Мистик-ривер - Деннис Лихэйн

– И большие были у тебя неприятности? – спросил Джимми.

– Неприятностей куча, – признался Шон и на этот раз под общий смех. – Целая куча всякой мерзости. Хоть пруд пруди. – Шон перехватил искорку веселости, блеснувшую в глазах Джимми, и рассмеялся сам.

– Да, старине Дивайну солоно пришлось, – сказал Уайти.

– Счастье еще, что журналисты об этом не пронюхали, – заметила Аннабет.

– О, об этом мы позаботились, – сказал Уайти. – Промеж себя мы можем бог знает какие санкции применять, но все, что удалось разузнать этой даме из инспекции, был номер отделения, откуда поступали штрафы, а личный номер полицейского мы от нее скрыли. На что мы ссылались? На описку?

– На сбой в компьютере, – сказал Шон. – Начальство заставило меня выплатить полную компенсацию, хорошенько отчитало и на неделю отстранило от службы, сняв и жалованье, после чего назначило мне трехмесячный испытательный срок. Но вообще могло быть и хуже.

– Могли звания лишить, – сказал Уайти.

– Почему же не лишили? – осведомился Джимми.

Вмяв в пепельницу окурок, Шон взмахнул руками:

– Потому что я суперполицейский. Ты разве не читал обо мне в газетах, Джим?

– Этот зазнайка имеет в виду несколько серьезных дел, которые он раскрыл в последние месяцы, – пояснил Уайти. – Процент раскрываемости у него самый высокий в нашем отделе. Мы только и ждем, когда этот показатель у него станет ниже, чтобы турнуть его.

– Писали о банде, действовавшей на дороге, – сказал Дейв, – и мне встречалось твое имя.

– Вот видишь, Дейв читает, – сказал Шон Джимми.

– Но не пособия по бильярду, – с улыбкой заметил Уайти. – Как ваша рука?

Поглядев на Дейва, Джимми увидел, как тот потупился. Джимми отлично понимал, что второй полицейский издевается над Дейвом, провоцирует его. Слишком часто в былые дни ему приходилось хлебать подобное и самому, чтобы не учуять издевки и не понять, что повод к насмешкам – это рука Дейва. Да что он привязался к этому бильярду?

Дейв открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг лицо его исказилось: он увидел что-то за спиной Шона. Джимми проследил за его взглядом, и все в нем замерло, похолодев.

Шон обернулся и увидел Селесту Бойл с темно-синим платьем в руках. Вешалку она прижимала к плечу, поэтому казалось, что платье парит в воздухе отдельно от нее, прикрывая невидимое тело.

Заметив, с каким выражением смотрит на нее Джимми, Селеста сказала:

– Право, Джим, я отвезу платье в похоронное бюро.

Джимми смотрел на нее, словно забыв, что такое движение.

– Не стоит тебе этим заниматься, – сказала Аннабет.

– Но мне хочется, – со странным истерическим смешком сказала Селеста. – Я сделаю это в два счета и буду только рада помочь, Анна!

– Ты серьезно? – спросил Джимми, и голос его был хриплым, как воронье карканье.

– Да, да! – воскликнула Селеста.

Шон даже удивился, насколько явно ей не терпелось уйти. Встав, он подошел к ней, протянул руку:

– Мы немного знакомы. Я Шон.

– Да, верно. – Рука Селесты, когда она пожимала ему руку, была липкой от пота.

– Вы меня однажды стригли, – сказал Шон.

– Да, да, я помню...

– Ну...

– Ну, я...

– Не хочу вас задерживать.

Селеста опять издала этот свой истерический смешок.

– Нет, ничего. Рада была повидаться. Мне пора.

– Пока.

– Пока.

– Пока, милая, – сказал и Дейв, но Селеста была уже за дверью, торопясь к выходу так, словно учуяла утечку газа.

– Черт! – воскликнул Шон, оглянувшись на Уайти.

– Что? – спросил Уайти.

– Оставил блокнот в машине.

– Так сходи за ним тогда, – сказал Уайти.

Идя к входной двери, Шон услышал, как Дейв сказал:

– Он что, не мог вырвать листок из вашего блокнота?

Не останавливаясь, чтобы послушать, какую лапшу будет вешать ему на уши Уайти, Шон спустился вниз и вышел на крыльцо, когда Селеста была уже возле дверцы машины со стороны водителя. Вставив ключ, она открыла дверцу, затем, потянувшись, отперла и заднюю дверцу. Открыв ее, она аккуратно положила платье на заднее сиденье. Захлопывая дверцу, она взглянула поверх капота и увидела спускавшегося по ступенькам Шона, и тот заметил на ее лице выражение ужаса – так смотрит человек, на которого надвигается автобус. Вот сейчас.

Он мог хитрить, а мог говорить прямо, и одного взгляда на ее лицо оказалось достаточным, чтобы понять: единственная надежда для него – это говорить прямо, в открытую. Застать ее врасплох, пока она в панике, пусть и по неизвестной причине.

