И приходит ночь - Эллисон Сафт

с Гвардией. Никто в Дану не знает, где ты.

Он мог легко запечатать вход и бросить ее на произвол судьбы. Но он этого не сделал. Рен чуть не заплакала от облегчения, когда Хэл выключил свет и отошел от лестницы.

– Быстро, – сказал он.

Голоса резко стихли.

– Что это было? – спросил другой голос. Внезапно Рен пробрала дрожь, слезы застелили глаза. Она узнала бы этот голос где угодно.

Уна.

– Что? – уточнила Ханна. – Я ничего не слышала.

– Довольно интересный выбор дизайна, – сухо отметила Уна. – Я бы хотела посмотреть, что за этим гобеленом.

– Туда опасно входить.

– Думаю, все будет нормально.

– Рен, – напряженно позвал ее Хэл.

Рен вернулась в реальность и скользнула на первую ступеньку лестницы. Она не сможет тихо закрыть вход, но какой у нее оставался выбор? Так осторожно, как только могла, она опустила каменную плитку над их головами, поморщившись, когда она с грохотом упала на пол. Она чуть не потеряла равновесие, торопясь спуститься по лестнице, и Хэл протянул руку, чтобы поддержать ее. Прикосновение его руки к ее талии заставило магическую связь между ними вспыхнуть, как провод под напряжением. Они одновременно вздрогнули, и если бы она его плохо знала, то сказала бы, что Хэл выглядел взволнованным.

Одними губами она извинилась, когда он задул свечи.

Они погрузились в темноту как раз в тот момент, когда над ними раздался звук шагов. Уна находилась всего в нескольких футах, и от боли у нее чуть не перехватило дыхание. До сих пор она не осознавала, как сильно соскучилась по ней, как сильно была сбита с толку без командира. Больше всего на свете Рен хотела вернуться домой. Но дом никогда не был для нее подходящим местом. Им всегда была ее команда. Чувство принадлежности к обществу.

То, как фыркал Байерс, когда она слишком сильно смешила его, или как он мог спровоцировать ее на крик из-за полной ерунды. Как она могла заставить Уну расслабиться, когда подражала монотонному голосу их старого сержанта-инструктора. Нежный взгляд, который Уна приберегала только для Рен, когда они оказывались одни.

Но после того как исчез Байерс, а Рен оставила Уну в снегу той ночью, дом, который у нее когда-то был, исчез. Она никогда не вернет его обратно. Теперь она слышала, как распадаются склеенные кусочки ее сердца. Хэл зажал ей рот рукой, и Рен чуть не подавилась, с трудом сдерживаясь, чтобы не огрызнуться на него. Затем Рен поняла – она всхлипнула. Когда она повернулась к нему лицом, его глаза пригвоздили ее к месту.

«Успокойся», – приказали они.

В тесном коридоре Хэл был слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. От него пахло землей, как от крепко заваренного чая.

– Мило. – Уна звучала разочарованно – и неуверенно, словно понимала, что здесь есть еще что-то. – Позвольте быть честной. Я прекрасно знаю, что Рен Сазерленд здесь. Она сама предоставила эту информацию королеве, перед тем как уехать. Поверьте, если вы будете сотрудничать, то никаких проблем не возникнет.

– А я совершенно уверена, что ее здесь нет.

Звуки их голосов и шагов пронеслись над головой и удалились в большой зал. Облегчение охватило Рен. Она безвольно прислонилась к Хэлу, уткнувшись головой в ложбинку между его шеей и плечом. Он напрягся, дрожь пробежала по его телу.

А спустя мгновение он чихнул.

Даже приглушенный, звук эхом разнесся по туннелю и добрался до самых костей. Когда Рен отпрянула, он широко раскрыл глаза – в его взгляде читалось извинение, – и это был самый невинный вид, который он когда-либо принимал, когда бодрствовал.

Наверху воцарилась мертвая тишина.

Их обоих арестуют, потому что Хэл Кавендиш чихнул.

Уна невесело рассмеялась.

– Я вернусь сюда с ордером. И я настоятельно советую к этому моменту обновить воспоминания.

– Но…

– Готовь лошадей, – приказала Уна. – Я увидела достаточно.

– Да, капитан.

«Капитан?» В отсутствие Рен изменилось больше, чем она думала.

Хлопнула входная дверь. Рен оставалась в уютной темноте, пока к ее пальцам не вернулась чувствительность. Пока ее сердце не пообещало оставаться в ребрах. Пока ее страх постепенно не перерос в отчаяние. Уна пошла дальше – ее повысили без нее. И если она не сможет открыть эту дверь или доказать, что Лоури ответственен за исчезновения солдат, до возвращения Уны, и ее, и Хэла доставят обратно в Дану, чтобы они предстали перед судом.

Рен медленно поднялась по лестнице. С каждым шагом ее страх нарастал. Это было несправедливо, но если кого-то и обвинять, так это Хэла. Когда они прошли через гобелен в большой зал, она повернулась к нему. Хэл стоял на фоне темно-синего неба, виднеющегося в окне. Снегопад пятнал тусклый лунный свет. «Такой же прекрасный, как всегда, – с горечью подумала она, – особенно с этим умоляющим выражением лица».

– Что это было? – прошипела она. – Из-за тебя нас могли убить.

– Твои волосы, – обреченно признался он.

Это было настолько нелепо, что ее гнев отступил. Она выдохнула.

– Отлично. Просто отлично. Теперь Королевская Гвардия знает, что мы здесь.

В его глазах мелькнуло отчаяние, но голос остался холодным и ровным, как стекло.

– Все, что они знают наверняка, – кто-то прятался в подвале. Потребуется время, чтобы оформить ордер. Мы как раз успеем узнать, как открыть дверь.

– Когда? Если они останутся в городе, у нас будет всего несколько дней. Самое большее – неделя. А у нас до сих пор нет никаких зацепок.

– Завтра…

Прежде чем он смог закончить фразу, Ханна, которая кипела от возмущения у входной двери, побежала к ним, как мчащийся поезд. У Рен даже закралась мысль вернуться обратно в тоннель.

– Потрудитесь объяснить, какого черта здесь происходит? – Служанка протянула ей мятую бумагу. Вверху жирными заглавными буквами было напечатано: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ: РЕН САЗЕРЛЕНД». Ниже красовался набросок ее лица. Страх ударил первым – сильный и внезапный, как пощечина.

– Вы тайком разгуливали по дому и нарушили комендантский час, – продолжила Ханна. – А в тот день, когда вы спустились по лестнице, чтобы выяснить источник звука, вы оставили книгу открытой. Я не планировала заглядывать, но…

Рен закрыла лицо руками.

– То лекарство… Это был антитоксин, верно? Я не хотела упоминать это, потому что вы обещали рано или поздно рассказать мне правду, и я поверила. А теперь я не знаю, что думать. Что это значит? Что все слуги… они были убиты? – Внезапно весь гнев испарился из ее голоса. Осталось только отчаяние.

– Мне так жаль. – Рен ненавидела себя за то, что не смогла посмотреть Ханне в глаза. – Я не знала, как сказать тебе.

– Поэтому вы просто собирались… что?