СССР и Гоминьдан. Военно-политическое сотрудничество. 1923—1942 гг. - Ирина Владимировна Волкова

сложности советско-китайских отношений наличие общего врага было важным объединяющим фактором в диалоге Москвы и Чунцина. Несмотря на то что Кремль сохранял предельную корректность в контактах с Японией, он все же не был заинтересован в полном отказе от сотрудничества с Китаем. Так, 13 августа 1941 г. посол СССР в Токио КА. Сметанин в беседе с министром иностранных дел Т. Той-ода в ответ на претензии в адрес Москвы заявил, что «Япония имеет не больше прав требовать от СССР прекратить отношения с Китаем, чем СССР требовать от Японии прекратить отношения с Германией и Италией» (перевод мой. – И. В.)749. В обстановке 1941–1942 гг., когда основное внимание советского руководства было приковано к ситуации в Европе, Китай оставался государством, которое поглощало военные усилия Токио. Даже при ведении позиционной войны НРА отвлекала крупные силы императорской армии.

Для Чунцина также было выгодно продолжать поддерживать дипломатические контакты с Москвой на высоком уровне750. После резкого изменения международной обстановки в 1941 г. было трудно прогнозировать дальнейшее развитие событий и расстановку сил на Дальнем Востоке. Нельзя было утверждать, что советская военно-техническая помощь не будет возобновлена в дальнейшем, как это уже было в конце 1940 г. То обстоятельство, что на протяжении всего 1942 г. СССР и Китай не пресекли в корне, а продолжали пусть и непродуктивный переговорный процесс по вопросам транзита военных материалов через Среднюю Азию, позволяет сделать вывод о том, что стороны в принципе не исключали возможность достижения взаимопонимания и при благоприятных условиях возобновления активного взаимодействия в будущем.

В феврале 1942 г. Генштаб Китая подготовил прогноз военно-политической обстановки. Из него следовало, что ни Токио, ни Чунцин не могут самостоятельно завершить военную кампанию, а исход противостояния будет определяться ситуацией в мире в целом751. В столь нестабильный период элементарная осторожность требовала от руководства ГМД сохранения внешних связей. Даже видимость добрососедских отношений с Москвой укрепляла позиции Чунцина в формирующейся коалиции союзных держав. На протяжении 1941–1942 гг. СССР и Китай через свои посольства вели обсуждение текущей международной обстановки и ближайших перспектив развития событий, осуществляли обмен информацией о положении на фронтах752.

Вместе с тем именно 1942 г. стал кризисным в отношениях Москвы и Гоминьдана. Стремление Чан Кайши втянуть Кремль в войну против Японии или, по крайней мере, использовать ослабление СССР для сокращения советского влияния в Синьцзяне753, нарастание напряженности между КПК и ГМД при общем снижении внимания Москвы к событиям в Китае привели к свертыванию двустороннего политического сотрудничества. Но это не повлекло полного разрыва отношений. Советско-китайское сотрудничество постепенно стало частью многосторонней системы международных отношений периода Второй мировой войны.

Таким образом, в 1937 г. СССР и Китай смогли прийти к официальному оформлению двусторонних договоренностей в формате договора о ненападении. Этому предшествовал длительный процесс согласования позиций, преодоления разногласий, определения оптимальных форм взаимодействия. В условиях, когда японское военное присутствие в Маньчжурии представляло ощутимую угрозу Дальнему Востоку СССР, а Китай подвергся вторжению императорских войск, внешнеполитические ведомства обоих государств смогли быстро согласовать свои позиции. 1937–1939 гг. характеризовались интенсивным развитием дипломатических контактов Советского Союза и Китайской Республики. Основой политического сотрудничества выступали уже не идейные установки, а баланс стратегических интересов сторон. Оперативно была создана нормативно-правовая база для взаимодействия в военной сфере. СССР оказал поддержку китайской делегации в Лиге Наций и на других дипломатических площадках. Изменение приоритетов во внешней политике Кремля и руководства ГМД в 1941–1942 гг. повлекло снижение их заинтересованности друг в друге и сворачивание активной фазы сотрудничества. Тем не менее доверительные отношения, заложенные в конце 1930-х гг., позволили Москве и Чунцину поддерживать диалог вплоть до окончания боевых действий в Азиатско-Тихоокеанском регионе в 1945 г.