– Селеста, – сказал он, – я лишь хотел коротко задать вам один вопрос.

– Мне?

Он кивнул и, подойдя к машине, наклонился к ней, обеими руками облокотившись о кузов.

– В котором часу Дейв вернулся домой в субботу вечером?

– Что?

Он повторил вопрос, буравя ее взглядом.

– Почему вас интересует, когда Дейв вернулся в субботу? – спросила она.

– Тут вот какая штука, Селеста. Мы задали Дейву ряд вопросов, потому что он находился в баре Макджилса вместе с Кейти. Некоторые ответы Дейва не согласуются, и это обеспокоило моего коллегу. Я-то думаю, что Дейв просто принял лишнего в тот вечер, почему и запамятовал отдельные детали, но мой коллега никак не может успокоиться. Вот я и хочу узнать, когда точно он вернулся, чтобы коллега перестал меня донимать и мы вплотную занялись бы поисками убийцы.

– Вы думаете, это сделал Дейв?

Шон, отпрянув и склонив голову набок, внимательно посмотрел на нее.

– Я не сказал ничего подобного, Селеста. Почему бы я мог вообразить такое?

– Ну, не знаю...

– Но, однако же, это сказали вы!

– Что? – смутилась Селеста. – О чем мы говорили? Я запуталась.

Шон улыбнулся ободряюще и ласково, как только мог:

– Чем скорее я выясню, когда вернулся домой Дейв, тем скорее я смогу заставить моего коллегу забыть о несообразностях в рассказе вашего мужа и заняться другими вещами.

На минуту вид у нее стал такой, словно еще секунда – и она ринется под колеса. Такой несчастной, запутавшейся она выглядела, что Шон и к ней почувствовал ту же болезненную жалость, которую нередко вызывал у него ее муж.

– Селеста, – начал он, зная, что, послушай Уайти то, что он собирается сказать, и самый низкий балл за прохождение испытательного срока был бы ему обеспечен. – Я не думаю, что это сделал Дейв, клянусь Богом, не думаю. Но коллега мой думает, а он старший по званию. Он решает, какую тактику расследования выбрать. Скажите мне, в котором часу вернулся Дейв, и покончим с этим. И Дейва мы больше нервировать не станем.

– Но вы видели эту машину, – сказала Селеста.

– Что?

– Я слышала ваш разговор внизу. Кто-то видел эту машину на стоянке возле «Последней капли» в ту ночь, когда убили Кейти, и ваш коллега решил, что Кейти убил Дейв.

Черт. Шон не должен допускать даже мысли об этом.

– Мой коллега хочет лишь присмотреться к Дейву. Это не одно и то же. Подозреваемого у нас нет, Селеста. Понятно? Нет, и все! Единственное, что у нас есть, – это дыры в рассказе Дейва. Мы заделаем эти дыры, и все будет кончено. И все довольны.

На него напали, хотелось сказать Селесте. Он вернулся домой весь в крови, но это только потому, что его хотели ограбить. Он не делал этого. А если я и думаю, что мог сделать, то другая часть меня знает, что не такой Дейв человек. Я с ним сплю. Я вышла за него замуж. А за убийцу я бы не вышла, слышишь, ты, полицейская морда!

Она пыталась вспомнить, чем собиралась успокаивать себя во время допроса, когда к ним придут полицейские. В ту ночь, отстирывая кровь от одежды Дейва, она была уверена, что план, как вести себя во время допроса, у нее есть. Но тогда она еще не знала, что убита Кейти и что полицейские станут расспрашивать ее, не замешан ли в этом Дейв. Разве могла она предвидеть такое? А этот полицейский – такой лощеный, самоуверенный и такой милый. Вовсе не похож на пузатого пьянчугу, которого она себе воображала. Он старый друг Дейва. Дейв рассказывал ей, что этот Шон Дивайн был тогда на улице с ним и Джимми Маркусом, когда подъехала машина и увезла Дейва. А потом друг его вырос, превратился в этого умного, красивого парня, с голосом, который слушала бы и слушала, со взглядом, который плавит тебя, как свечку.

Господи Иисусе, как ей быть? Ей нужно время. Время подумать, побыть в одиночестве, разумно все взвесить. Нельзя, чтобы с заднего сиденья на нее смотрело платье мертвой Кейти, а спереди на нее смотрел этот полицейский своими злобными и похотливыми глазами.

Она сказала:

– Я спала.

– Что?

– Я спала, – повторила она. – В субботу, когда Дейв вернулся, я уже была в постели.

Полицейский кивнул. Он опять наклонился к машине и стоял, похлопывая по кузову. Казалось, он удовлетворен. На все свои вопросы он получил ответ. Ей запомнилось, что волосы у него очень густые, а на макушке – темнее, и чернота сползает полосками: темное на светло-русом. Запомнилось, как тогда подумала, что вот такому облысение не грозит.