Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

Еще один голос всплыл в его памяти, услышанный очень давно в глубинах Леса: «Мы не можем так жить вечно. Должна быть какая-нибудь надежда, знак».

Он не был отправлен с посланием человечеству, как говорил Зоув. Надежда была гораздо более непрочной, знак более неясным. Он должен был переправить послание человечества, по существу, его вопль о помощи, об избавлении.

«Я должен отправиться домой. Я должен рассказать им всю правду», — подумал он, зная, что Синги не допустят этого, что будет послан только Орри, а его задержат здесь или убьют.

Совершенно измотавшись в своих продолжительных попытках думать последовательно и ясно, он весь обмяк, его раскованный контроль над своим измученным сомнением и тревогой двойным разумом сломался. Он упал в изнеможении на кушетку и уткнул лицо в ладони. «Если бы я только мог отправиться домой, — думал он. — Если бы я смог еще раз пройтись вместе с Парт по Поляне…»

Так оплакивал свою печальную долю мечтатель Фальк. Ромаррен же пытался уйти от этой безысходной тоски, думая о своей жене — темноволосой, золотоглазой женщине в платье, расшитом тысячью крохотных серебряных цепочек, своей жене Адрис. Но его обручальное кольцо пропало, и Адрис была мертва. Она умерла очень давно. Она выходила замуж за Ромаррена, зная, что вместе они будут не больше одного лунокруга, так как он уже готовился к полету на Землю. И за время этого единственного, ужасного мгновения этого полета она прожила всю свою жизнь, состарилась и умерла. Ее уже больше не существовало, скорее всего, не менее сотни земных лет прошло со дня ее смерти.

«Тебе следовало умереть столетием раньше», — сказал как-то Властитель Канзаса ничего не понимающему Фальку, видя, либо чувствуя, либо зная, что внутри его находится еще один человек, заброшенный, рожденный очень давно. Теперь если Ромаррену суждено вернуться на Верель, это произойдет почти через три столетия. Около пяти больших лет Вереля пройдет с тех пор, как он его покинул. Все изменится настолько, что на Вереле он будет таким же чужаком, каким был на Земле.

Было только одно место, где он мог быть действительно дома, где его ждали и любили — это Дом Зоува. Но он никогда больше не увидит его. Если и ведет его путь куда-то, то только прочь от Земли. Он должен был полагаться на себя и должен был совершить единственное — изо всех сил стараться следовать своему предначертанию до конца.

13

День уже давно наступил, и, осознав, что он очень голоден, Ромаррен подошел к искусно замаскированной двери и громко попросил на галактическом языке пищу.

Ответа не последовало, однако вскоре человек-орудие принес еду и обслужил Ромаррена. Когда он заканчивал трапезу, снаружи прозвучал слабый сигнал зуммера.

— Войдите, — сказал Ромаррен на языке Келшак.

В комнату вошли Хар Орри, вслед за ним высокий Синг Абендабот и двое других, которых Ромаррен не знал, и все же их имена звучали у него в голове: Кен Кениек и Краджи. Их представили ему. Вся церемония была очень вежливой. Ромаррен обнаружил, что он в состоянии весьма прилично владеть собой. Необходимость полностью скрыть и подавить личность Фалька фактически только пошла на пользу, позволив держаться легко и непринужденно. Он осознавал, что психолог Кен Кениек пытался произвести настройку на его мышление, причем с определенным искусством и напором, но это его не беспокоило.

Если его барьеры выдержали испытание даже под парагипнотнческим колпаком, они, безусловно, не подведут его и сейчас.

Никто из Сингов не разговаривал с ним телепатически. Они стояли поодаль в своих странных напряженных позах, как бы опасаясь чьего-то прикосновения, и обо всем говорили шепотом.

Ромаррен задал несколько вопросов, которые можно было от него ожидать, касавшихся Земли, человечества и Сингов. Он с самым серьезным видом выслушивал каждый ответ и удовлетворенно кивал головой. Раз он попытался синхронизироваться с юным Орри, но это ему не удалось. Мальчик, по сути, не имел какой-либо защиты мозга, что, вероятнее всего, указывало на какую-то обработку, которая свела к нулю то небольшое искусство фазовой настройки, которому он научился, еще будучи ребенком.

Кроме того, мальчик находился, причем добровольно, под действием наркотика, к употреблению которого был приучен.

Даже когда Ромаррен послал ему слабый привычный сигнал об их родстве по врачнизму, Орри продолжал сосать трубку с наркотиком.

Благодаря яркому, отвлекающему миру полугаллюцинаций, который обеспечивал ему наркотик, восприятия мальчика были притуплены, и мозг его не мог ничего воспринимать.

— Вы на Земле пока что ничего не видели, кроме одной этой комнаты, — хриплым шепотом произнес один из Сингов, одетый словно женщина, Синг по имени Краджи.

Присутствовавшие вселили тревогу в сердце Ромаррена, но Краджи возбуждал еще и инстинктивный страх, и антипатию. Было что-то омерзительное в этом тучном теле под ниспадающими одеждами, в этих длинных пурпурно-черных волосах, в хриплом, выветренном шепоте.

— Мне хотелось бы, разумеется, увидеть больше.

— Мы обязательно покажем вам все, что вы пожелаете увидеть. Земля открыта для почетного гостя.

— Я не помню, видел ли я Землю с борта «Альтерры», — задумчиво произнес Ромаррен. — Не помню я и нападения на корабль. Вы мне можете объяснить, чем это вызвано?

Вопрос заключал в себе определенный риск, но он был очень заинтересован в ответе. Это было единственным пробелом в его удвоенной памяти.

— Вы были в состоянии, которое мы называем ахронией, — ответил Кен Кениек. — Вы вышли из полета со скоростью света непосредственно у Барьера, поскольку ваш корабль не был оборудован устройством для облегчения перехода из состояния с различными масштабами времени, так называемым ретемполяризатором. В этот миг вы были либо без сознания, либо безумны.

— Эта проблема нам не известна. Правда, полеты со световой скоростью до этого были не так продолжительны.

— Чем дольше и дальше полет, тем сильнее Барьер.

— Это очень храбрый поступок, — добавил Абендабот характерным для него скрипучим шепотом и с не менее характерной напыщенностью. — Путешествие на сто двадцать пять световых лет в едва опробованном корабле…

Ромаррен принял комплимент, не поправив цифры.

— Давайте, Лорды мои, покажем нашему гостю город Земли.

Одновременно со словами Абендабота Ромаррен уловил обрывок телепатического разговора между Краджи и Кен Кениеком, но не понял смысла. Он был слишком поглощен поддержанием своей собственной защиты, чтобы быть в состоянии подслушивать мысленную речь или даже просто ощущать ее присутствие.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});