3.2. Военная помощь СССР Гоминьдану

В 1930-х гг. сотрудничество СССР и Гоминьдана в военной сфере было обусловлено сближением их внешнеполитических интересов. Курс Японии на расширение зоны влияния посредством захвата территорий на материке требовал от руководства СССР и ГМД эффективных средств для сдерживания агрессии. Угроза, исходившая от Токио, стала тем консолидирующим фактором, под действием которого Москва и Нанкин преодолели политико-идеологические разногласия. Однако для перехода к сотрудничеству в военной сфере СССР и Китаю потребовалось время и создание необходимой нормативно-правовой базы. Отправной точкой для широкомасштабной военно-технической и экономической помощи правительству Чан Кайши стало заключение 21 августа 1937 г. советско-китайского договора о ненападении.

Затягивание японо-китайского противостояния было выгодно СССР по следующим причинам. Во-первых, расширение японской агрессии в Южных и Центральных провинциях Китая требовало постоянного пополнения воинского контингента, что снижало активность Токио в Маньчжурии. Во-вторых, длительные боевые действия были неизбежно сопряжены с ростом военных расходов, что негативно отражалось на экономике империи, пережившей кризис 1929–1934 гг. В-третьих, оказание СССР экономической и военной помощи Китаю, ставшему жертвой беспрецедентной по масштабам и жестокости военной интервенции Японии, укрепляло международный имидж СССР как противника агрессивной политики. В-четвертых, в условиях перехода Германии и Италии к территориальным захватам в Европе, Африке и пассивной позиции ведущих мировых держав для Москвы было крайне важно снизить вероятность вооруженного конфликта с Токио, отвлечь его внимание от дальневосточных рубежей СССР.

Следует учитывать, что оказание поддержки армии Чан Кайши осуществлялось во время серьезных структурных изменений в экономике СССР. В 1934 г. был утвержден второй пятилетний план развития народного хозяйства на 1933–1937 гг., предполагавший реконструкцию и строительство предприятий на всей территории страны. Модернизация индустриальной базы требовала высокой концентрации ресурсов и огромных финансовых затрат. Предприятия военно-промышленного комплекса (ВПК) только приступали к запуску в производство новых образцов боевой техники. В соответствии с программой технического перевооружения, потребность РККА в их продукции постоянно возрастала, увеличивая нагрузку на ВПК- В период 1933–1937 гг. объем поставок техники и боеприпасов в РККА динамично увеличился: по самолетам в 2 раза (с 3493 единиц в 1933 г. до 7388 единиц в 1937 г.), по снарядам почти в 4 раза (с 2135 до 8382 тыс. штук), по артиллерийским орудиям также почти в 4 раза (с 1797 до 7073 единиц)754. На следующий пятилетний период 1938–1942 гг. планировалось дальнейшее расширение военного заказа (приложение 13). Наиболее остро проблема дефицита производственных мощностей ощущалась в Дальневосточном регионе СССР, где тяжелая промышленность только создавалась. Кроме того, в 1936–1939 гг. СССР оказывал широкую помощь республиканской Испании. Согласно советским источникам, в 1936–1938 гг. Мадриду было переправлено: 648 самолетов, 347 танков, 60 бронеавтомобилей, 1186 орудий, 340 минометов, 20 486 пулеметов, 497 813 винтовок, 862 млн патронов, 3,4 млн снарядов, 4 торпедных катера. Английский историк X. Томас доводит эти цифры до 1 тыс. самолетов, 900 танков, более 1 тыс. артиллерийских стволов. Испанские исследователи утверждают о поставках 500 танков Т-26 и 100 –