Волшебная луна - Алисон Ноэль

И вот я, зажмурившись, ору:

— ПРОСНИТЕСЬ!!!

Мысленно считаю: «Три-два-один», — и дважды хлопаю в ладоши.

А потом… А потом — тишина.

Толпа замолкает, постепенно приходя в сознание.

Школьники протирают глаза, моргают, зевают и потягиваются, словно долго спали, а теперь проснулись. Растерянно оглядываются, не могут понять — почему они сидят на столе, да к тому же рядом с теми, кого всегда считали ненормальными уродами.

Первым реагирует Крейг. Заметив, что оказался практически плечом к плечу с Майлзом, шарахается от него к дальнему концу стола. В компании приятелей-спортсменов он явно чувствует себя лучше и тычет кого-то кулаком в бок, доказывая свою мужественность.

Хейвен смотрит на морковные палочки с нескрываемым отвращением, и я невольно улыбаюсь. Наша большая семья опять в норме! Снова будут обзываться, задирать нос, разобьются на отдельные кучки, словом — вернутся в мир, где царят враждебность и разобщенность.

Нормальная школьная жизнь.

Я оборачиваюсь к воротам, готовая сразиться с Романом, но он уже куда-то делся. Я снова хватаю Деймена за руку и веду его к автостоянке. За нами идут Майлз и Хейвен, мои лучшие друзья, по которым я так соскучилась и которых больше никогда не увижу.

— Ребята, вы знаете, что я вас люблю?

Не сомневаюсь, они решат, что я спятила, но это нужно было сказать.

Они встревоженно переглядываются — что случилось с девчонкой, которую они сами когда-то прозвали Снежной королевой?

— Н-ну… да… — Хейвен качает головой.

А я стискиваю их обоих в объятиях и шепчу Майлзу:

— Ни в коем случае не бросай театр, когда-нибудь это… — Останавливаюсь — рассказать ли, что я видела блеск ослепительных огней на Бродвее? Нет, не буду портить ему путешествие, забегая вперед. — Это принесет тебе огромное счастье!

Не дав ему времени ответить, оборачиваюсь к Хейвен Я помню, что времени мало, необходимо еще отвезти Деймена к Аве, но я должна как-то втолковать Хейвен что нужно больше ценить себя, нельзя терять себя, цепляясь за других, а еще — что Джош хороший парень и за него стоит держаться изо всех сил.

— Ты такая замечательная! — говорю я. — Ты столько можешь дать людям… Видела бы ты, как ярко горит твоя звезда!

— Караул! — смеется она, отпихивая меня. — Ты, случаем, малость не того? А что это с Дейменом? Почему он такой скрюченный?

Мотнув головой, забираюсь в машину. Надо спешить.

Выезжая со стоянки, выглядываю в окошко.

— Эй, ребята, вы не знаете, где Роман живет?

Глава 42

Никак не ожидала, что буду радоваться своему ненормальному росту и окрепшим мускулам. Они позволяют мне практически волочь на себе Деймена (да к тому же он так истощен) от машины до крыльца дома Авы. Поддерживая его безвольное тело, стучу в дверь. Я готова высадить ее, если придется, но, к счастью Ава открывает и жестом приглашает нас войти.

Деймен, спотыкаясь, бредет за мной по коридору и бессмысленно смотрит на Аву. Мы останавливаемся у темно-синей двери. Ава не решается ее отпереть.

— Если эта комната действительно такая чистая и святая, вам не кажется, что она только поможет Деймену? Ему ведь нужна позитивная энергия.

Я понимаю, Ава опасается «запачкать» комнату духовной энергией больного и умирающего человека. Нелепость какая!

Ава долго-долго смотрит мне в глаза, а у меня терпение уже лопается. Когда она, наконец сдается, я врываюсь в комнату, усаживаю Деймена на футон в уголке и укутываю шерстяной накидкой, которую Ава всегда держит наготове.

— Напиток в багажнике, противоядие там же. — Я бросаю Аве ключи от машины. — Питье должно настаиваться еще два дня, но Деймену должно стать лучше уже сегодня, когда взойдет полная луна и будет готово противоядие. Напиток дайте ему позднее, для укрепления сил. Скорее всего, это и не понадобится — все просто отменится, как будто не было, но все-таки… На всякий случай.

Ох, мне бы на самом деле хоть половину этой уверенности…

— А оно точно подействует? — спрашивает Ава, глядя как я вытаскиваю из сумки последнюю бутылку эликсира.

— Должно.

Я смотрю на Деймена — такой бледный, слабый. Такой старый. И все же это Деймен. Еще видны следы былой красоты, только волосы стали серебряными, и кожа почти прозрачная, и морщинки у глаз…

— На это вся надежда.

Я делаю Аве знак уйти. Как только за нею закрывается дверь, я падаю на колени, отвожу у Деймена волосы с лица и заставляю его выпить эликсир.

Поначалу он не хочет пить, отворачивается и стискивает губы. Но я не сдаюсь, и, в конце концов, он покоряется Жидкость льется Деймену в горло, и постепенно щеки у него розовеют, а кожа становится теплее. Допив до конца, он смотрит на меня с такой любовью, что я сама не своя от счастья. Он вернулся!

— Я так соскучилась по тебе, — шепчу я, моргая, и прижимаюсь губами к его щеке, а сердце готово разорваться на части.

Все эмоции, которые я с таким трудом сдерживала, рвутся на свободу. Я целую Деймена снова и снова и повторяю:

— Все будет хорошо. Скоро ты станешь таким, как раньше.

И вдруг мое радостное настроение лопается, словно прокололи воздушный шарик, потому что взгляд Деймена мрачнеет.

— Ты отступилась от меня, — выдыхает он.

Я качаю головой: неправда! Сам Деймен от меня отступился, но он не виноват, и я его простила. Я все простила ему, все, что он говорил или делал, хотя уже слишком поздно и все это вообще больше не имеет значения…

Вслух я говорю совсем другое.

— Нет, я не отступилась. Ты был болен. Очень болен. Но теперь все прошло, скоро ты совсем поправишься. Только пообещай, что выпьешь противоядие, когда…

«Когда Ава даст его тебе» — я не могу выговорить этих слов. Не хочу, чтобы он знал, что это для нас минута расставания, наше последнее «прости».

— Главное, все будет хорошо. Только берегись Романа! Он тебе не друг. Он страшный, он пытался тебя убить. Так что набирайся сил, чтобы сразиться с ним.

Я касаюсь губами его лба, щеки, покрываю все лицо поцелуями. Чувствую собственные соленые слезы на его губах, дышу им, хочу навсегда запомнить его запах, его вкус, ощущение его тела, хочу сохранить память о нем, где бы я ни оказалась.

Но даже после моих слов, что я люблю его, даже после того, как я ложусь с ним рядом, обнимаю и прижимаю к себе, и лежу так несколько часов, пока он спит, закрыв глаза и мысленно вливая в него свою энергию, чтобы передать ему хоть малую частицу себя — даже после всего этого, едва только я отодвигаюсь, он повторяет сквозь сон свое обвинение:

— Ты меня бросила.

И только прошептав; «Прощай» — и закрыв за собой дверь, я понимаю, что он говорил не о прошлом. Он предсказывал будущее.