теодора. «Шлюха». И запоздало подумал, что, наверное, он сейчас зря это ему припомнил.

Лучше было бы просто сдать все его грешки с вещами Грега.

— На это ты хотел посмотреть? — Тео лениво обошёл стол, — или мне сразу снять футболку? Какие именно буковки тебе нужны, а, Малфой?

Одним резким ударом ноги Нотт выбил из-под него стул. Вся комната резко взлетела вверх, и затылок жёстко встретился с холодным полом. Перед глазами замерцали ярко-жёлтые искры.

Как же больно! Под кожей с гулкой пульсацией расплылась тупая боль, вытягиваясь и заполняя собой всю голову. Мозг будто бы собрался эвакуироваться через лобную часть, но не сумел пробить себе выход. В глазах пробежалась мутная рябь, и одновременно с этим его затошнило. Промелькнула довольная мысль, что было правильно ничего не есть. Как знал, что предстоит жёсткое свидание с полом.

Хотя действительно стоило предвидеть, что этот придурок так себя поведёт.

Рвано вдыхая обжигающе-жаркий воздух, Драко попытался сфокусировать зрение и перевернуться на живот, но на него сверху навалилась чья-то туша.

Чья-то, ага. Можно было бы поставить всё своё фамильное состояние, что это точно не Грегори. Нотт уселся на него верхом, одной рукой надавив на грудь так, что ему стало ещё тяжелее дышать, и для большей убедительности придавил локтем горло. Задача сглотнуть тоже стала весьма затруднительной.

Ну что, Драко, хотел посмотреть на буковки? Похоже, сейчас ему будут тыкать ими в лицо и, кажется, даже бить. Но Тео просто сидел сверху и чего-то выжидал. Драко с трудом поёрзал — весил гадёныш, как один хорошо откормленный тролль, и скинуть с себя это тело не представлялось возможным. Не вздохнуть, не дёрнуться.

— Ещё раз ты, выродок-альбинос, — мрачно прошипел Нотт сквозь зубы, сильнее нажимая на грудную клетку так, что у Драко вырвался непроизвольный, по-девичьи нежный, стон, — запустишь свои щупальца ко мне в голову, я вырежу напоминание об этом на твоём теле.

Малфой выгнулся в позвоночнике, беспомощно шевеля руками, и вновь попытался сбросить его с себя, но Теодор лишь сильнее надавил ногами на рёбра и крепко сдавил бока шенкелями. Он ему ездовой пони, что ли? Ещё б стальную уздечку между губ пропустил! Этот ублюдок слишком уж заигрался.

Зелёные глаза друга полыхали чистейшей ненавистью. Было очевидно, что тот еле сдерживался. Но и сам Малфой сейчас кипел изнутри, как бурлящее зелье, не замечая перемен в чужом настроении. Он надменно вздёрнул подбородок и с вызовом глянул ему в глаза. Ну, давай же! Чего медлишь?

Драко абсолютно точно знал, что как бы тот ни злился и ни топал ногами, всё это — лишь пускание фейерверков в небо.

Шумно, ярко, когда видишь в первый раз — страшно, даже может случайно оторвать пальцы, если их вовремя не убрать, но на самом деле Тео ничего бы ему не сделал. Потому что они, блядь, с ним как единоутробные братья. Только если близнецы неразрывно связаны с друг другом всего девять месяцев, то Драко разделил с ним почти все свои двадцать лет жизни. Они были проткнуты одной иглой и нанизаны на одну ниточку, как мелкие сушёные рыбёхи. С раннего детства, через школу, через войну, через помощь друг другу и легилименцию, а теперь ещё эту ссылку. И Драко понятия не имел, как ему от Теодора отделаться. Как перестать постоянно оглядываться и проверять его. Как избавиться от навязчивого чувства тревоги, когда этот ублюдок шатался неизвестно где несколько дней подряд. Как не искать его всё время взглядом… Но Малфой-то, конечно, в нём не нуждался. Совсем. А вот Тео без него давно бы сдох, это точно. Преспокойно отдыхал бы в фамильном склепе с блаженной улыбкой на гниющих губах.

— Я не лез к тебе в голову, пока ты не приполз ко мне весь в крови, слюнях и в чём там ещё была твоя спина, — зло прошептал Драко. Хотя тут он слукавил. В чём была спина Теодора, они оба прекрасно помнили. Белые липкие разводы остывшей спермы. К счастью, его возлюбленная разрешала только смотреть, но делиться своим прекрасным мальчиком ни с кем не желала.

«Посмотри, пока я не передумал…»

Перед глазами всплыл тот вечер двухлетней давности и лицо Тео: глаза пустые, зрачки неестественно узкие, а на лице идиотская блаженная улыбка. С его правой ладони крупными, тяжёлыми каплями падала тёмная, почти чёрная в блёклом свете кровь и впитывалась в белый, длинный ворс ковра. А он стоял, ничего не замечая, безумно посмеивался и, кажется, даже не моргал. Драко скользнул в его сознание и возненавидел всех за то, что там увидел. За оглушающее чувство беспомощности, которое он тогда ощутил. За то, что Тео не боролся, а просто сдался. Но больше всего ненавидел его за то, что Нотт вообще допустил всё это и как идиот налакался приворотного зелья. Амортенции? Или чем она там поила его весь блядский год?

Никто из них даже не заметил, что с Теодором было что-то не так. Это казалось нормальным — Нотт и учёба. Вечера в библиотеке и постоянная загруженность дополнительными занятиями. Он так усердно занимался весь выпускной курс… Оказывается, Нотт прилагал старания не только к занятиям.

Перерывая его воспоминания, Драко пришёл к выводу, что Тео сам даже не заметил, когда это всё началось. Просто в один миг из старой, уродливой, тётки, профессор Кэрроу превратилась для него в самую желанную женщину на свете. Его мечту. Его кислород.

Вот Тео пьёт чай в гостиной Слизерина и лениво листает книгу. Блики от воды Чёрного озера скользят по его лицу, недавно принятая метка отчаянно зудит, и он просто старается отвлечься чтением. Спокойный и отстранённый.

Драко помнил, как горела и чесалась его собственная метка после принятия, отчего хотелось лезть на стену, но Теодор выглядел полностью сосредоточенным на книге. За этим даже казалось скучным наблюдать. Стоять и смотреть, как кто-то читает — увольте.

Малфой уже собирался перейти к другому воспоминанию, как Тео в кресле тяжело вздохнул, взъерошил волосы, смочил слюной пальцы, перелистнул сухую страницу, снова глотнул чая… А потом резко встал и, словно на натянутом невидимом поводке, вышел в пустой холодный коридор. Он медленно зашёл в гудящую голосами толпы аудиторию и отсидел вместе с третьекурсниками ненужную ему пару, а когда все ушли, также молча встал и под счастливым взглядом Алекто Кэрроу закрыл дверь на замок.