Пробуждение в будущем - Артём Федоренко

здесь можно добавить характерные искажения от магнитных помех,” – предложил Максим. “Судя по записям лаборатории с этим часто были проблемы.”

Хорошая идея. И случайные флуктуации в квантовых измерениях – это всегда было головной болью на первых порах.

“Как думаешь, где он хранит резервную копию?”

Зная педантичность профессора – скорее всего в домашнем кабинете. Возможно, в защищенном сейфе.

Они добрались до двери апартаментов Бергмана. Максим достал скопированный ключ, затаив дыхание. Сканер мигнул красным.

Я так и думала, – вздохнула Рэн. План Б?

“Взламываем,” – Максим активировал диагностический режим импланта. “Попробуем найти уязвимость в защите.”

Следующие двадцать минут прошли в напряженной работе. Рэн анализировала протоколы безопасности, пока Максим пытался нащупать слабое место в системе.

Стой! – внезапно воскликнула она. Вот оно. В коде есть крошечная ошибка. Если правильно рассчитать момент…

Замок тихо щелкнул. Дверь бесшумно отъехала в сторону.

Кабинет профессора выглядел точно так, как представлял Максим – идеальный порядок, старомодные бумажные книги на полках, голографические проекции квантовых схем на стенах.

За картиной, – подсказала Рэн. Классическое земное искусство – идеальная маскировка для сейфа.

Действительно, за репродукцией “Звездной ночи” обнаружился биометрический замок. Но времени на взлом уже не оставалось – сработал сигнальный датчик в холле здания, который они разместили по пути к апартаментам профессора.

“Профессор возвращается,” – прошептал Максим. “Нужно уходить.”

Подожди. У меня есть идея.

Рэн активировала все доступные протоколы. Максим почувствовал, как мир вокруг замедляется – следствие предельной синхронизации с ИИ.

Тридцать секунд. Я смогу поддерживать это состояние не дольше.

Они работали как единый организм – Рэн взламывала защиту, Максим извлекал кристалл данных. Копирование, возврат кристалла на место, восстановление систем безопасности и все следы их присутствия были тщательно стерты.

Когда дверь лифта открылась, выпуская профессора Бергмана, они уже скрылись на лестинце.

“Получилось,” – выдохнул Максим, когда они покидали комплекс. Руки слегка подрагивали от пережитого напряжения. - “Думаешь, сработает?”

Должно. Мы не убрали расхождения полностью – просто сделали их логичными для того периода. Бергман слишком хороший ученый, чтобы не знать об ограничениях оборудования.

Максим кивнул. Оставалось надеяться, что профессор примет эти несоответствия как должное – неизбежные погрешности первых экспериментов. А если повезет, эти “исторические неточности” даже помогут направить исследования по менее опасному пути.

***

Бледный свет утреннего солнца пробивался сквозь затемненные окна. Максим потянулся, разминая затекшие от долгого сидения мышцы. За последние часы он успел перехватить десятки сообщений из лаборатории. Его взгляд скользил по голографическим экранам, парящим в воздухе, – каждый отображал часть информации из взломанных терминалов: данные с датчиков, фрагменты переписки, отчеты о состоянии подопытного.

Думаю, ты уже достаточно насиделся за мониторами, – в голосе Рэн слышалась легкая ирония. Последние три часа никаких изменений.

“Не хочу пропустить что-нибудь важное,” – Максим открыл очередное сообщение. “Смотри, опять упоминают про ошибку калибровки. Уже третий раз за неделю.”

Да, они окончательно уверились в неверности своих выводов, – в голосе Рэн звучало удовлетворение. Особенно после того, как доктор Крейг обнаружил несоответствия в ранних измерениях.

На центральном экране появилось новое сообщение. Максим подался вперед, вчитываясь в текст.

“Получилось,” – тихо произнес он. “Профессор Бергман распорядился завершить эксперимент. Пишет, что все результаты оказались искажены из-за неверной интерпретации начальных данных.”

Идеально, – отозвалась Рэн. Стандартная процедура в таких случаях – стереть память о периоде эксперимента и вернуть испытуемого к обычной жизни. Сомневаюсь, что они будут искать другую причину – все спишут на последствия неудачного эксперимента.

Новое сообщение привлекло их внимание – график использования оборудования на следующую неделю. Среди прочего значилась процедура “Финальной обработки” для “Объекта Z”, а следом – “Возвращение в социальную среду”.

“Три дня,” – Максим откинулся на спинку кресла. “Через три дня все закончится.”

Мы справились, – заметила Рэн. Теперь нужно просто дождаться его возвращения и… вернуться к нашим обычным проблемам.

Максим кивнул, сворачивая голографические экраны. После недели напряженного наблюдения и тонких манипуляций с данными, их план наконец принес плоды. Лаборатория сама завершит то, что они задумали.

“Знаешь,” – он потянулся, разминая затекшие мышцы, – “никогда бы не подумал, что самой эффективной тактикой окажется просто позволить им самим все сделать.”

Иногда лучшая стратегия – это минимальное вмешательство в нужный момент, – философски заметила Рэн. Особенно когда имеешь дело с людьми, которые верят данным больше, чем самим себе.

“Что ж,” – Максим поднялся из-за стола, – “пора готовиться к возвращению старого друга. И надеюсь, в следующий раз, когда мне придется взламывать лабораторию, это будет по менее драматичной причине.”

А напомни, когда это ты взламывал что-то? – поддразнила Рэн.

“Эй, я бы прихватил лом…” – Максим осекся, заметив мелькнувшее на одном из экранов сообщение. Но это была всего лишь рутинная переписка лаборантов о подготовке оборудования.

Входящий вызов от Ала прервал их перепалку. Изображение друга возникла на коммуникаторе.

“Ну как?” – Ал выглядел встревоженным. “Есть новости?”

“Все идет даже лучше, чем мы рассчитывали,” – Максим развернул один из экранов. “Смотри – через три дня процедура ‘Финальной обработки’, а потом ‘Возвращение в социальную среду’.”

“А память? Он ничего не будет помнить?”

“Скорее всего. Но это к лучшему – меньше травм.”

“Знаешь,” – Ал помолчал, – “иногда я не понимаю, как у тебя все это получается. Словно ты заранее знаешь, как работает вся эта