Крысиная башня - Павел Дартс

Словом, мы «пошли на дело» как настоящая банда — Толик лишь посмеивался на наши приготовления. «Налет армян на водокачку…»

Замок скрежетал и неподдавался, и Толик сказал, что «или пилить — а это геморрой, или пару раз вдарить кувалдометром…»

Он достал из сумки же небольшую кувалду, и, всунув в дужку замка монтажку, несколько раз ахнул по ней с оттяжкой, заставив недовольно морщиться батю на громкие в утренней тишине звуки ударов. Впрочем, город стал привыкать не реагировать на звуки разбитого стекла, тяжкие удары в двери, пьяные крики, звуки драк, разборок, а иной раз — не то хлопкам фейерверков, не то выстрелам… Никто не высовывался из окон, никто не звал милицию — бесполезно. Лишь кое-где в наглухо зашторенных окнах в занавесках образовывались наблюдательные щелки… Но не в этот раз — садик был довольно далеко от жилых домов, и двери склада закрывала от взглядов высокая насыпь.

Потому мы и вздрогнули, услышав громкий женский крик:

— Вы что делаете, сволочи?? Вы куда лезете, мерзавцы?? Ах вы подонки!!!

К нам бежала от садика толстая старуха. В прыгающих руках она держала какую-то кухонную сечку — типа топорика с плоским широким лезвием. Наспех накинутый и незавязанный за спиной грязный фартук сбился на сторону и скомканной тряпкой висел на ее толстой потной шее. Подбежав к нам, — а Толик и батя, не увидев в толстой тетке никакой опасности, не препятствовали ее приближению, лишь настороженно зыркая по сторонам; она подскочила к дверям склада и встала в них «крестом», растопырив руки, в одной руке все так же сжимая кухонную сечку.

И тут же понесла на нас, перемежая информационную подачу нецензурной руганью:

— Да что это делается? Совсем стыд потеряли?? Детей грабить? Ах вы уроды, ублюдки, паскуды поганые, как у вас руки не отвалились в детский садик залезть, у детей кушать отнять?!!..

— Ты че, дура, какие «дети»?… — неуверенно начал было Толик, но тут же получил в ответ такой залп эмоций от крикливой толстухи, что рот уже и не раскрывал.

По ее выходило, что на складе, действительно, есть продукты, и эти продукты предназначены для именно что детей. Именно для детей, крошек, малюток, — не для вас, поганые уроды, чтоб вы сдохли! — как она бесстрашно несколько раз повторила, самоотверженно закрывая собой вход в подвал, с недоломанным еще замком.

— Какие дети, о чем ты? — недоумевающее спросил батя, — кто сейчас детей в садик-то водит?…

— Такие!!! Нормальные дети!! Водят! — сразу на все вопросы запальчиво ответила тетка. По сути она была не старуха, лет 55–60, только толстая и неопрятная, потная, и очень злая, — Чтоб вы сдохли, уроды, на детские кашки польстились!!. - снова завела она.

— Я тебя, коза старая, ща успокою — пообещал Толик, — подкидывая монтировку в руке — Ты довоняешь тута!

— Обожди, старик, — прервал его батя и вновь обратился к тетке — Какие дети, овца ты стерлитамакская, откуда сейчас тут дети?…

Но тетка стояла насмерть, ее вопли постепенно перешли чисто в нецензурщину, мы лишь поняли, что:

— стоять на защите интересов детишек она будет насмерть,

— какие-то дети якобы в садик ходят, будут ходить, и вообще — тут будет Детский Центр по приему и реабилитации (это слово она выговорила с трудом, с третьей попытки) бездомных детей, — и что она умрет, но интересы бедных детишек защитит!

Когда информация от нее кончилась, а осталось только полное ненависти клокотание, густо замешанное на матерщине, батя, посовещавшись с Толиком, решили отступить… Хотя Толик порывался с монтировкой «Дай я ее, старую сволочь, ща успокою!» — на него произвело впечатление, что она несколько раз назвала нас «козлами», — но батя ему воспрепятствовал.

— Ладно. Пошла она… Не калечить же ее в самом деле. Опять же — дети… Как чувствовал я — не стоило с детским садом завязываться… — дал отбой батя.

Провожаемые многоэтажными матерными конструкциями, на которые уже полностью перешла тетка, что получалось у нее намного связней, чем членораздельная речь, мы собрали свои причиндалы и позорно отступили из садика.

— Как Наполеон от Москвы, — резюмировал батя — Но французы хоть в Москве похулиганили, а у нас полный облом…

И мы отправились к «объекту номер два», намеченному на этот день — небольшому подвальному кафе «У Кристины».

Там нас ждала какая-никакая, но удача: стекло в двери было кем-то выбито, явно половинкой кирпича, валявшейся тут же, но внутрь никто не лазил… И хотя хозяева, видимо, заранее, вывезли все ценное и съестное, кое-что досталось и нам: на четверть полный мешок муки, десяток поллитровых бутылок минералки, пара бутылок растительного масла, куча столовых приборов («Пригодится» — пробормотал запасливый батя, собирая их в сумку), несколько пакетов с сахаром, сникерсы и жвачки, и бейсбольная бита, забытая кем-то под барной стойкой.

Батя хотел взять и стопку чистых накрахмаленных салфеток из шкафчика, но Толик насмешливо обвинил его в мелочности, в крохоборстве, — и батя, скривившись, покидал это обратно.

Назад шли через тот же детсадик.

Издалека еще увидели выезжавший через ворота в противоположной стороне ограды обшарпанный микроавтобус. Когда подошли к складу-холодильнику, который так самоотверженно защищала тетка-матершинница, увидели настежь распахнутую дверь… Я, честно говоря, похолодел, я ожидал рядом с дверями увидеть труп этой тетки… Судя по выражению лица бати, он тоже ожидал увидеть что-то подобное. Но тела не было. Вместо него около двери сиротливо валялся грязноватый фартук, до этого болтавшийся на жирной шее защитницы детских интересов, и кучками лежала просыпавшаяся и растоптанная вермишель…

Толик достал фонарь и нырнул в темноту подвального склада. Батя стоял молча, я проследил за его взглядом — он смотрел на ступеньки к одному из входов в садик, откуда выбегала та тетка, — на ступеньках валялась маленькая, детская подушка и пара детских же матрасиков, явно вытащенных из садика и брошенных в спешке.

Из темноты подвала вынырнул Толик, выразительно развел руками…

Каждый оценил ситуацию по-своему. Но буквально через пять минут и двести метров «ситуация» сама ткнула нас носом в противную действительность. Мы уже обошли короткой дорогой стоящий за садиком длинный дом-пятиэтажку, когда мимо нас, буквально метрах в пятнадцати, бодро подгазовывая, пронесся из дворов к выезду на центральную улицу уже знакомый фургончик. Это точно был он, никаких сомнений. Хотя бы потому, что рядом с пожилым мужиком-водителем сидела та самая неопрятная тетка-толстуха, что недавно поливала нас матом, героически отстаивая интересы бедных малюток… Теперь она что-то раздраженно втолковывала водителю, размахивая руками и безобразно разевая в крике губастый рот — наверняка тоже материлась. Не успели мы понять и оценить ситуацию, как фургончик проскочил мимо нас, скрылся за домом, и, очевидно, выехал на улицу со дворов, «на оперативный простор»…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});